Imagine with 1D

Freestylers ft. Belle Humble – Cracks (Flux Pavilion Remix)

Давай он будет для тебя штормом, бурей, необузданным цунами, самым настоящим ураганом — просто ворвется в жизнь, совершенно разрешения не спрашивая, не интересуясь твоим мнением, вообще нужен ли; просто придет. Сядет рядом, без задней мысли подарит улыбку, скажет что-то о погоде, - не для того, чтобы завязать разговор, - невзначай, между строчек. Его просто будет радовать солнышко, проявившееся сквозь грузные тучи зимних праздников, тебя просто из колеи выбьет его присутствие, его глаза цвета подслащенного бренди и то, как пухлые губы растягиваются от уха до уха, довольные даже тем, что творится на улице. Давай он будет твоим дурачком, что встретился на пути у бравого рыцаря, который, почему-то, цепляет, хотя знати и не стоит с таким отребьем общаться. Давай он просто разок возьмет, удивит тебя и.. И все выстроенные вокруг тебя стены защиты от постороннего мира пойдут трещинами. Давай это просто случится. Ты выйдешь в парк, никак не за новыми знакомствами и романтическими приключениями, просто будешь «идти мимо» него по делам, и он встретится тебе, прямо там, живой, настоящий, из плоти и крови, - грудой мышц встанет на дороге, не желая того, прервет твой путь, помешает всем планам, всем моральным принципам и твоим очередным «зарекаюсь я». Он просто появится, словно из ниоткуда, улыбнется, прищурит правый глаз, поймав сетчаткой луч солнышка, все у тебя перед носом, прямо с тобой рядом, зачем-то, существующий, осязаемый; и все твои книжки полетят в подвал стопками, насовсем, закрываясь там, от тебя, от него, от того времени, что вы вместе с ним вдвоем провести можете. Давай он просто даже не заметит сначала, какая ты. Ты заметишь. Ты первая разглядишь его. Первая его прочувствуешь, первая вляпаешься; не надо дуться, дай ему еще несколько секунд, это не так много времени. Давай он просто скажет тебе о том, как же хорошо, что вселенная немного порадовала Англию «плюсами», и только потом по-настоящему заметит тебя, шире распахнет глаза, собьется в дыхании.. Когда на твоем, запрятанном от всех, покрытом прочной броней сердечечке уже поползут вдоль глубокие, все гуще и гуще, достаточно чувственные трещины. Давай он просто с ходу заявит тебе, что никуда не отпустит. Начнет преследовать, идти за тобой, бежать, скользить по наледи, куда бы не понесло тебя, по всем закоулочкам, по всем улицам; пойдет за тобой даже в отдел белья или в кафе для «бешенных» - тех самых ребят, что себе на лбу делают пирсинги; будет просить тебя, хватать за руки, обнимать тебя, несмотря на то, как ты кричишь. Будет ловить тебя на лету, смеяться, переплетать ваши пальцы в варежках, и говорить что-то вроде: «Ты никуда не уйдешь», даже когда ты начнешь плакать, не от счастья, от ужаса — он ведь появился здесь, он пришел, а ты его не ждала, не звала совсем. Тебе будет даже страшно смотреть на него, до паники. Он явился тебе, как будто из снов, как будто из чьих-то невероятных, миллиардным тиражом пропечатанных страниц, - но живой, и здесь, слишком добрый, для твоей истории. С сильными объятьями, большой мощью в руках, и обезораживающей улыбкой. Давай его нисколько не спугнет такая твоя реакция. Ты все еще будешь просить его вернуться в свою несуществующую страну, а он все так же будет повторять тебе, что какой-то Луи бы сказал: «Так все дела не делаются». Люди будут оборачиваться, люди будут смотреть на вас, на то, как вы «цапаетесь», а он будет лишь смеяться и говорить всем, что все хорошо, что вы встречаетесь, что вы просто повздорили; а у тебя, от одной мысли реальных отношений с ним по прочной костной ткани ребер поползут трещины. Уже приносящие боль трещины. Одной этой улыбкой усиляющиеся, буйные, неконтролируемые, доводящие до удушия. Тоже живые. Настоящие трещины. И давай, сколько бы ты не просила, все это так не закончится. Давай он достанет тебя, доведет тебя, покорит тебя, заберет без слов, лишь глазами пообещает сберечь от всех, и потом это выполнит. Давай он, с самой первой встречи, станет твоим преследователем, станет твоей проблемой и твоим спасением, будет проклятием, настоящим, стоящим; будет нужен тебе, сильнее всех друзей, важнее воздуха, станет частью души, ты — его, а он твоей. Давай все это будет не как у близких и родственников, - словно в мультиках: по волшебному, с замиранием сердца и блеском в глазах. Давай все это будет, позволь ему. Пока ты будешь ему улыбаться, держа его за руку, по груди твоей поползут трещины, опасные, нерушимые, всегда, позже, превращающие человека в пыль. Потому что все другое станет и неважно вдруг. Мгновенно обратится в чушь, канет в лету, в небытие; да и зачем тебе, дела старые, все глупости, по учебе приятели, - у тебя он ведь есть, такой близкий Он, такой теплый Он, такой родной. Такой сладкий он, такой нежный он, словно из всех мечтаний слепленный. Реальный парень, от одного имени которого под мышцами, по всему естеству, течет мед. Давай он станет для тебя защитником, прочнейшей крепостью, верным обещанием, тем самым близким, который никогда не подведет. Давай он станет для тебя твоим мучеником, твоим же мучителем, твоей Библией, твоим сердцем, всем на свете счастьем, превратится в твою, самую главную, в жизни, любовь. Его объятья и слова защитят тебя от ужасов, от непогод, от порочностей, от кошмаров во сне и наяву, от плохих и злобных людей. Его руки, эти пальцы, накачанные предплечья, спрячут тебя от мира всего, уберегут, скроют, замаскируют, как в темной ткани штор. Он будет просто обнимать тебя, он будет оберегать тебя, говорить, что все это — только к лучшему, и не клетка вовсе для твоей души. А по телу твоему пойдут трещины, потому что ты чувствуешь это, потому что ты задыхаешься; потому что мнимое спасение превратится со временем в страшный и жесточайший плен. Давай он будет звать тебя своей зорюшкой, своим облаком, укрывать тебя, на руках носить; так заботиться, словно ты последний день живешь. Давай все вокруг начнут не верить вам, начнут завидовать, говорить про все так, как будто ты всем врешь. Он не будет слушать их, он не позволит тебе прислушаться, он закроет дверь, заберет тебя, запрет ото всех на семь тысяч замков. По щекам твоим едва вода пойдет, он тут же рядом окажется, всегда поддержит тебя, всегда приласкает, успокоит, и лучше всех поймет. Ты согласишься с ним, ты послушаешь, вопреки всему, на горе и радости, на уютные вечера в небольшой квартире Лондона, на его и свою семью по праздникам, за одним столом, словно к этому, с первых дней все и шло. Сменишь тень забот на его следы, пойдешь по пути к концу рядом с ним одним, улыбчивым мальчиком; начнешь засыпать в любви, открывать глаза в аромате его духов. Прижимаясь к груди, будешь петь ему, ворковать ему, ясну солнышку, внимательно слушать его слова, его мысли, родного большого сердца бой. По твоим щекам пойдут трещинки, нелечимые и незримые, - не готова к ним ты окажешься, совсем позабыв в уюте, кто и на что готов. Пройдет пару годков, ты изменишься — прыгнешь в рост, запрешь недоверие, начнешь меньше хмуриться, лишь благодаря ему. Он не станет меньше улыбчивым даже чуточку, будет таким же теплым, таким же надежным, верным и родным. Оба пойдете по своей тропе, рядышком, дыхания друг друга чувствуя; и сынишка ваш станет всеми на свете любим. Таким же нужным тебе, как папочка, таким же славным и светлым, как защитник твой, дико смышленым, громко смеющимся, дарящим всем встречающимся тепло, несмотря на то, что кто-то может быть нелюдим. Он станет вашим месяцем, вашей гордостью; Лиам захочет еще и доченьку, так сильно, словно ее присутствие сможет спасти весь мир. Ты уже будешь затеряна в нем, будешь павшая, - самая верная и покорная из всех жен. Самая глупая может, но самая смелая, полной грудью вдыхающая в себя же серый пепел из трещин по всему естеству. Будешь зависима от него, без него — существующая, не живущая, не радующаяся, словно в нем и маленькой копии-мальчике заключен весь свет. Будешь мудрая — лишь себе такой кажущаяся, ведь судьбу не обманешь, как и предчувствие, даже совсем-совсем обо всех подозрениях позабыв. Твое тело, насквозь, будет зиять трещинами, местами — расселинами, что тебя, в конце, не спасет уж никто. Не придет такой, как и Он, к тебе, не появится, пропадешь от тоски по нему, с небес спустишься; не вернется надежда уже, как бы кто не пытался и не чудил. Когда кажется, что все хорошо, слишком светло все, слишком радостно, происходит что-то, что может дать трещинам подлый бой. Шейну три уже, Бриэлль — совсем маленькая, пару месяцев девочке с глазками карими, луне жизни твоей, а любимый папочка не идет домой. Беспокоешься, глупо нервничаешь, вспоминаешь все, выдвигая идеи: одна хуже другой. Самый верный ведь, самый заботливый, сам ревнив до раздробленных костей, - никогда не позволит так сомневаться в себе. Ждешь его вечером, ждешь в ночи пустой, прикрывая глаза, с ума сходя от одного его запаха: им пропитаны подушки, все комнаты, сама ты — даже локоны на голове, словно рядом, никуда не ушел. Всюду он один, будто и ни дня не была без него.. Его тело, хуже твоего, разнесено трещинами, казалось — мышцами, но давно уже вовсе не теплыми; его время пришло, и назад ничего не вернуть. Как сказал бы Луи: «Так дела не делаются», да только плевать вселенной на все, что он мог бы сказать. Время Лиама кончилось, его дух искрится молниями, неровными дорожками уходящих минут, твоих поцелуев, нервных случаев, и брачных, пусть, ему и приятных, оков. Не должна была ты слушаться, не должна была трогать за руку, так скользить на льду и смотреть в глаза. Не твоя это сказка была, но, р а з в е л и.?! Не могла ты спастись, не в его руках, и вы зря нарушили установленный кем-то свыше курантов бой. Все мучения, недомолвки и ссоры обычные вытерпели, обхитрили судьбу, сплели пальцы, ушли от горящих мостов. Все невзгоды встречали в обнимочку, даже тугие объятья друг друга — с радостью; поплатиться стоит, хотя бы затем, чтобы вернуть чужим жизненным циклам предписанный крой. Не должна была ты любить его, и подсказка тому — те трещины, твои раночки, боль от бабочек, возникших внутри мозгов. Он не должен был спасать тебя от уныния-матушки, тащить в свое поднебесье, разгонять собой тучи над головой. Его доченька, когда вырастет, ни разу не вспомнит о папочке, его сын станет тем, кто не будет похож на принца из чьих-то снов. Он погибнет, умрет, в случайной аварии. Твое тело, в миг, разнесется на трещины.. И давай ты, милая, - подумай заранее, - стоит ли, из-за этих глаз, на всю жизнь б е з н е г о лишать себя снов.