Солянка

      Они оба больше его, прижимаются спереди и сзади, распинают между собой, как на кресте, чьи-то руки обвивают его пояс, притягивая ближе, чья-то эрекция упирается в бёдра, чьи-то ладони обнимают за плечи, не отдавая, не позволяя забрать слишком далеко.       Иван не знает, где чьё: не представляет, чьи мягкие губы чувствует на своих, а чьи зубы — сжатые на своём загривке, не понимает, кто ведёт сейчас, а кто ведомый, не знает, кто будет брать его сегодня первым, а кто присоединится позже, будет ли он сверху хоть с кем-то или окажется между ними, растянутый двумя крепкими членами изнутри; эти вопросы его не интересуют, он пьян, не выпив ни капли алкоголя, окружён и покорён теплом чужих тел, подставляется под шершавые широкие ладони, ластится, покорно открывая рот и впуская горячий язык глубже. Ему всё равно, ему плевать, только бы они продолжали, забравшись под одежду, сжимать сильными руками его ягодицы, стягивать с плеч расстёгнутую — или бесцеремонно разорванную, Дева Мария, кому какое дело — рубашку, оглаживая мягкую светлую кожу, подогревая в нём и без того страстное желание. — В спальню… — тот, кто сзади, шепчет, проведя носом по линии роста волос, языком скользит по нежному участку за ухом, сжимая зубы на мочке, выцеловывает чувствительное место, прижимаясь широкой горячей грудью к скрытой тонкой хлопковой тканью. — К чёрту, далеко… — откликается Иван и откидывается на чужих руках, позволяя дотащить себя до высокого кухонного стола, на который его и усаживают, вклиниваясь между широко разведённых ног и возобновляя жадный влажный поцелуй, одновременно расстёгивая на нём брюки и сбрасывая рубашку, втягивают в рот тугие горошины сосков, обводя языком и царапая острыми зубами. — Ты сегодня первый, — тот, что теперь справа — Ракитич опознаёт в нём по голосу Серхио, — скользя от груди выше, оставляет на его шее следы собственной несдержанной страсти, кусает, тут же зализывая, нежную кожу, помечая её алыми яркими пятнами. Иван отрывается от Жерара, ласково гладя покрытую короткой колючей бородой щёку, и переключает внимание на Рамоса, целуя уже его пухлые губы, сатанея от их вкуса и мягкости.       Пике тихо посмеивается, глядя на то, с каким остервенением Иван целует Чехо, не уступая пылкому испанскому темпераменту, как тянется получить максимум удовольствия, всё, что они оба только могут дать, и отдаётся так самозабвенно, так истово, что им только и остаётся, что принимать его пламенную страстность, не желая делиться этим ни с кем в чёртовом мире.       Жерар стаскивает с него расстёгнутые уже штаны, с нажимом оглаживая крепкие ладные бёдра, чувствуя, как наполняется слюной рот от желания покрыть чувствительную нежную кожу засосами и укусами, чтобы потом, отстранившись, увидеть, как на светлых напряжённых ногах блестит от влажных поцелуев слюна, а сам Иван, задыхаясь, заходится в тихих просьбах и мольбах, пытаясь протянуть упрямо сжатые руки к лежащему на поджатом животе побагровевшему твёрдому члену. — Смазка есть? — Пике смотрит на Серхио, с трудом оторвавшегося от припухших искусанных губ Ракитича, ловит взгляд огромных, почти безумных чёрных глаз, толкающих его раз за разом, раз за разом в мрачную бездну, полную костров и пляшущих бесов, полную огня и желания. Он знает, что Чехо хочет его не меньше, чем Ивана, и отвечает ему тем же, опуская ладонь на его пах, поглаживая под тканью одежд длинными пальцами. — Есть… — Серхио сбрасывает с себя футболку, обнажая крепкое тело, покрытое гипнотическими узорами татуировок, обожаемых и Жераром, и, в меньшей степени, Иваном, тянется ко второму объекту своей страсти, обнимая одной рукой за шею и чуть привставая на носки, только краем уха слыша тихий стон Ракитича, смотрящего на них округлившимися глазами с расширившимися, как у наркомана, зрачками, запустив руку в своё бельё. — Ты до неё так не дойдёшь… — Давайте, я тогда схожу, раз вы заняты, — Иван ухмыляется нагло и совсем уж бесстыдно ржёт в голос, переходящим в надрывный стон, когда они, резко разорвав поцелуй, оборачиваются к нему с громким «лежать», заваливая на стол и возобновляя желанные ласки, попутно споря друг с другом безмолвно, кто пойдёт за злополучным забытым тюбиком.