Пока рука держит кисть

Он писал. Он творил. Израненный, испачканный краской и измученный надоедливой работой, он не переставал рисовать. Вновь и вновь, создавая прекрасные картины, но подписываясь скромно, будто ему не хочется афишировать себя и представлять, кто это, словно Чехов, который никогда не признавался, что его «Вишневый сад» действительно его, глупым и не навязчивым инициалом “R”, заставляя задуматься, кто же написал эту прекрасную работу. А работы действительно были чудесны, достойны восхищения, передавали тонкие замысловатые линии, вырисовывая каждый миллиметр белого холста. Картины чаще всего были написаны из-за Музы – красивой девушки, чьё легкое летнее платье, развивавшееся на ветру и простая соломенная шляпа, сотканная каким-то мастером, украшали его великолепное произведение, что было создано как будто Богом. Картин было много... Она позировала и обнаженной, и в привычном белоснежном сарафане; на фоне буйного моря и чарующего заката, шумного города и тихого загадочного леса; когда всё небо обволакивали тонны туч, и когда еле-еле проглядывалось нежное дневное светило – рассвет. Она любила его. Всем сердцем и душой, пусть и банально звучит, но любить его было просто, но в тоже время, с тяжелой ношей, выдержать которую сможет не каждый, а она могла. И выдержала, если бы он не оттолкнул. Да, она стала ему безынтересной, он уже не находил радости в написании её нежного девичьего тела, не было желания писать эту красоту. И она ушла. Убежала и исчезла, будто не существовало. Лишь бессчетное количество картин, написанных то маслом, то акварелью, над которыми он работал не переставая, не имея представления, даже не задумываясь, что он когда-нибудь забросит излюбленное дело – живописать, напоминали, что когда-то в его длинной, практически бесконечной жизни, была та единственная, которую он попросил уйти... Долгое время он не жил, - он просто существовал, находя радость и хоть какое-то удовольствие в придуманных самим собой идеями, забросив куда подальше кисти и мольберт, не оставляя даже близко акрил или гуашь, что стали для его души омерзительны, он потерял всякое желание творить. Не было сил, не было идей... не было Музы. Но было любимое место на острове, - смотровая площадка, с которого открывался чарующий закат, от которого не возможно было оторваться. Солнце, будто стесняясь смотрящих на него людей, пряталось за горизонт, окрашивая всё небо в яркие необъяснимо жаркие красные оттенки. Заприметив это место, он пообещал сам себе, написать эту красоту, достать засохшие от времени краски, отыскать измученные кисти, найти белоснежный холст и начать работу. А всё почему? Может блудная Муза вернулась к своему творцу? Нет. Сын, что переплыл океан в поисках горе - папаши? Возможно, но тоже нет. Появилась “рыбонька”, скрашивающая его серые будни, рассказывая удивительные истории, выдуманные в одно мгновения, и нежные песни достойные звания Жрицы? Да, наверно. А может изменился окружающий мир? Более, чем вероятно. Живя словно в тумане, не замечая, как быстро движется планета, оставляя позади лишь смутные воспоминания и высохшие временем картины, теряя смысл жизни и находя его в каких-то глупых идеях и мелочах, он понял, что действительно важно, - нужно двигаться вперед. И та картина, тот прекрасный закат, что он навечно запечатлел на бумаге, с тем самым простым “R”, неизведанным никому. Он понял смысл существования на сей грешной земле. Взять в руки кисть - значит познать разум Бога. Это и есть счастье. ©