Плен

      Повозка дёргалась и постоянно тряслась, заставляя стукаться об ее стенки Алан, то и дело больно ударяться затылком в деревянный угол, вызывая низкий рык и еще больший ком горя и обиды в горле.       Судя по всему, дорога предстояла длинная, но ещё к тому же неровная, ухабистая. Деревянный пол телеги вонзал в тело новые и новые занозы, стоило ей лишь попытаться сменить положение на насколько можно более удобное, элементарное — перевернуться на другой бок, извиваясь, но жесткая поверхность сразу напоминала о себе. Жгучее чувство по всей коже, ноющая спина о проведенной ночи в вонючей повозке, а не на пышном лугу делали положение невыносимым. Алан пошевелила связанными руками сзади, но так и не смогла элементарно схватиться пальцами за что-нибудь, чтобы не кататься туда-сюда, то и дело ударяясь головой.       Наемниц нисколько не смущало ее положение, они спокойно болтали о будущей награде, ели, пили и играли в карты. Время от времени поглядывали на нее, но будто вскользь, так было даже неинтересно, хоть и глупо, по-детски искать хоть что-то интересное в ее положении. Изогнувшись несколько раз, Королева обмякла, но в следующую секунду вновь ударилась головой, ругаясь всеми известными проклятиями в кляп.       Скрип колес выворачивал ослабший рассудок наизнанку своим ужасным звуком, солнце нещадно пекло и слепило глаза, не давая взглянуть на врага. В горле першило, вызывая жажду уже как несколько часов. Что до голода — это чувство уже стало частью ее, и порой она не замечала, как вновь согнулась пополам. Хотелось уснуть, тогда все ощущения притупятся — но из-за кочек не выходило. В голове жужжала назойливая мысль о воде и вопросы самой себе дадут ли ей попить и тут же страх, что дадут. Она не хотела принимать подачек, гордость заставляла забыть, а самосохранении, душила. Лишь не давали еды или воды, иначе придется бороться сама с собой, чтобы не прогнуться.       «Поскорее бы умереть» — отстучало страшно спокойно желание в голове и тут же она отдернулась или же повозка вновь свернула. Она точно выберется и всё это забудется как легкий тревожный кошмар. В котором лакомая часть будет изрезать восседающих над ней наёмниц.