***
К тому времени, когда удалось поймать попутку и добраться до круглосуточного супермаркета, настроение заметно вильнуло вверх. Радость оказалась не односторонней. Заметив приближение приятеля, стоявший у магазина молодой человек, лет так за двадцать, скинул бычок в сторону и развел руки. Видимо, решил устроить сцену перед незнакомым взрослым мужиком — охранником супермаркета, потому что сразу полез обниматься с горячо любимым бро. Роберт не растерялся. Столкнулся с ним в объятиях и полез сосаться с языком, заставляя Дэйна сдать позиции, а потом кивнул в сторону охранника. — Эта киса на меня палит, как будто я Райан Гослих. Самовлюблённости в этом голосе было на троих. Парень он далеко не урод, но на любителя… на любителя крепких бритых парней со зверьем в глубине голубых глаз, обещающих разорвать тебя на части. С другой стороны, до модели ему далеко. Едва живая кассирша со скептицизмом встретила ночных посетителей, завалившихся к ней в первом часу ночи. Роберт первый успел рухнуть в корзину на колесиках, так что Дэйну пришлось довольствоваться ролью водителя. —… Сколько-сколько им? С каких пор мы спаиваем школьниц? — возмутился Роберт и зачем-то полез в рюкзак, водрузив его себе на живот. — Ну, смотри, как это работает… — Дэйн заулыбался, — коровки дают молоко, собачки защищают дом, попугай дает почувствовать себя пиратом, а… Роберт сделал поторапливающее движение ладонью, мол, ближе к делу. — А какую пользу приносят маленькие ебабельные девочки под шафе? — Дэн! — засмеялся Роберт. Он всегда называл его Дэном, когда шутки заходили на ура. Дэйн шикнул, сильно толкнулся ногой, едва-едва уходя в поворот. Словно дрифтовал. Наверное, это одна из причин, почему они остались лучшими друзьями ещё с колледжа. Напряжение как рукой сняло, даже та ситуация в поезде поблекла. Дэйн мог быть пиздливым до мозга костей, и это расслабляло. Однако, оставался честным — про малолеток на вписке не шутил и за этой шуткой хотел предупредить друга быть аккуратным. А уже стоя на кассе, включил режим законопослушного гражданина, потому что забыл паспорт, а без него на кассе отказывались продавать алкоголь. При подъеме на этаж уже слышал Сашу. Вероятнее всего, доносился он с общего балкона. Это был злой женский голос: — Ударь меня! Давай, дай мне в ебало! Иначе я загрызу тебя! Роберт глянул через плечо, но Дэйн только дал отмашку, после чего они загрузились в маленький засланный лифт. Это и правда не их дело. Они были ещё недостаточно пьяными, чтобы разнимать женскую драку или наблюдать за ней. Двери лифта еще не открылись на нужном этаже, а уже слышался приглушенный звук музыки и смех, вернее, гогот в несколько голосов. То оказались парой парней лет семнадцати — оба смерть, какие кудрявые. Курил только один, тот, громкий и в очках. Второй стоял у стены, сунув руки в карманы, а завидев Дейна, сдержанно кивнул ему в знак приветствия, словно между ними и не было той разницы в возрасте, а затем вновь вернулся к диалогу, вернее, выслушивал монолог своего приятеля с пьяными глазами. С Робертом такой прикол не прошел. Сидевшего к нему спиной подростка он пихнул ботинком в бок. — Пиздуй-ка курить на общий балкон. На пороге квартиры его хлопком по плечу встретил объебанный уже сожитель Дэйна — Миха. «Я знаю, вы с ним не поладите, » — так его представили Роберту несколько лет назад и это оказалось правдой. Парнем он, Миха, оказался толковым и близко знакомым с психологией, а ещё совершенно поверхностным до общения. За глаза его называли мет-братом*, но не столько потому, что учился на химфаке, сколько потому, что закидывался стимуляторами. Говорил, помогает сконцентрироваться. А у закадычных друзей не было аргументов против этого, ведь Миха действительно преуспевал в учебе. [От слова амфетамин] — Боб! Роберт узнал говорившего, даже не посмотрев в ту сторону. Протянул Максу бутылку егеря, уже зная, что движение проигнорируют и его перехватят за руку, подтаскивая в крепкие объятия. — Мне нужно старику отзвониться, а то он меня кончит. С этими словами Роберт выудил из кармана брюк блистер с «xanax» и аккуратно вложил его в ладонь Макса за рукопожатием, а в следующий момент отвалил в сторону балкона. На долгие секунды его взгляд зацепился за знакомую толстовку на пороге, но он выбросил это из головы. В телефонной трубке раздался очередной продолжительный гудок. Роберт сделал последнюю затяжку и отнял телефон от уха, прислушиваясь к шуму в зале. Кажется, на кухне молодёжь выясняла отношения. Или слэмилась под монеточку, это молодое поколение не поймёшь. И все бы ничего, только после звонкого шлепка раздался уже знакомый спотыкающийся о буквы голос. — Забери с-свои слова н-на-назад! Раздался грохот, а за ним громкий крик: — Ебаный ты же в рот! — в исполнении Дэйна. — Билл! — Ну-ка по углам, петушары! Ты — в зал! А ты, забирай хахаля и, бля, в ванную его что ли? Роберт почувствовал странное беспокойство и сбросил вызов. Бычок с шипением вкрутили в перила и, сунув руки в карманы, Роберт направился на разведку. В воздухе стоял тяжелый запах марихуаны, смешанный с запахами вина и разгоряченных тел. Кто-то с кем-то о чем-то говорил, гремела музыка, звенел смех. Гостинная, где из освещения было мягкое свечение гирлянды на стенах, показалась настоящей полосой препятствий из шмоток и не менее бесполезных пьяных тел. Сунувшись в двери, Роберт поморщился от резанувшего по глазам яркого света и стремительным шагом направился в сторону кухни, как вдруг уловил шорох — голоса, раздающиеся из-за чуть приоткрытой двери в комнату: — Ещё раз в десны бахнитесь с Тозиером и я заказываю такси. Свалю. Ты меня услышал? Скажи, что ты меня услышал! Судя по интонации, девушка была совсем «хорошенькой» от алкоголя. Раздался тяжелый скрип матраса и словно заспанный голос: — Я тебя п-понял, Бевви. Роберт сам не заметил, как простой интерес стал чем-то интригующим. Послышался шелест тканей, словно кто-то стаскивал с себя одежду. «Пошла жара, » — расплылся он в улыбке на свои грязные догадки. — Нет. Не ложись на спину, а то кровь будет стекать по носоглотке. Ща, — послышалась возня, — я принесу лед. Убедившись , что все в порядке и никто не дерется, тем более, не устраивает детскую оргию (что огорчало), он побрел на кухню. Как раз вовремя, потому что из-за двери показалась Бевви, она обогнала Роберта по правое плечо и исчезла на кухне. Над забрызганой кровью столешницей (совсем как Билл в вагоне) склонился юноша, понуро склонившись к ее краю и до сих пор капая на пол кровью из разбитого носа или рта. В зубы что ли дали? Его друг был рядом, он подпирал стену плечом, что-то безучастно вычитывая в телефоне. — Мне только поножовщины не хватало. Дэйн хоть и казался злым, на самом деле беспокоился о подростках, за это говорили его действия. Он присел рядом со столом на корточки и мял в кулаке влажные полотенца, то и дело прикладывая его к лицу Тозиера, а заметив Роберта, хмыкнул. — По зубам получил. Че там с другим? — Тоже кровавые сопли на кулак наматывает, с чего разборки? — Бросил по пьяни что-то про младшего его, — пояснил Дэйн. Роберт протянул долгое: «йа-а-асно» — и развернулся. Проходя мимо комнаты, он услышал сдавленный плач и прислушался к влажному сипению, почти театральный закатил глаза и ушел в зал. Эти ему малолетки с юношеским максимализмом и сопливым выходом эмоций. За свою недолгую карьеру под началом отца в отделе бихевиористики, он сполна наслушался мужских рыданий. Дыхание сбилось ко всем чертям. Бевви все не появлялась. Оно и к лучшему. Ему всего пятнадцать лет и он эмоционально незрелый для такого — не знал, как справиться с эмоциями. Послышался скрип двери и какое-то копошения в темноте, оборванное сначала тихим (становящийся все громче и увереннее) голосом. — It kills me not to know this but I've all but just forgotten. What the color of her eyes were and her scars or how she got them*… [Для меня равносильно смерти — не знать об этом, но у меня было всё, я просто забыл. Какого цвета были её глаза, где у неё шрамы и откуда они у неё] Ещё несколько минут назад Билл слышал этот голос на кухне, а теперь он пел. Видимо, в темноте сложно было поставить пальцы на аккорды и, скажем начистоту, без аккомпанемента акустической гитары — а судя по стуку о шкаф, это была она — звучало тоже хорошо. Голос вибрировал в темноте. Роберт прикрыл за собой дверь ногой. [Rise Against — Savior] — Че? Ревешь? — раздался издевательский смешок, и не давая времени на ответ, Боб продолжил: — твоя подруга уснула в ванной. Матрас прогнулся под весом опустившегося на угол кровати Роберта. Билл чувствовал исходящее от него живое тепло плечом к плечу. — А я тут кавер делаю на Savior. — Н-не то настроение. Прости, п-приятель. — Какое тогда у тебя настроение? Послышался треск, словно рвали фольгу, а потом в сплошной темноте его, Роберта, руки коснулись, ища ладонь, которую он тут же подставил. Билл хотел что-то дать ему? Покрутив капсулы в пальцах, Роберт понял что это таблетка. — О? Билл сдавленно рассмеялся, но это не звучало бодро. — Уже смеемся. — Смех, это не обратная с-сторона грусти. Счастье вып-по-полняет эту роль, а с-смех это реакция. Смех — вне с-сторон. Билл выдержал молчаливую паузу, а потом добавил, видимо, положив таблетку на язык: — Так комик один сказал. Роберт последовал его примеру. Даже не задумывайся о том, что это за таблетка. — Давай, — Билл откинулся на спину. — Что? — Заценю что ли т-твой к-ка-кавер. — Ты странный, парень. Роберт не осуждал, только констатировал факт. Его глаза привыкли к темноте, так что он положил ладонь на гриф гитары, пробуя звук движением пальцев по струнам. Пока настраивал её, начал напевать песню сначала, вступая с гитарой где-то в середине куплета.***
—… Прости за всё это. — За?.. — подтолкнул Роберт его мысль в правильном направлении. — Не говори никому, что я плакал. Они все еще лежали на кровати, свесив ноги на пол. Боб обнимал гитару, положив на грудь, а Билл перевернулся на бок, словно мог увидеть собеседника. — Я на ант-ти-тид-деп-прес. с-сука! — М? — Родит-тели разводят-тся. — Они не избавят тебя от агрессии или тоски. У тебя в голове зарождается целая вселенная гаммы чувств, переживаний и социальных устоев, а ты считаешь, что тумблер на два режима: вкл-выкл? — Я, — Билл рассеянно покачал головой. — Не стирай ощущения таблетками, запутаешься только. Тебе может показаться, что все вокруг невыносимо и ты боишься, что не справишься, но это не так. Если сначала Билл лежал склонив голову в его сторону, то теперь он перелег на бок, сунув кулак под саднящую щеку. — Они не избавят тебя от агрессии. Вдох-выдох. Давай, дружок, выровняй дыхание и скажи без позорной запинки. — Что? В комнату кто-то заглянул, разрезая полумрак светом. Слишком неожиданно. Глаза у Роберта зеленые и смотрели не отрываясь. От того, насколько близко к нему лежал Роберт, перехватило дыхание. Бог знает сколько времени назад тот склонил голову в его сторону тоже, но сейчас даже не шелохнулся. Не отстранился. Билл ощутил чужое дыхание на собственном лице. Они лежали фактически нос к носу, а он и не чувствовал. — Вижу, отрихтовали мордашку, — Роберт улыбнулся, — сорвался на кого-то себе не по силам? Отец?.. Нет. И не твой дружок. Может, затащили в подворотню пара нехороших парней, чтобы стесать кулаки? Если так… Стало нестерпимо горячо в груди. От такой близости чужой голос вибрировал где-то в груди. Роберт все говорил и говорил. Так мягко и складно, что хотелось слушать и слушать, словно это был один из тех фетишных ASMR-видео. Билл наслаждался приятным ощущением покалывания в затылке, распространяющегося в виде мурашек по коже шеи и спине к конечностям. Кажется, от этого приятного звука по телу разлилось тепло, и он ощетинился. Или это таблетки? Экстази на антидепрессанты? Ха-ха. Хуже алкоголя башку рвет. От Билла не ушел этот недвусмысленный (как он сам посчитал) взгляд на разбитые губы, и он тут же невольно облизнулся, сжал их. Но так и не пошевелился. Даже сглотнуть оказалось неловко. — Боб, там такси… парни, кто заказывал такси? Ублюдок стоит у подъезда и ждет каких-то телодвижений от заказчика, — говорил Дэйн через плечо, так и не войдя в комнату. Роберта это сейчас мало волновало. Он поддался чувству и невесомо коснулся губ Билла, неуклюже тыкаясь носами в первую секунду. Это не остановило порыв и в следующий момент он уже разомкнул губы, приглашая присоединиться Билла к этому безобразию — подгадав момент слабости, смял его губы, чтобы аккуратно, на пробу, лизнуть их кончиком языка и… погрузиться в податливо раскрывшийся рот. Дальше все было, как в тумане. Билл успел урвать глоток воздуха, прежде, чем над ним уже склонились, зажав между локтями его голову, удобно склонили голову на бок и принялись глубоко целовать. Долго. Медленно. Со вкусом, призывая утонуть в этом ощущении и Билл отвечал, податливо раскрывая рот, вбирая в себя чужой язык, прижимался к Роберту грудью. Затем сам притянул к себе за голову и было в этом жесте самая откровенное расположение. Роберт воспользовался этим, забираясь свободной ладонью мальчишке сразу за пояс брюк, так неожиданно, что у Билла ослабели ноги. Он ведь дал слабину? Выразил невербальное согласие и открыл новые границы в прикосновениях? Но бедра не свел, напротив, колени поползли в стороны. Словно так и нужно. Словно это Ему нужно — чтобы приласкали не только рот. Хотя, стоит отдать должное — целоваться его новый знакомый умел. Дэйн так и не прояснил за слова, а пошел ругаться на кухню, оставив дверь приоткрытой. Луч света аккурат накрывал спину Роберта и отведенную в сторону острую коленку задыхающегося под ним подростка. Биллу дали перевести дыхание, когда Роберт оторвался от его губ и жарко дыхнул в самое ухо: — Будешь моим парнем, депрессивный мальчик? Большой палец заскользил вверх-вниз по головке члена, приятно обхватив его в ладонь. Это было подло по отношению к потерявшемуся от наслаждения подростку, который весь изнемогал под волной новых ощущений. Да даже от той же самой душной близости тяжелого и приятно пахнущего ягодами мужчины. Билл даже имени своего не помнил, только одно: — Роберт… Роберт, да, боже. Да-ах! — Вот так. Хорошо. Продолжай та-ак же влажно дышать мне в рот, Билли. Дыши. И он дышал. Без стеснения раскрыл рот и закатил глаза, откинув голову. Пальцы соскользнули вниз по члену, от чего Билл взбрыкнул. — Ах! Липкие пальцы вытворяли нечто невероятное, от чего Билл выгнулся дугой. Пальцы были всюду, как и губы. Роберт рассказал Биллу одну страшную тайну о его теле — Билл с ума сходил, когда кто-то языком касается сосков и долго, настойчиво их лижет. Не самое позорное откровение для парня, но Билл готов был провалиться сквозь землю от этого открытия. Получалось только вжиматься лопатками в матрас и дрожать. Билл стонал в собственную ладонь, второй прижимая голову Роберта у своей груди. Последний находил эту попытку контроля весьма забавной и слушался. Пожалуйста! Он ведь не использует Билла, чтобы утром раствориться? Билл даже не помнил его имени. Откуда он? Кто он? Музыканты ведь так не поступают?