Отраженье

Лодка скрипит возле причала Лунная ночь - тревог начало. Мрачно стою в воду смотрю.       Если бы кто-нибудь сказал ему, что однажды произойдет подобное – он бы лично вышвырнул мерзавца, посмевшего допустить одну только мысль на солнце. Происходящее казалось ему какой-то глупой неудачной шуткой. Только смешно не было совсем. Нет моего в ней отраженья, Есть только горечь пораженья.       Ульрих носился по залу, раздавая короткие команды. Верные бойцы, бывалые воины, прошедшие подготовку и не один бой еще будучи смертными, все они были мобилизованы. Встали все как один за своего предводителя, пока сам он ещё осмысливал происходящее. Взгляд молодого человека, прикрываемого верными телохранителями, упал на кровавую лужу прямо на полу. И всё бы ничего, если бы эти трупы не усеивали резиденцию клана.       Миклош раздраженно прищурился, продолжая двигаться туда, где продолжало кипеть сражение. Ну почему лезть в мою жизнь Вздумалось ему...       Всё было прекрасно. Просто замечательно! Клан теперь был спасен, Гласы сброшены с насиженного места. Конечно, жалко Луция, сколько ценных знаний утеряно. Треклятые лигаментиа. Но они пережили это, стали поднимать Золотых Ос с колен. И выходило просто блистательно, видел бы их успех наставник. В сером мешке тихие стоны Сердце моё - как трофей Горгоны. Жалости нет - во мне простыл её след.       Каждый новый труп, бывший когда-то верным ему солдатом, обнаруженный по дороге, лишь подтверждал факт того, что произошло. Того, во что он до сих пор не хотел верить. Это не укладывалось в голове. Никак! Злоба меня лютая гложет, Разум судьбу понять не может, Против меня восстала сущность моя       Хранья предала его. Родная сестра! Та, с которой он делил всё!! Утробу матери, невзгоды и радости, рассветы и закаты. Его родная сестра-близнец. Похожие, как две капли воды. Они были отражением друг друга. Понимали друг друга – всегда! Никто и ничто не могло стать между ними! Они всегда были единым целым.       Близнецы – посланники богов. Ещё от рождения богам было угодно, чтобы они были друг у друга. Правили – вместе. Никто им не был нужен и не будет. Даже в Ночь они шагнули вместе, не собираясь бросать друг друга.       Его маленькая любимая сестра. Та, кого всегда любил защищать, радовать, заботиться. С которой они обсуждали планы на будущее, давая клятвы друг другу в детстве всегда быть вместе. Да, как и у всех бывали ссоры, но это было большой редкостью и всё быстро забывалось. Даже когда выяснилось, что Хранья слабее его магически, Миклош не акцентировал на этом внимания. Зачем? Они ведь никогда не будут сражаться друг против друга, кроме тренировок!       Кто бы мог подумать, что однажды их идеальное взаимопонимание и всё, что их связывало, будет грубо разорвано, развеется прахом? И что станет тому виной? Капризы его сестры, которая поставила на кон абсолютно всё! Его доверие. Их единство. Их будущее. Его братскую любовь. И ради чего?!? Чтобы перетащить на себя одеяло! И кому в угоду? Собственной гордыне? Или треклятым блаутзаугерам, которые пообещали ей черти чего?!       «Чертов интриган Вольфгер и эта паскуда Фелиция не могли не приложить к этому руку!» Лихорадит душу, я обиды не прощаю Я разрушу план твой – обещаю       Злость затапливала его с головой. Клокотала в груди, бешено гнала кровь по венам. Сердце стучало в ушах и висках, а сам Миклош уже действовал напролом. Ноздри хищно затрепетали, уловив запах гниющей плоти. Миклош сорвался на бег, вместе с верными псами, вскормленными войной, врываясь в восточное крыло, где окопались предатели. Ты меня не знаешь, ты всего лишь отраженье Средство есть лишь одно - сгинь на дно       Инстинкты его обострились, расширившийся зрачок пожрал радужку. У них с Храньей были небесно-голубые глаза. До сегодняшнего дня. Гнев, злость и обида выли у него в груди стаей голодных волков, требующих крови.       Возмездия. Наказания для всех, кто устроил переворот. Даже для Неё. Я пережил крах, разоренье. Кто я теперь, сам как отраженье. Был я богат. Во всём лишь он виноват Тот, кто пришёл из зазеркалья, Кто принёс в мою жизнь страдания... Мой Бог, утешь меня, уверь, что я - это я       Воздух вибрировал от магических атак. Заговорщики отбивались, отступали, загоняя самих себя в тупик. Треск заклинаний, щелканье тленовых кнутов с обеих сторон особой боевой музыкой отдавались в его ушах. И сам он не собирался давать кому-то просто взять и уйти. Бил точно, жестко, уничтожая в пыль. Не щадя.       Бешеным зверем продвигался вперед, практически не тратя ни времени, ни сил на защиту. Гнев достиг своего апогея, когда среди малознакомых лиц её помощников он увидел своего собственного ученика. Своего птенца! Человека, которого он сам выбрал и привел в клан, увидев потенциал. Человека, поклявшегося в верности клану и его главам.       Все они были изменниками. Сепаратистами, мятежниками которым была лишь одна дорога – на солнце!       - В самом деле, рыба гниет с головы! – его чистый юношеский голос обернулся злобным рыком, перекрывающим звуки сражения. Кто-то из заговорщиков метнул в него «Мушиное облако». Миклош отбился от него, в ответку швырнув мощный «Череп Забвения». Лихорадит душу, я обиды не прощаю       — Как ты могла?! Маленькая дрянь, как ты посмела предать меня?! – он задыхался от злости и накатывающего гнева. Прорывался вперед, отбиваясь от противников как от бесполезных назойливых мух, готовый уничтожать всё живое. Оставлять за собой горы гниющих разлагающихся трупов. Несколько заговорщиков приняли на себя «Волну Танатоса», бросаясь от него прочь. Нарушая ряды, вопя от боли и чувствуя, как брошенное на них заклинание разъедает кожу, выедает глаза, вонзается в плоть.       Стоны, крики, вопли. Десятки разрывающихся глоток. Повисший в воздухе гнилостный запах, въедающийся в одежду, отравляющий воздух. Сладкий тленный дурман в котором он двигался как глубоководный хищник в мутном, грязном потоке. Не знающий жалости, усталости, милосердия. Его глаза блеклые, выгоревшие. Выжженные сдерживаемым гневом. Как у слепого, но острые и зрячие. Тускло горящие злостью и жаждой крови. И возмездия. И порядка, который он собрался навести. Я разрушу план твой - обещаю       Страх. Он чувствовал его, уже не отличая своих и чужих. Все вокруг теперь были лишь преградами на его пути, которые он уничтожал. Какая к Основателю разница, если несколько нерасторопных солдат с его стороны попадут по собственной тупости под его атаку? Не маленькие, должны знать и видеть, что нельзя лезть главе клана под руку. Особенно, когда он хочет добраться до сестры.       Хранья никогда не видела его таким. Да, он мог злиться, кричать, иногда даже рычать, но на неё – практически никогда. Брат не позволял себе проявлять агрессию к ней. Только во время споров, которые в последнее время стали все чаще.       Миклош, как и всякий мальчишка, любил играть в войну. Считал, что это – истинный путь клана. Воевать против всех вокруг, не считаясь с мнением соседей. Попросту наплевать на них, игнорируя и концентрируя силы и внимание внутри. Не понимал прелести дворцовых политических интриг. Тонких, страстных, требующих особенного мастерства, гибкости души, сознания и лукавства.       Зачем сражаться с другими, когда можно как раньше, быть посланниками богов? За общество и внимание которых их собственный народ боролся, стремился привлечь их внимание, снискать благосклонность. Они бы создали своё подобие Гласов, выбрали бы самых лучших, верных и достойных. И заставили бы их бороться за своё снисхождение, своё внимание. Играли бы ими, как малые дети, стравливая между собой, наблюдая, что же из этого выйдет.       Она искренне рассчитывала, что однажды брат образумится. Напрасно. И осознала это, когда стало слишком поздно. Если бы она спохватилась раньше – всех этих жертв и бойни можно было бы избежать.       Лазарь, попытавшийся остановить Миклоша, рухнул на пол, хватая ртом воздух. «Клещи скарабея» душили его. Хранья вскрикнула, бросаясь на помощь предателю, хлестнула по Миклошу тленовым хлыстом.       - Ты сам во всем виноват, Миклош! Забыл, о чем мы мечтали! О нашем единстве!! Наших планах! О том, как мы правили! Вмес..те! – её крик оборвался хрипом. Голубые глаза девушки распахнулись шире, рот раскрылся в немом крике, в бесполезной попытке глотнуть воздуха. «Клещи» отпустили Лазаря, но теперь не давали вдохнуть ей самой. Ты меня не знаешь, ты всего лишь отраженье       Она сипела, смотря на него блестящими от слез глазами. Нет, она ничуть не раскаивалась в содеянном! Это были не слёзы любящей сестры. Не слёзы раскаявшейся маленькой девочки, которую он знал, любил и ревностно остервенело защищал от холодов, голода и всех мерзостей этого мира, что выпали на долю их племени.       Задыхаясь, упала на колени, не в силах больше стоять. Зацепилась за его одежду, не желая сдаваться. Смотрела снизу вверх, выдерживая его холодный взгляд. Отвечая почти такой же злостью на его злость. Отражая его. И бесила его этим еще больше. Это сходство. Его вторая половина. Решившая отделиться от него и попытаться пожрать. Часть, пожелавшая стать целым. Расчетливая и мерзкая змея, которую он пригрел на своей груди. Подлая. Лживая. Двуличная. Горгона.       - Я никогда.ничего.не.забывал. Это ты, дорогая сестрица, забылась! – он развеял «Клещи», следя с затаенным раздражением за тем, как его собственное отражение кашляет, почти свернувшись у ног. Слабая, побежденная, - но это поправимо.       Его воля – и от неё не останется ничего! Даже имя будет предано забвению, как и она сама.       «Чудесная идея! Забвение!»       - Ты так хотела управлять своим народом, - в его голосе появились какие-то едкие, ироничные нотки, - как любящий брат, я конечно же, предоставлю тебе такую возможность!       Она прочла в его загоревшихся нехорошим блеском глазах свой приговор. Насторожилась, как и все глупые блаутзаугеры, поверившие в её нелепые идеи и даже не подозревающие, что за миловидным личиком этой голубоглазой невинной и ранимой девочки-подростка скрывается расчетливый и коварный ум. Эти идиоты даже не задумались о том, что у медали есть и другая сторона. Считали, что худшая половина это он, Миклош, и даже не догадывались, что скрыто за маской Храньи. Он и сам не догадывался. До сегодняшнего дня.       Никогда не задумывался, настолько сестра отражает его. Кривое, но всё-таки зеркало. Никто ведь не отменял существование двойного дна. Зазеркалья.       «Посмотрим, как долго у тебя получиться убеждать этих идиотов, что ты белая и пушистая. Верность хорошо проверяется временем. И лишениями»       Лазарь, как и остальные, сидели и зализывали раны, пока он решал судьбу предводительницы этого мятежа. И всех его участников. И он решил. Нет, он не станет её убивать. Не может, хотя никогда не признается себе в этом.       «Просто не хочу марать руки. Она – недостойный противник. Слабее от рождения. Всё равно, что пинать слепого котёнка» - благородство не было отличительной чертой нахттотера. И сам он не имел привычки вдаваться в анализ собственных мотивов. Он победил, а победителей – не судят! Не обсуждают их решения и благодарят за оказанную милость!       Его взгляд нашел среди сидящих под конвоем мятежников Альгерта. По его приказу лангобарда поволокли к нему. Крик мятежника, вопль заботливой мамочки-Храньи, баюкающей своего выродка-птенца – музыка для его ушей.       Пусть Хранья и все эти блаутзаугеры не понимают, какое снисхождение им оказано – ему плевать.       Она поплатится за то, что сделала! Всю свою жизнь будет расплачиваться!       Прозябая в нищете, голоде и изоляции в самой темной и душной дыре этой планеты!       И она сама в этом виновата. Средство есть лишь одно - сгинь на дно.