Холод

2250

Когда шаттл пристыковался и пассажиры начали готовиться к высадке, Спок накинул на плечо ремень дорожной сумки. Ожидая, когда проход опустеет, он достал ПАДД, нашел адрес посольства Вулкана в Сан-Франциско и тут же сохранил его в памяти. Он вспомнил последний разговор с отцом в посадочной зоне космопорта Ши’Кара. Мать предпочла остаться дома. «Я распла́чусь, — сказала она, — я это знаю. Это последний на бог весть какой срок раз, когда ты меня видишь, и я не хочу, чтобы ты запомнил меня рыдающей, пока твой отец будет притворяться, что не знаком со мной». С этими словами она мягко ткнула Сарека локтем, как бы заверяя его, что говорит не всерьез. — Я рекомендую тебе провести начальный период адаптации в компании представителей нашей расы, — сказал Сарек. — Они помогут тебе с размещением в городе перед началом семестра. — Да, отец, — ответил Спок. За окном воздух между космопортом и красными горами вдалеке дрожал от жары. По прогнозам погоды температура в этот день достигла комфортной отметки в пятьдесят градусов, средний же максимум температуры в Сан-Франциско доходил всего до двадцати. При этой мысли Спок заранее содрогнулся. Глаза сидящего напротив Сарека сузились: — Ты в порядке? — Да, отец. Когда дежурный объявил начало посадки, Спок и Сарек встали со своих мест. Рука Сарека двинулась вверх, и на миг Спок подумал, что тот собирается инициировать физический контакт. Но поднятая рука всего лишь сложилась в та-ал. — Живи долго и процветай, Спок, — сказал он, а затем добавил после паузы: — Не могу притвориться, что понимаю твое решение отклонить приглашение Академии Наук, так же как не могу и одобрить твое поступление в Звездный флот. Спок ощутил жгучее желание потупить глаза, отвести взгляд от Сарека куда угодно. Но заставил себя выпрямиться сильнее и выдержать взгляд отца. — Однако, — продолжил Сарек, — поскольку ты мой сын, твой успех либо неудача накладывают отпечаток на меня и наш род. Таким образом, логично пожелать тебе успехов в твоих начинаниях. — Я сделаю все возможное для процветания рода Сарека, — ответил Спок. Периферическим зрением он заметил движение — пассажиры начали посадку в шаттл. — Я должен идти, — он поднял руку в традиционном жесте прощания и добавил: — Мира и долгой жизни. Надеюсь, ты передашь матери мои наилучшие пожелания. Он повернулся и пошел прочь. Если Сарек и остался стоять у терминала, наблюдая за отправлением, Спок этого так и не узнал. И вот сейчас, в Сан-Франциско, Спок едва вышел из шаттла, как тут же столкнулся с юной терранкой, которая со всех ног мчалась по платформе, глядя назад через плечо. Спок машинально вздернул руку, сжал ее локоть, и на него тут же обрушился шквал мыслей, настолько громких и четких, что сначала ему показалось, будто она говорит вслух. «… опаздываю мама меня убьет видела в том голо девушку у нее такие красные волосы я должна…» Спок отдернул руку. Девушка отскочила от него, будто от огня, ее рот шокированно распахнулся. — Простите! — крикнула она, закрывая рот ладонью. И, прежде чем он смог ответить, скрылась в толпе. Спок чуть тряхнул головой и сильнее поднял ментальные щиты. У него было мало опыта общения с не-телепатами; его мать всегда вела себя чрезвычайно осторожно и строго соблюдала вулканские культурные нормы в отношении случайных физических контактов, но здесь, на Земле, у Спока не будет таких поблажек. Ему придется соответствующим способом подстраивать свой самоконтроль. Когда еще один человек на платформе придвинулся к нему слишком близко, Спок дернул плечом, избегая контакта. Возможно, среди людей это несло негативный подтекст — пожилая женщина, приняв оскорбленный вид, презрительно усмехнулась и поспешила прочь. Спок коротко вздохнул. В суете вечернего часа пик никто этого не услышал. А если и услышал, им не было до него никакого дела. Покинув космопорт, Спок остановил такси. Когда машина затормозила у вулканского посольства, он посмотрел через окно на здание и постарался подавить укол тревоги, который этот вид вызвал в нем. Здание из красного камня явно содержало в себе вулканские мотивы. Любопытно, подумал Спок, что вулканцы намеренно придерживаются архитектурных особенностей своей родины, несмотря на тот факт, что посольство располагается на совершенно другой планете. У другой расы это могло означать попытку обрести комфорт. Быть может, в данном случае на то были иные, неизвестные ему причины. Ответивший на дверной звонок вулканец был ниже Спока ростом, но создавал при этом впечатление внушительности. — С’чн Т’гай Спок, — сказал он, складывая пальцы в та-ал, — я Сулек. Ваш отец уведомил меня о вашем предстоящем прибытии. Прошу, входите. Он жестом указал в открытый проем. Спок поднял сумку и проследовал за Сулеком в просторное фойе, оформленное в традиционном вулканском стиле. В помещении находилось еще семеро вулканцев, которые выглядели здесь как-то неуместно. Вероятно, они были путешественниками и находились на Земле по делам либо на отдыхе. В назначенное время они, в отличие от Спока, вернутся на Вулкан. Его мнение по вопросу возвращения на родную планету еще не сформировалось. Вулканцы, в свою очередь, также обратили на него оценивающие взгляды, как только он вошел. Спок машинально выпрямился. — В дополнение к нашим дипломатическим функциям здесь, в Сан-Франциско, мы служим неким культурным центром, — сказал Сулек. — Рекомендую вам провести некоторое время в здании посольства, если пожелаете. Адаптация к преимущественно человеческой популяции Земли может быть несколько утомительной. — Я не ожидаю каких-либо трудностей в этом отношении, — ответил Спок. — Как угодно, — судя по тону, Сулек считал Спока в лучшем случае оптимистом. Он указал на группу лифтов со стеклянными стенами, образующую центральный элемент фойе. Они, как и остальная часть здания, имели красноватый оттенок, и по ним струился поток солнечного света, пойманный большим световым люком в высокой крыше. Лифтовые шахты служили стержнем, вокруг которого располагалось все здание, идущее скорее вверх, чем в стороны. Его конструкция в точности отражала вулканскую архитектуру, и Спок почувствовал, как что-то внутри него смягчается. Это ощущение его встревожило. — Ваши апартаменты расположены на четвертом этаже. Вы можете находиться здесь до начала учебного года, к тому времени наш персонал окажет вам помощь в поиске постоянного места жительства, — продолжил Сулек. Спок уже давно подал заявление на проживание в общежитии Академии. Он не стал сообщать об этом родителям и не видел причин вести себя по-другому с Сулеком. Лишь кивнул, надеясь, что его уклончивый ответ на предложенную помощь спишут на усталость с дороги. — Вы, несомненно, желаете освежиться после путешествия, — добавил Сулек. — Я вас оставляю. Совместная вечерняя трапеза будет проходить в обеденном зале в мезонине в 07:00. «Совместная, — подумал Спок, — изумительно». — Благодарю вас, — ответил он, вежливо склонив голову. Сулек кивнул и направился прочь по коридору. Казалось, что его рыжеватое одеяние сливается со стенами. Спок вошел в лифт. — Четвертый, — назвал он и смотрел, как играет свет на стеклянных гранях шахты, пока этажи проплывают вниз. Его комната была небольшой, но оборудованной всем необходимым, общая ванная располагалась двумя дверями далее по коридору. Он присел на кровать, чувствуя себя слегка опустошенным. Из соседних комнат доносились негромкие звуки: царапанье стула по полу, шорох ткани, слабые отголоски музыки. Парадоксально, но эти признаки присутствия рядом других людей лишь заставили Спока почувствовать себя еще более одиноким. Он разулся и сел, скрестив ноги. В запасе было девяносто две минуты до начала ужина, и он решил провести это время за медитацией — ее упорядочивающий сознание эффект пойдет ему на пользу после сегодняшнего путешествия. Спок закрыл глаза и постарался очистить разум, но осознал, что вторгающиеся в сознание мысли сводят на нет все его усилия. В конце концов он им поддался и вскоре обнаружил, что 07:00 уже почти наступило — как и большинство событий, которые никто особенно не ждет. Обеденный стол в столовой был рассчитан на пятнадцать персон, но занято было лишь полдюжины мест. Едва Спок вошел, все шестеро вулканцев с невыразительными лицами подняли взгляд от своих тарелок, чтобы рассмотреть его. Он предположил, что все они точно знают, кто он и почему здесь. Спок кивнул и занял место за дальним правым концом стола, чувствуя, как они смотрят на него, пока он садится. Пища была простой, но достаточно питательной — вегетарианское рагу и хлеб, — и когда Спок разломил теплый рулет надвое и намазал его маслом, то испытал первое приятное ощущение за несколько дней. Он проглотил кусок, опустил рулет обратно на тарелку и, сложив руки на коленях, целую минуту сидел неподвижно, пока не удостоверился, что никто из его сотрапезников этого не заметил. Когда он вновь взял хлеб и откусил кусочек, масло уже остыло. Поскольку снижение температуры не сказалось на питательности пищи, разочарование было бы явно нелогичным. — Добрый вечер, Спок, — сказала сидящая слева пожилая женщина, — я Т’Вала из рода Валека. Я так понимаю, вы прибыли сюда, чтобы поступить в Академию Звездного флота. — Это так, — ответил он. Положил вилку и снова сжал руки на коленях. Женщина указала на сидящую рядом с ней девушку, примерно ровесницу Спока: — Моя дочь, Т’Васс, также поступила в Академию. Поскольку мы соплеменники, нам было бы полезно познакомиться. — Приветствую, Т’Васс, — сказал Спок. Девушка была худой, с длинным лицом и широко распахнутыми глазами. И в этих глазах было что-то знакомое. Т’Васс не ответила на приветствие. Вместо этого она с преувеличенным энтузиазмом склонилась над тарелкой. Что было крайне неподобающе. — Я не понимаю, — прищурясь, сказала она. В животе Спока закрутилось ощущение неловкости. — Поясните. — Моя кузина Т’Шара училась в Академии Ши’Кара. Она сказала, что результаты ваших тестов были наивысшими в вашей группе. — Верно, — подтвердил Спок. — Ваш провал в достижении проходного балла на вступительных экзаменах в ВАН кажется статистически маловероятным. — Действительно, — ответил Спок. Ему следовало бы говорить с большей точностью, но у него не было значимой мотивации объяснять свои личные обстоятельства незнакомым людям. Т’Васс казалась растерянной, между ее бровей пролегла морщинка. — Но… — Т’Васс, — с намеком на предупреждение в голосе произнесла Т’Вала. — Я получил предложение о поступлении в Академию Наук, — сказал Спок. Его самоконтроль был прискорбно низок, что-то в голосе Т’Васс задело его до глубины души. И, в конце концов, сегодня был долгий день. — Но вместо этого решили поступить в Академию Звездного флота? — Моя мать — человек, — сдавленным голосом произнес Спок, — хотя вы уже, без сомнения, осведомлены и об этом факте, — он отодвинул стул от стола и встал одним слитным движением. Свернув салфетку, положил ее рядом с тарелкой. — Прошу меня извинить. Мира и долгой жизни вам обеим, — он по очереди кивнул каждой из женщин и покинул комнату, слыша за спиной тихий гул возобновившейся беседы.

***

Спок находился в Академии Звездного флота уже шестнадцать часов, тридцать семь минут и девятнадцать… двадцать… двадцать одну секунду. Если бы ему пришлось охарактеризовать это время, он был бы вынужден признать, что оно прошло не так гладко, как он себе представлял. Пока он стоял в извивающейся серпантином очереди перед кабинетом с ненавязчивым названием «Размещение студентов», то позволил себе толику осторожного оптимизма. Если он чуть ослаблял щиты в толпе студентов, то мог, словно по живому проводу, чувствовать потрескивание щедро излучаемого ими волнения. Это было заразительно, даже для вулканца. Спок стоял между парой общительных телларитов, которые были не слишком-то осторожны в физических контактах. Несмотря на это, он охарактеризовал свои итоговые прогнозы как положительные. Когда Спок отстоял всю очередь и перешагнул порог кабинета, попав в вотчину измученного помощника администратора, то сделал это, как могли бы выразиться люди, с воодушевлением. Сейчас же, сидя на потрепанном уставном диванчике в так называемой «общей комнате» общежития, Спок чувствовал, как это воодушевление почти полностью увяло. — Чувак, — сказал сосед Спока, — это наш первый вечер в Академии. Мы идем оттягиваться. Его сосед был полуандорианцем, выросшим на Земле в месте, именуемом Гонолулу. Спок вспомнил одно голо, которое его мать держала у себя на комоде, и которое его отец категорически отказывался обсуждать. Родители были на нем в ожерельях из цветов и солнцезащитных очках, Сарек возмутительно прижимался к жене, держа в руках бокал чего-то замороженного и, скорее всего, содержащего какао. «Это наш медовый месяц», — сказала тогда Аманда, словно это все объясняло. Тири не носил цветов, но, похоже, увлекался всеми видами опьяняющих веществ. — Вот этот бар, — сказал он. — Мой брательник говорил, что здесь не спрашивают удостоверение личности. Погоди, а сколько тебе лет? — Двадцать, — Спок достиг вулканского совершеннолетия два года назад, но в этот момент обнаружил, что в самом деле чувствует себя слишком юным. — Зуб даю, что у тебя есть все визы и прочая фигня, — проворчал Тири. — Везунчик. Я пытался заставить родаков зарегить меня, как пришельца, но они на это не клюнули. Речь Тири была настолько пересыпана земными сленговыми выражениями, что Спок мог интерпретировать всего около пятидесяти восьми и четырех десятых процента его слов. — Какое значение имеет ваше гражданство? Тири закатил глаза. — Если б меня зарегили, как гражданина Андории, у меня был бы андорианский айди, сечешь? А пить на Андории можно с восемнадцати. — На Вулкане понятие возрастного ограничения употребления алкоголя отсутствует. Поскольку мы не получаем от алкоголя никаких сомнительных преимуществ и большей части отрицательных эффектов, подобные законодательные акты, вероятнее всего, были бы ненужными. — Ага. Я б сказал, что ты просто можешь купить мне бухла, но это может выглядеть стремно. Ох, ну да пофиг. Как я уже говорил, тут удостоверения не спрашивают. — Я еще не дал согласия сопровождать вас. И не будет ли неосмотрительно нарушать терранские законы, еще не успев посетить ни одного занятия? Тири снова закатил глаза. — А ты, походу, бунтарь, да? — Простите? — Забей. Конечно, ты идешь — это наш первый вечер здесь. Все будет пучком. Этот бар — реально притон. Я сильно сомневаюсь, что там будет зависать кто-то из начальства.

***

Когда они прибыли в бар, Спок моментально усомнился в мудрости своего решения прийти сюда. По правде говоря, его сомнения начались еще в тот момент, когда Тири предложил эту вылазку. И лишь усилились, когда тот вызвонил еще двух друзей, оба из которых были людьми и обладали идентификационными картами, необходимыми для приобретения алкоголя. Спок решил не задавать вопросов, каким образом они заполучили эти айди, хотя тоже были первокурсниками и выглядели не старше самого Тири. Он пришел к заключению, что термин «притон» означает заведение с сомнительной санитарией и не менее сомнительной клиентурой. Данный конкретный бар соответствовал этому определению и даже превосходил его. Спок сильнее поднял ментальные щиты, как только ступил в толпу людей, большая часть из которых была пьяна. К тому же они были очень молоды — Спок узнал нескольких курсантов, с которыми встретился сегодня днем на ознакомительном уроке. Они, спотыкаясь, двинулись в сторону компании Спока. Несколько раз ему пришлось довольно резко отшатнуться, что вызывало у нарушителя ту же самую реакцию, что и у пожилой женщины на платформе шаттла тремя неделями ранее. Они сели в угловой кабинке, Спока заставили втиснуться рядом с одним из друзей Тири, рыжеволосым здоровяком по имени Майк. Тот, похоже, принял значительное количество алкоголя еще до того, как прибыть в бар, потому как самым невежливым образом навалился на Спока. Помимо того, у Спока создалось впечатление, что Майк и понятия не имеет о громкости своего голоса. В баре было шумно, и Спок предпочел бы сидеть молча, а не тщетно пытаться услышать что-нибудь сквозь гам. Его спутники не согласились с бессмысленностью разговоров, и когда в перерыве между песнями музыка утихла, обнаружилось, что они кричат друг на друга в полный голос. У Спока стремительно развивалась мигрень. От бесконечной бомбардировки его щитов мыслями и эмоциями стало только хуже, и спустя относительно небольшой промежуток времени он почувствовал, что приближается к своему пределу. Вулканцы оттачивали свой контроль с того времени, как начинали его осознавать, но годы практики не смогли противостоять физической усталости, особенно в столь людной среде. Спок чувствовал напряжение, растущее за его глазами, и очень хотел закрыть их, чтобы не видеть окружающую обстановку вовсе. — Ты в норме? — Тири разглядывал его с противоположного конца стола. Спок не стал пытаться объяснить. Он провел среди не-вулканцев довольно ограниченное время, но подозревал, что обсуждение его попытки уменьшить влияние самого их присутствия в помещении может окончиться неудачно. — Я желаю приобрести напиток, — сказал он в качестве объяснения. — Прошу меня извинить. Покидая столик, он не питал иллюзий, что его действия будут интерпретированы заявленным образом. С другой стороны, было не слишком логично избегать истины вместо того, чтобы просто констатировать свой дискомфорт. Он находился здесь менее одного дня и уже модифицировал свое поведение, подстраиваясь под этих эмоциональных существ. Возможно, Сулек в тот первый день в посольстве был мудрее, когда предлагал ему жить отдельно от людей. Спок рассматривал возможность просто покинуть бар. Однако его мигрень теперь сопровождалась тошнотой и легким головокружением. Возможно, будет разумным все же приобрести напиток. Толкотня окружающей бар толпы почти заставила его отказаться от этого намерения, но потом группа людей отошла в сторону, очистив небольшое пространство. Спок двинулся к стойке и прислонился к ее гладкой деревянной поверхности. Бармен поймал его взгляд и подошел ближе. — Что будете пить? — спросил он. Это был высокий мужчина с растрепанными светлыми волосами и едва пробивающейся щетиной. Он наклонился ближе к Споку, чтобы тот слышал, и его голос был мягче, чем позволяла предположить внешность. При звуке этого голоса Спок почувствовал, что ему стало немного легче, хотя и не мог понять причины. — Альтаирскую воду, пожалуйста. Кивнув, бармен отвернулся и принялся за приготовление напитка. Пока он это делал, внимание Спока привлек сочный, горловой смех, раздавшийся слева от него. Он повернул голову и увидел, что у стойки сидят двое людей. Они были старше, чем основная масса наводнивших бар младшекурсников, и по сравнению с ними смотрелись странно. У одного из них — женщины — были длинные темные волосы, живописно разметавшиеся по плечам, и очень яркие красные губы, которые раздвинулись, обнажая белые зубы, когда она откинула назад голову и вновь рассмеялась. Спок не мог отвести взгляда. По какой-то причине ее неприкрытое проявление эмоций не было столь возмутительным, как должно было быть. Женщина перестала смеяться, но уголки ее губ продолжали изгибаться в улыбке. Ее спутником был мужчина приблизительно такого же возраста, его волосы были тронуты сединой. Он сказал ей что-то, чего Спок не мог расслышать, и она, вновь расхохотавшись, обвела пальцем ободок бокала, прежде чем поднести его ко рту и залпом выпить содержимое. Опустив бокал, она заметила, что Спок на них смотрит. Он застыл, застигнутый врасплох, но она просто ему улыбнулась и вновь повернулась к сидящему рядом мужчине. Спок отвлеченно задался вопросом, вовлечены ли они в сексуальные отношения. — Окей, вот ваша вода, — возвращение бармена вырвало Спока из задумчивости. Периферическим зрением он видел, что теперь на него смотрит тот зрелый мужчина, и, протягивая бармену кредитный чип, желал подавить краску, начавшую проступать на щеках. Должно быть, он устал, раз его самоконтроль оказался настолько слабым. Ему требовались отдых и медитация, хотя с самого прибытия на Землю ему было чрезвычайно трудно очистить сознание. Спок сделал глоток альтаирской воды и поставил стакан на стойку. А затем быстрой чередой мелькнули сразу несколько событий. Бармен вернул его чип, при этом нечаянно коснувшись пальцев Спока своими. Оглядываясь назад, Спок не мог его в этом винить — помещение было довольно скудно освещено, так что тот мог неверно оценить расстояние между их руками. И, разумеется, весьма велика была вероятность того, что бармен не знал о вулканских табу на прикосновение к рукам. Однако тогда это касание сыграло роль последней капли. Несдержанные мысли бармена мгновенно хлынули в разум Спока, сокрушая непрочные баррикады ментальных щитов. «Он милый интересно он еще не он вулканец лучше не надо но черт возьми я бы хотел попробовать и…» Спок отдернул руку, едва сумев сдержать задушенный вздох. Неприкрытость этих мыслей, переполненных нескрываемым желанием и похотливым любопытством, сама по себе была достаточно шокирующей, даже без искр ощущений, которые это касание послало по его руке. — Черт, извиняюсь, — сказал бармен, — я и не думал… Но Спок уже отшатнулся, забыв о напитке. Шагнул назад, в неудачно попавшую под ноги лужицу воды — должно быть, растаявший лед, — поскользнулся и упал на спину, звучно стукнувшись головой об пол. Мир на мгновение остановился, а затем Спок заставил себя приподняться. Он успел лишь сесть, прежде чем недавнее головокружение вернулось десятикратно, и он обнаружил, что не может подняться на ноги. Внезапно перед его взглядом, упершимся в липкий пол в отчаянной попытке обрести стабильность, возникла пара ботинок. — Я собираюсь помочь вам встать, — сказал мужской голос, — но чтобы это сделать, мне нужно будет вас коснуться. Это приемлемо? Спок не был уверен, будет это приемлемо или нет. Но положение стоя казалось предпочтительнее, чем сидя на полу, так что он все равно кивнул. — Да, — произнес он, не поднимая глаз. На человеке были выцветшие синие штаны. Джинсы, подсказал мозг Спока. С дырой на колене. Возможно, ему следует указать человеку на это и предложить исправить. Пара рук подхватила его и подняла на ноги, и он оказался лицом к лицу с тем седовласым человеком, которого заметил ранее. Брюнетки, его спутницы, нигде не было видно. — Вы, — произнес Спок. Тот улыбнулся, очевидно развеселившись. — Я, — подтвердил он. Его глаза сузились, и он пристально посмотрел на Спока. — Вы хорошо себя чувствуете? В уклонении от истины не было ничего логичного. — Нет, — ответил Спок. — Давайте выйдем отсюда. Вы все вещи забрали? Ваш кредитный чип? — Да, — Спок сжал чип в кулаке. — Ох… я не подумал. Вы здесь с кем-то? С друзьями? Мне стоит?.. Спок задумался. Его голова пульсировала, словно сам процесс мышления был сейчас непосилен. — Нет, — сказал он, — я один. Человек с любопытством глянул на него, но вроде удовлетворился этим ответом. — Окей. Он обхватил Спока за плечо и повел к двери. Обычно Спок протестовал бы против контакта, но человек касался его легко, не сжимая пальцы. Они покинули бар и вышли на улицу. Воздух тут был прохладным и не таким спертым, и когда человек опустил руку и отступил в сторону, Спок ощутил в груди чувство облегчения. Боль в голове стала слабее. — Вы в порядке? — Мое состояние… улучшается, — Спок кивнул. — Полагаю, что среди представителей вашей расы принято благодарить за помощь. Человек вновь ему улыбнулся. — Рискну предположить, что вы кадет из Академии, — сказал он. — Вы правы, — ответил Спок. — Как вы пришли к данному заключению? Человек фыркнул от смеха. — Я частенько вижу тут моих сентябрят, — он указал на бар за своей спиной. — И живу неподалеку. Может, мне и стоило бы сообщить комиссии по контролю алкоголя о том, что тут бывают несовершеннолетние, но я бы не хотел, чтобы это местечко прикрыли. Выпивка недорогая, и к середине семестра здесь снова тихо. Спок только и мог, что пристально на него смотреть и пытаться расшифровать еще один набор разговорных выражений. — Вас подвезти? — человек указал на серебристо-глянцевый авиакар, припаркованный под фонарем. — Разве вы не употребляли алкоголь? У меня создалось впечатление, что люди испытывают ухудшение физиологических характеристик в результате его воздействия, — Спок также рассмотрел сценарий, который окончится заявлением о пропаже без вести и поучительной историей, призванной предостеречь будущие поколения непослушных юных вулканцев. Но что-то в этом человеке придавало уверенности, что он, хотя это и неожиданно, в безопасности. Превосходящая сила Спока также могла сыграть свою роль. — Я всего лишь пропустил рюмочку с другом, — пожав плечами, ответил тот. — Одну. Так что я прекрасно смогу вести машину, но пойму, если вы решите не верить мне на слово, — в его тоне не было ни малейших признаков обиды. Спок действительно предпочел бы добраться до общежития самостоятельно, но вдруг понял, что не совсем уверен, как туда попасть. Во время поездки в бар он был рассеян и не подумал о необходимости запомнить маршрут. — Вам известно расположение Академии Звездного флота? Человек иронично усмехнулся, хотя с ограниченным представлением Спока о мимике землян этот нюанс в основном остался незамеченным. — Думаю, я найду дорогу, — он кивнул в сторону своей машины. — Итак, — он на миг замялся, потом вновь повернулся к Споку, сощурившись и словно что-то обдумывая. — Не совсем в моей привычке провожать домой таинственных вулканцев. У вас есть имя? — Разумеется, есть… О, полагаю, вы использовали фигуру речи. — А вы быстро схватываете, мистер… — С’чн Т’гай Спок из рода Сарека, — официально произнес Спок, складывая пальцы в та-ал. Человек с наработанной легкостью отзеркалил жест. — Могу я называть вас Спок? — спросил он. — Это приемлемо. — Замечательно. Ну, Спок, рад с вами познакомиться. Я Кристофер Пайк. А теперь давайте доставим вас обратно в общежитие.

***

Следующие дни были заполнены делами, и у Спока не было повода вновь подумать о Кристофере Пайке. Начало семестра и нагрузка первого курса заставляли его в свободное от лекций время занимать учебную кабинку в библиотеке и пытаться избежать отставания по учебе. Это было легче сказать, чем сделать. Спок привык к вызовам — вулканское обучение было широко известно своей строгостью, — и, откровенно говоря, он ожидал меньших трудностей при обучении в Академии. Но, как оказалось, он ошибался. Кроме того, Спок обнаружил, что приходится привыкать к тому факту, что он больше не считается гражданским. Перипетии терранской культуры были одним делом, а культура Звездного флота — совсем другим, и эту разницу нельзя было с пренебрежением отнести на счет странных культурных норм человечества. Спок часто вдруг понимал, что взволнован — состояние, чрезвычайно тягостное для вулканцев. Кадеты должны были во всем подчиняться вышестоящим офицерам, что требовало энциклопедического знания лиц, имен и мундиров. Как-то ночью в начале семестра он обнаружил, что вместо изучения последней главы астрофизического учебника, не сулящего ничего хорошего на завтрашней контрольной, занят запоминанием знаков офицерских рангов. Когда он, несмотря на неудовлетворительную подготовку, сумел сдать тест на хорошую, хоть и не отличную отметку, и покинул класс, то заметил в коридоре две затянутые в черное фигуры, пересекающие красное море кадетских униформ. Они напомнили ему пару акул среди рыбьей стаи. Когда они приблизились, Спок незамедлительно принялся высматривать знаки их рангов. Один, Бойс, был адмиралом. Другой — капитаном… и Спок точно знал его имя. Кадет-землянин, возможно, был бы объят ужасом, поняв, что двое столь высокопоставленных офицеров направляются прямо к нему. Однако Спок, будучи вулканцем, лишь выпрямился, наблюдая за их приближением. И если его ладони были чуть влажнее обычного, то это, безусловно, было лишь следствием общей высокой влажности в здании. — Кадет Спок, — сказал адмирал Бойс, — не ожидал вас здесь увидеть. — Сэр? — Спок был несколько ошеломлен тем, что адмирал знает его в лицо. Хотя, возможно, этому было объяснение — в его классе было всего пятеро вулканцев, и из всех них только у него отец был послом Вулкана на Земле. — Я хочу представить капитана Кристофера Пайка. Он возглавляет научный проект, который может показаться вам интересным. Я планировал послать вам сообщение и организовать встречу, но… мы все уже тут. Капитан Пайк широко ухмыльнулся ему, и Спок испытал внезапное желание посмотреться в зеркало, чтобы удостовериться, что его лицо не выражает ни малейших признаков удивления. Если бы ему предложили в ту ночь в баре угадать профессию Пайка, капитан Звездного флота и на парсек не приблизился бы к списку возможных ответов. И все же Пайк был здесь, подтянутый и профессиональный в своей черной униформе, не выказывающий ни малейших признаков того, что текущая ситуация является каким-то розыгрышем. — Кадет, — сказал Пайк, поднимая руку в та-але. — Приятно познакомиться. — Аналогично, — удалось ответить Споку. — Ну, Крис, думаю, наш кофе может и подождать, — произнес адмирал Бойс. — Я вас оставляю, — он похлопал Пайка по плечу, и какой-то миг Спок был уверен, что сейчас то же самое попытаются проделать и с ним. — Кадет. Бойс повернулся и скрылся в толпе, оставив Спока стоять у стены коридора рядом с Пайком. С началом следующей пары коридор начал пустеть, и Спок был благодарен за то, что толпа редеет. Теперь, не тратя значительную часть своей концентрации на поддержание щитов, он мог лучше сосредоточиться. — Черт, прошу прощения, — сказал Пайк, запуская руку в волосы, — когда Бойса осеняет какая-то идея, ему нужно претворить ее в жизнь в ту же секунду. Я отвлекаю вас от чего-то? У вас есть еще занятия? — Я… у меня… нет. — Окей, здорово. Тогда я просто расскажу. Как упомянул адмирал Бойс, я работаю над исследовательским проектом, который может пересечься с некоторыми интересующими вас областями. Я читал в «Вестнике астрометеорологии» статью о моделях ионных штормов, где вы были соавтором. Статья, кстати, великолепная, хотя должен признать, немного для меня сложновата. — Благодарю, сэр, — ответил Спок. — Тем не менее, должен уточнить — я в основном ассистировал в исследованиях, проводимых главным автором, Силеком. Он оказал мне честь, присвоив равный с собой статус, хотя… — Ну же, Спок, — прервал его Пайк, — не скромничайте. И не думайте, что я слоняюсь туда-сюда и зазываю первых встречных кадетов поработать над моим маленьким любительским проектом. Как только я узнал, что вы приняли предложение о поступлении к нам, то связался с Силеком и все разузнал. Спок сглотнул. Он не понимал, почему знание о том, что Пайк связывался с Силеком — искал его, Спока, — вызвало в нем такое беспокойство. Это был дискомфорт того же рода, что вызывал образ Т’Васс, разговаривающей со своей кузиной из Ши’Кара, — когда Спок, не зная об этом, становился предметом обсуждения. — Не беспокойтесь. Он чрезвычайно высоко оценил вашу работу. На самом деле, это он предложил мне связаться с вами. Так что скажете? Вам это интересно? Спок моргнул, пытаясь увязать события последних нескольких минут в единое целое с происшествием в баре. Он сумел избежать зацикливания на своей позорно резкой реакции на прикосновение бармена, на почему-то неловкой и большей частью молчаливой поездке в машине к общежитию. Сейчас, однако, он вновь стоял перед тем же человеком, который тогда позаботился о нем. Пайк стал свидетелем величайшего проявления уязвимости Спока, кем не был практически никто за всю его жизнь, за исключением, пожалуй, матери. И вот Пайк здесь — не только, как обнаружилось, на много рангов превосходящий его офицер, но и очевидно заинтересованный в некоем профессиональном сотрудничестве. — Почему вы не раскрыли свою истинную личность? — слова вырвались изо рта Спока прежде, чем он осознал, что произнес их вслух. Пораженный собственной дерзостью, он со стуком захлопнул рот, но было слишком поздно. Вулканцы определенно не испытывали чувства облегчения, но когда Пайк просто ему улыбнулся вместо того, чтобы выбранить, частота сердцебиения и дыхания Спока замедлилась. — Мою «истинную личность»? Я не супергерой, Спок, всего лишь капитан звездолета. А в данное время еще и капитан звездолета вне службы. Кроме того, вы… я подумал, что с учетом тех обстоятельств вы оцените небольшую анонимность. — Вы… знали, кто я? До того, как я назвал свое имя? Пайк вздохнул. — Здесь не так уж много первокурсников-вулканцев. Это было обоснованное предположение. Приношу извинения, если… дал маху, умолчав об этом. Я бы хотел, чтобы наше с вами знакомство началось лучше, чем вышло тогда. Спок на миг задумался. — Напротив, я ценю вашу осмотрительность, — он не был уверен, какой была бы его реакция, если бы Пайк раскрыл, что он офицер Звездного флота. Но сейчас, оглядываясь назад, Спок решил, что к лучшему то, что Пайк этого не сделал. — Хорошо, — сказал Пайк и посмотрел на часы, — здорово. Слушайте, сейчас почти полдень. В пяти минутах ходьбы отсюда есть отличный вулканский ресторанчик. Позвольте мне узнать, что вы думаете об их пломиковом супе, и поглядеть, удастся ли мне заманить вас в мой проект. Примерно девяносто процентов разума Спока желало отказаться, взять в кафетерии простой обед, вернуться в излюбленную библиотечную кабинку и попытаться вновь сосредоточиться на учебе. Он открыл рот, чтобы это произнести, и обнаружил, что предательски потерпел неудачу в отклонении приглашения Пайка. — Это было бы приемлемо, — сказал он. Намного позднее он вспомнил это высказывание в свете особо удачного земного выражения — пресловутая «точка невозврата».

***

Спок испытывал сомнения по поводу вулканской кухни в земном исполнении. Хотя некоторые специи, которые он распознал в своем супе, были явной имитацией тех, что росли на его родной планете, он нашел блюдо не только терпимым, но и вполне удовлетворительным. Глаза сидящего напротив него Пайка наполнились слезами, когда он проглотил особенно острый кусочек. Спок посчитал невежливым указывать ему, что приготовленное осенью блюдо, в состав которого входит ши’карский перец, будет острее. Пайк, казалось, был осведомлен о вулканской культуре лучше, чем среднестатистический человек; возможно, он уже знал об этом и нашел бы предупреждение Спока снисходительным. Очевидно, Спок ошибся. Он отвернулся, позволяя Пайку страдать в относительном уединении. Он понимал, что людям не нравится, когда за ними наблюдают в ситуациях, которые они считают неловкими. — Итак, — прокашлявшись, сказал Пайк, — как я и говорил до того, как сжег половину своих вкусовых рецепторов, я особенно интересуюсь, как погодные условия могут повлиять на наши корабли в глубоком космосе. На самом деле, это продолжение моей диссертации, но я не хочу сейчас утомлять вас этим. Я хочу сказать, что в основном я смотрю на вещи со стратегического ракурса, но было бы великолепно заполучить в пару кого-то, способного тщательно изучить под лупой всю научную литературу. Ну, не буквально выражаясь, конечно. — Конечно, — отозвался Спок, пожалуй, чуть быстрее, чем нужно. А затем добавил: — Я принимаю. — Вы что? — Я принимаю ваше предложение. Я буду помогать вам в исследованиях. Пайк казался удивленным. — Ох. Ну… это оказалось легче, чем я думал. Почему-то я считал, что вы будете более твердым орешком. — Если вы действительно советовались с Силеком и считаете меня достаточно квалифицированным для участия в вашем проекте, я не вижу причин для отказа. Вы правы, у меня есть личный интерес в изучении феномена ионных штормов. Кроме того, я хотел бы продолжить обучение в Академии по научному направлению и в итоге занять пост научного офицера, предпочтительнее на борту космического корабля. Совместная работа с вышестоящим офицером в начале моей карьеры в Звездном флоте с высокой степенью вероятности окажется полезной для достижения этой цели. Пайк прищурился, но одновременно с этим на его губах появилась улыбка. — Логично, — сказал он. — Вы правы, это умный ход, полезный для карьеры. Конечно, будет лучше, если мы в итоге извлечем какую-то выгоду из этого проекта. — Разве приобретение знаний не является достаточной выгодой? — Это вы так думаете, — Пайк закатил глаза. — Но флот предпочитает конкретный, материальный результат. Но это не для протокола, разумеется. — Разумеется, — снова эхом повторил Спок. И вот так все началось.

***

Поначалу они встречались в офисе Пайка раз в неделю. Порой разговаривали, обсуждали факты и цифры, данные и выводы из них. Но куда чаще работали молча. Первое время это приводило Спока в замешательство. Исходя из его прошлого опыта общения с людьми, включая и его мать, он ожидал некую пелену окружающего шума. Большинство людей не любили тишину почти до патологической степени, особенно когда находились в компании. В некоторых случаях Споку даже приходилось покидать якобы тихую библиотеку из-за беспрерывного стука стилуса или ботинка, барабанящего по ножке стола. Для его слуха, превосходящего человеческий, эта тихая какофония казалась еще более назойливой, что приводило к дополнительному ментальному воздействию на его щиты, значительно снижая продуктивность. Но одной из первых вещей, которую Спок заметил в Пайке, была способность хранить уютное молчание. На заре их сотрудничества были моменты, когда, сидя в его кабинете, Спок вдруг замечал воцарившееся спокойствие, тишину, словно висящую в воздухе. Он начинал замечать, что мигрень, прочно поселившаяся позади его глаз, ослабевает, что стальная хватка ментальных щитов расслабляется, незаметно для него самого. Он подумывал спросить Пайка, не проходил ли тот какое-то обучение в этой области, но вопрос показался ему слишком личным, так что Спок решил воздержаться. Однажды вечером, после учебного дня, Спок вышел из общежития, намереваясь по своей привычке отправиться в библиотеку. Тири оказался лучшим соседом, чем можно было ожидать, что в основном означало, что они со Споком держались друг от друга подальше, особенно когда дело касалось учебы. Излюбленный метод подготовки к экзаменам для Тири включал в себя полную комнату народа, а также приобретение различных продуктов питания, которые он считал «топливом для учебы». Это было непостижимо, поскольку ни один из данных продуктов не содержал подходящий набор макроэлементов для поддержания длительной концентрации. Был вторник в середине ноября, и Спок быстрой походкой вышел из вестибюля под свинцово-серое небо и зашагал по увядающей желто-зеленой траве западного двора. Он принялся обдумывать особенно сложное уравнение из астрофизического обзора, которое почти наверняка будет включено в предстоящий ему экзамен, и так увлекся, что несколько минут совершенно не замечал окружающей обстановки. Он знал лишь, что идет и думает, и у него уже было ощущение, что вот-вот решение будет найдено, когда он поднял глаза и обнаружил, что стоит перед офисом Пайка и смотрит на начищенную алюминиевую табличку с его именем. Дверь внезапно открылась, и в тот же миг разум Спока нашел ответ, словно бы эти два факта были каким-то образом связаны, хотя он и знал, что это невозможно. В дверях, с белой керамической кружкой в руках, стояла ассистентка Пайка. — Ой! — воскликнула она, прижимая кружку к груди. — Вы меня напугали. Спок моргнул, глядя на нее. Ее звали Ева, и она очень вовремя взяла себя в руки. — Приношу свои извинения, — сказал Спок. — Я… — он не был в точности уверен, как собирается закончить высказывание, но Ева, похоже, сделала свои собственные выводы. — Его нет, — сказала она. — Он будет на совещании с адмиралом Бойсом еще сорок пять минут, — наполовину отвернувшись, она уставилась в стеклянную стену, что отделяла ее рабочее место от кабинета Пайка. — Но я уверена, что он не будет возражать, если вы подождете. Когда пятьдесят три минуты спустя Пайк появился на пороге, Спок уже был всецело поглощен другой задачей. Если Пайк и был удивлен, завидев его здесь, то ничем этого не выказал. Он уселся за свой стол, склонившись над ПАДДом, и следующий час они так и работали в тишине, нарушаемой лишь гудением климат-системы. С приближением зимней сессии Спок вообще отказался от посещения библиотеки в пользу кабинета Пайка. Однажды днем, за тарелкой пломикового супа, взятого навынос в том ресторанчике, где они были в первый раз, Пайк вдруг отложил ложку и спросил: — Ты возвращаешься домой на каникулы? Вопрос озадачил Спока, хоть он и не показал этого. Он никогда не рассматривал вопрос возвращения на Вулкан на месяц перерыва между осенним и весенним семестрами. Вместо этого он воспользовался льготой, предлагаемой департаментом жилищного правления Академии всем инопланетникам, что позволяло ему остаться в общежитии на время каникул. — Нет, — ответил он, — я остаюсь в кампусе. У меня есть исследование, проведение которого невозможно на Вулкане. Мне предоставили неограниченный доступ в лабораторию сенсоров дальнего действия. И, как вам уже известно, в дальний сектор бета-квадранта движется штормовой фронт, что окажется неоценимым с точки зрения сбора данных. — Похоже, ты все продумал, — сказал Пайк. — Но когда кампус закрыт, тут бывает довольно одиноко. — Я вулканец, — многозначительно ответил Спок. — Как я мог забыть, — в тоне Пайка слышалось добродушное поддразнивание. — И все же если тебе захочется найти компанию на двадцать пятое, у нас с Номером Один всегда собирается полный дом одиноких душ, так что приглашаю тебя на ужин. — Номер Один? — Мой первый офицер. Ну, мой бывший первый офицер. Это сложно. В любом случае, ты видел ее в баре той ночью. Спок вспомнил длинные темные волосы, алую линию губ над краем бокала. Представил эту женщину на мостике звездолета, и эта картина вызвала в нем волну трепета, которую он так и не смог понять. Он сглотнул. — Я помню. У нее необычное имя. — Это не ее настоящее имя. Или, по крайней мере, я так думаю. Она не слишком склонна рассказывать о некоторых вещах. — У вас с ней общее жилье? — Что? Нет. Нет, мы не… нет. Не общее. Споку показалось, что он заметил слабый оттенок румянца на щеках Пайка, что озадачивало, поскольку температура в комнате была настолько невысокой, что сам он даже не снял пальто и шарф. Пайк вздохнул. — Ее дом больше, вот и все. И у нее пунктик на том, чтобы собирать под крыло всех иноземных студентов, чтобы убедиться, что у них есть все необходимое. Она редактор руководства по культурному развитию. В любом случае я лишь хотел убедиться, что ты знаешь о том, что приглашен. — Спасибо за вашу предупредительность, — ответил Спок. — Но поскольку я не отмечаю земные религиозные праздники, я предпочту отказаться. — Достаточно честно, — сказал Пайк. — Просто имей это в виду, — он вытер рот и бросил салфетку и контейнер от еды в мусорную корзину. — Ну, расскажи мне еще разок об этих гистограммах, ладно?

***

Спок переминался с ноги на ногу перед дверью, запоздало спрашивая себя, нужно ли было принести подарок. Однако поскольку он не знал, в чем именно могут нуждаться Пайк или Номер Один, его дар в любом случае был бы случайным и, вероятно, ненужным. Вулканцы не любили сюрпризов, и Спок не был исключением. Он кратко обдумал возможность просто развернуться и уйти, но вечер был холодным, руки и ноги уже начали неметь, несмотря на перчатки, шерстяные носки и ботинки. Спок нажал кнопку звонка. Дверь открылась прямоугольником теплого желтого цвета. Подсвеченная этим ободряющим светом, на пороге стояла Номер Один. — Вы пришли, — улыбнулась она. — Да, — ответил Спок, — надеюсь, это не слишком бесцеремонно… Она поманила его внутрь. — Чепуха. Мы вам рады. Крису будет приятно, — она снова ему улыбнулась, уже не столь широко. — Входите. Номер Один жила в большом доме, полном тепла и света — первое впечатление Спока о ее жилище оказалось верным. Гости прохаживались туда-сюда, и в подтверждение данных Пайком описаний люди среди них были в меньшинстве. В камине гудело пламя. С тех пор, как Спок видел живой огонь, прошло так много времени, что он так и остался загипнотизированно стоять в прихожей. — Прошу, присаживайтесь, — предложила Номер Один. — Я принесу вам выпить. Спок не стал говорить, какой напиток предпочитает. Вместо этого он, как и было предложено, пересек гостиную и сел на огромный белый диван. Слева от камина высилась наряженная елка, и при взгляде на нее в памяти Спока всплыли настолько яркие образы их семейного дома на Вулкане, что он почти слышал, как мать распевает на кухне рождественские гимны, готовя ужин. Аманда всегда любила Рождество. Спок не лгал, говоря Пайку, что не празднует религиозные праздники — радость Аманды была исключительно светской. Но это не мешало ей бесконечно перечитывать вслух историю рождения сына Божьего или выставлять на видное место вырезанную из камня рождественскую композицию, в которую, к большому веселью матери, Спок добавил смешного игрушечного сехлата. Спок всегда настаивал, что детеныш сехлата будет наиболее приемлемым подарком для новорожденного. Его воспоминания прервал голос. — Меня послали принести тебе это, — Пайк стоял возле него с кружкой. — Благодарю, — Спок протянул руку и взял ее, при этом их пальцы чуть соприкоснулись. Спок, однако, не вздрогнул, просто принял кружку и обхватил ее ладонями. Тепло струилось через его кожу, и на ум вновь пришел уже упомянутый сехлат, свернувшийся в клубок в пятне солнечного света. Чай пах знакомо — горько и остро, совсем как дома. — Это терис, — сказал Спок. — Где вы его нашли? — В последней миссии у нас на корабле была инженер-вулканка, Т’Хаель. Она перебрала по винтику репликатор, пытаясь заставить его произвести чашку хорошего чая. И что б ты думал? Номер Один и я перепробовали столько экспериментальных образцов, что он начал нам нравиться. Она только что временно перевелась в ВАН, ну и прислала нам запасец. Спок сделал глоток. Чай был очень свежим, куда свежее, чем та похожая на пыль смесь, которую Споку приходилось выбирать в убогом ассортименте местных чайных магазинчиков. Сельское хозяйство Вулкана было довольно скудным, из-за чего экспорт произведенной продукции также был незначительным. Так что чашка хорошо приготовленного териса была на Земле настоящей роскошью. — Благодарю, — снова сказал Спок со странным пониманием, что имеет в виду больше, чем просто чашку чая. Если Пайк тоже это понял, то не подал виду. Он сел в кресло напротив Спока с непринужденностью того, кто проводит в этом доме не меньше времени, чем в собственном, и отпил глоток вина из своего бокала. — Так как проходят твои каникулы? Тебе удалось попасть в сенсорную лабораторию? Споку удалось, и он с удовольствием рассказывал об этом Пайку, подытоживая последние полученные данные, пока Номер Один не позвала их ужинать. Стол ломился от еды. По левую руку от Спока сидела излишне дружелюбная орионка, которая указала ему на несколько вегетарианских блюд. — Я прихожу сюда уже три года подряд, — сказала она — ее звали Талия — и удовлетворенно вздохнула. — Разве тут не чудесно? Явно лучше, чем сидеть в одиночку у себя в общаге и есть еду навынос. Спок не сказал этого вслух, но про себя признал, что компания действительно оказалась предпочтительнее альтернативы. Осознание этого оказалось довольно удивительным. — Так как ты познакомился с Номером Один? — спросила Талия. — Это и в самом деле ее имя? Талия пожала плечами. — Ни разу не слышала, чтобы ее звали как-то иначе, — ответила она, а затем добавила, заговорщически понизив голос: — Она, вроде бы, из Ирилии и была генетически спроектирована стать лучшей среди своего народа. Следовательно… — Номер Один, — закончил Спок. — Изумительно. Он спросил себя, каково это — быть спроектированным с целью превосходства над другими, а не просто с целью соответствия им? В глазах ведущих генетиков Вулкана само выживание Спока стало триумфом. Что если бы это было предрешено? Но Талия продолжала смотреть на него, и в компании других людей было неуместно предаваться подобным мыслям. Спок положил себе на тарелку жареной картошки и сознательно оградил свой разум от этих размышлений. Позже, когда гости начали постепенно расходиться, Спок с несколькими из них остался помочь Пайку и Номеру Один убрать со стола и прибрать кухню. Это оказалось долгим занятием. Когда он очистил в мусорное ведро последнюю тарелку и выпрямился, то обнаружил, что еще одна кружка чая ждет его на стойке. Рядом, прислонившись к стойке, стоял Пайк, и Споку почудился намек на некую вольность в его позе. Будто в противовес ему Спок выпрямился сильнее. — Благодарю, — машинально сказал он, потянувшись за кружкой. Мог ли он сказать что-то новое? — На здоровье, — ответил Пайк, четко выговаривая слова, отчего у Спока создалось впечатление, что Пайк знает, о чем он думает. Спок сделал глоток, смакуя осевшую на языке горечь. Он думал о Вулкане, горящем красным в лучах своего солнца в нескольких световых годах отсюда. Несмотря на его самоконтроль, что-то, должно быть, проявилось на его лице, какая-то позорная тень эмоции. Лицо Пайка тут же отразило эту эмоцию, как часто бывало у людей. Этот порыв не был понятен Споку — зачем кому-то желать опосредованно пережить эмоции другого? — но подобная демонстрация сопереживания каким-то образом была свойственна человеческому существованию. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет хотя бы приблизиться к пониманию этого. — Это нормально, — сказал Пайк. — Скучать. Спок отвернулся. Посмотрел на часы на кухонной стене — секундная стрелка решительно двигалась вперед, спеша на семь секунд.

2251

Спок в пятый раз изучал в зеркале свое отражение. Вероятность того, что его внешность изменилась за те двадцать минут, что он ждал в своей комнате, была статистически маловероятной. Но он все равно посмотрел. В назначенное время экран пискнул, сообщая о входящем звонке. Спок подкатил к экрану кресло, затем, подумав еще, остался стоять на ногах. Коснувшись экрана, он принял звонок, и тут же перед ним появилось увеличенное изображение отцовского лица. — Приветствую, Спок, — произнес Сарек. — Отец. Полагаю, ты в добром здравии. — Действительно, — подтвердил тот. — Как ты сам? — Я также в норме, — ответил Спок. — Ты желал поговорить со мной? Спок признавал, что испытывает некоторое любопытство относительно причин, по которым Сарек запросил видеоконференцию вместо обычно предпочитаемого им письменного послания. Хотя, решил он, если бы вопрос был срочным, Сарек не стал бы предварительно писать, чтобы договориться об удобном для обоих времени звонка. — Твоя мать желала выразить свои поздравления по поводу успешной публикации результатов твоих исследований, — сказал Сарек. Он, как по команде, сдвинулся в сторону, и перед камерой появилась Аманда. Она была на несколько дюймов ниже мужа, и потому на экране виднелась лишь ее макушка. Повернув камеру в подходящую позицию, она счастливо улыбнулась с экрана. При ее появлении Спок не смог сдержать окатившей его теплой волны, но со всей возможной быстротой взял себя в руки. Когда мать проявляла волнение, самоконтроль Спока неизменно давал сбой. Возможно, это была биологическая тяга — детская необходимость выживания, которая на самых базовых уровнях попирала логику. Он предположил, что данный механизм сам по себе логичен, или, может, просто искал оправдания своей слабости. В любом случае этот момент минул, и Спок снова был спокоен. — Спок, ты в порядке? Он моргнул. Аманда смотрела на него с экрана, разговаривая по линии связи, но с тем же успехом могла стоять в дверях его спальни — так знакома была ее нахмуренная бровь и откровенное беспокойство в карих глазах. — Разумеется, мама, — ответил он. — Окей, — скептически отозвалась она, и, казалось, приняла сознательное решение оставить эту тему, потому что ее лицо расслабилось, а на губах вновь появилась солнечная улыбка. — Ну, расскажи мне о своей статье. Ты работал над ней с… с адмиралом, как сказал твой отец? — С капитаном. — С капитаном, — эхом повторила она. — А у этого капитана есть имя?

***

— Я тут подумал, — сказал Пайк, отпив глоток шампанского. Они только что провели успешную презентацию проекта по ионным штормам для адмиралитета, и Пайк настоял на том, что это нужно отпраздновать. Они сидели за крошечным столиком в тихом бистро, которое Спок мог описать только как «уединенное». Глотнув, Пайк продолжил. — Я подумал, что наконец настало время сделать над собой усилие и нанять помощника преподавателя. Аттестация отнимает куда больше времени, чем ей следовало бы. То есть мне нравится преподавать, но я был бы счастлив отделаться от всех этих мелочей. Похоже, я отправляюсь на Средний Запад набирать курсантов на следующий семестр, так что мне понадобится помощь, чтобы разобраться со всеми делами до осени. Я мог бы объявить о вакансии, но подумал, что предоставлю тебе право первого отказа. — Капитан? — Если захочешь — работа твоя. Спок задумчиво откусил кусочек спаржи. Он не видел причин прекращать сотрудничество с капитаном Пайком. Работа казалась вдохновляющей, хотя, вероятно, обязанности помощника преподавателя будут менее интересными, чем проведение исследований. Но был еще и денежный вопрос. У Спока было немного расходов, но он подумал, что смог бы признать некую долю гордости собой, если бы смог отказаться от финансовой поддержки Сарека. — Хорошо, — ответил он. — Отлично, — сказал Пайк. — Добро пожаловать на борт. А теперь, когда с этим вопросом покончено, предлагаю объявить мораторий на все разговоры об Академии или ионных штормах до конца вечера. Спок сделал глоток воды. — Это приемлемо, — ответил он. — Хотя я хотел бы официально заявить, что редко склонен к обсуждению ионных штормов. — Буду иметь это в виду. — Есть ли какая-то конкретная тема, которую вы хотели бы обсудить? — спросил Спок. Пайк выглядел нетерпеливым, будто завидел какую-то возможность и желал ее использовать. — Ну, раз уж ты сам спросил, хочу признаться, что меня интересует один вопрос. Твои оценки были выше проходного балла в ВАН, даже намного выше. Само собой разумеется, что я очень рад тому, что ты выбрал нас, но все же… почему Звездный флот? — Разве вы только что не объявили Академию запрещенной для обсуждения темой? — Рассматривай это как личный вопрос. Хотя я и интересуюсь в профессиональном смысле. Спок замялся. Он ни с кем не разговаривал на эту тему с того самого дня, как стремительно покинул зал Верховного Совета, пока его спину сверлил пронизывающий взгляд отца. Он проигнорировал просьбу матери остановиться и выслушать ее. Покинув здание, он сел в общественный транспорт, занял место среди множества бесстрастных вулканцев, которые, вероятно, считали его одним из них — таким же вулканцем, кем он и был всего несколько минут назад. Он уехал вглубь города, где зашел в кафе и заказал чашку чая. Его мать порой применяла чай в качестве своего рода лечения, и Спок понадеялся, пусть и нелогично, что чашка горячего чая, которую он держал в ладонях, сможет облегчить не только сухость в его горле. Выпив полчашки, он открыл ПАДД, вошел в почту и официально принял предложение о поступлении в Звездный флот. В тот вечер Спок вернулся домой к закату, хотя еще много часов не ложился спать. Сначала нужно было проинформировать родителей о том, что будет с ним после его беспрецедентного, скандального отказа от поступления в ВАН. — Ни один вулканец до меня не отказывался от поступления в Академию, — осторожно начал он. — Хотя, как я и сообщил Совету Академии в тот день, когда стал первым из них, технически их списки останутся в неизменном состоянии. Поскольку вулканцы ценят формальности, я совершенно уверен, что они не внесли в них никаких поправок. — Твоя мать, — спросил Пайк. — Ты прибыл сюда из-за нее? — Косвенно. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что это было своего рода импульсивным решением. Поскольку вулканцы не подвержены импульсивности, из этого следует заключить, что я все равно не соответствую целям ВАН. — Ты рискнул, не раздумывая бросившись вперед, — сказал Пайк. — Мне это нравится. — Кое-кто мог бы сказать, что в этом поступке есть большая доля глупости. — А другие назвали бы это храбростью.

2252

Спок спал не каждую ночь. Его обычный цикл сна составлял восемь часов каждые трое суток. Но по велению любопытного феномена, который люди называли «Законом Мерфи», тревожный звонок застал его в середине фазы быстрого сна. Скорость его реакции была значительно снижена, так что коммуникатор успел пропищать около десяти раз, прежде чем он сел и отыскал лежащий на тумбочке комм. — Спок, — ответил он, потирая глаз основанием ладони. — Спок, это Номер Один. Прости, что беспокою тебя, я просто… я не знала, кому еще позвонить, — ее голос, обычно такой ясный и уверенный, перешел в сдавленные рыдания. Спок отодвинул коммуникатор от уха, но потом вернул обратно, слегка устыдившись своей негативной реакции. На другом конце провода Номер Один сделала глубокий вдох. — Прости, — снова сказала она. — Кое-что произошло… Несчастный случай с Крисом. Пальцы Спока сильнее сжали комм. — Что произошло? — коротко спросил он. — Взрывная декомпрессия. Он проводил демонстрационный выход в открытый космос, и его скафандр был поврежден. — Он?.. — Он в норме. Ну, будет в норме. Я сейчас на пути в больницу, и… — Встретимся там, — сказал Спок, откидывая одеяло и поднимаясь на ноги. Свободной рукой он пошарил в гардеробе и извлек оттуда пару штанов. Номер Один начала было протестовать, но затем вздохнула и замолчала. — Спасибо тебе. Скоро увидимся. Клиника Звездного флота так сверкала белизной, что это почти причиняло боль. Спок подумал, что здесь ничего нельзя спрятать, ни малейший намек на эмоции не укроется в месте, где стерильным белым светом залито все, вплоть до самого удаленного уголка. Он моргнул, а затем прикусил губу, подавляя зевок. Номер Один встретила его в комнате ожидания в мезонине, ее бледное лицо под флуоресцентным освещением казалось голубоватым, будто снятое молоко. Она выглядела как-то непривычно, и до Спока с запозданием дошло, что ее губы не накрашены и так же бескровны, как и все лицо. Когда она приблизилась, Спок понял, что будь он человеком, она бы его коснулась. Возможно, они бы обнялись. Собственные руки вдруг показались ему не на своем месте и слишком пустыми. Спок скрестил их на груди. — Его только что увезли в операционную. Кажется, у него обширное повреждение легких. Придется ждать, прежде чем нам хоть что-то скажут. — Вы дрожите, — заметил Спок. — Да? — она глянула на свои руки и вновь подняла глаза на Спока. В ее взгляде было что-то дикое, что Спок счел весьма дезориентирующим. — Есть ли… следует ли нам поставить в известность его семью? Услышав это, она рассмеялась, но последняя нота этого смеха была слишком высокой. Спок подумал, что ей, пожалуй, лучше присесть, но не знал, как лучше всего высказать это предложение. — Мы — его семья, — сказала Номер Один. — Ты знаешь, что этот идиот учудил несколько лет назад? Он дал мне медицинскую доверенность. Мне! — она вытерла глаза. — Вы его первый офицер, — предложил объяснение Спок. — Нет, больше нет. Мы на твердой земле почти пять лет. Казалось, уже должен был появиться кто-то… но нет, лишь Крис и я, как и было всегда. И, думаю, это его устраивает. Но, черт, как же адски тяжело думать о том, что я единственная, кто… — Наверняка вы привыкли к тому, что один из вас получает травмы. — Ну конечно, — ответила она, — но в космосе все по-другому. Однажды ты поймешь, что я имею в виду. Иногда это словно ты попадаешь в другое измерение, словно ты перестаешь быть собой и становишься частью чего-то… чего-то большего. Словно и ты, и твой корабль, и твой экипаж становитесь единым большим организмом, плывущим где-то во тьме космоса. Споку было трудно вообразить подобное, но он не стал этого говорить. — Знаешь, когда мы вернулись, я была вымотана, — продолжила Номер Один. — Я думала, что готова к переменам. И какое-то время эта новизна была приятной. Здесь столько свободного пространства. Но я начала думать… — она покачала головой. Спок не знал, как ему действовать дальше. Он вспомнил учебные методики Тири. Зачастую в стрессовых ситуациях людей утешала пища. — Полагаю, кафе на первом этаже еще открыто, — сказал он. — Они предлагают обширный ассортимент хлебобулочных изделий. Номер Один ему улыбнулась. — Пойдем, утопим наше горе в маффинах, — согласилась она. Спок не стал ей говорить, что у вулканцев не бывает горя, которое требуется топить, и не вздрогнул, когда она взяла его под руку.

***

— Я мертв? В раю есть вулканцы? Такому нас в воскресной школе не учили. — Я не могу судить о природе рая, — сказал Спок. — Однако могу засвидетельствовать, что моя катра остается привязанной к моему физическому телу, и, согласно вашим жизненным показателям, вы объективно… не мертвы. Пайк кашлянул, моргая под агрессивным больничным светом. Он пытался держаться прямо, но быстро сдался, откинувшись обратно на подушки. — Мне было велено проследить, чтобы вы не пытались двигаться, когда проснетесь, — предупредил Спок. — Не возражаю, — успел сказать Пайк, прежде чем вновь захлебнуться кашлем. — Что… что случилось? Я чувствую себя так, словно надышался аккумуляторной кислоты. — Взрывная декомпрессия, — тихо сказал Спок. — Ваш скафандр был поврежден, когда вы демонстрировали надлежащий порядок выхода в открытый космос. Пайк поморщился. — Ты это слышишь? Это звук, с которым сразу сорок курсантов покидают Академию. — Они являются членами Звездного флота, — возразил Спок. — И, разумеется, знают об опасностях, постоянно сопровождающих наши миссии. — Одна надежда на это. Но читать о взрывной декомпрессии — это одно, и совсем другое — видеть, как кто-то прямо у тебя на глазах плачет кровавыми слезами. Горло Спока невольно сжалось. Несмотря на его самоконтроль, он не мог бы поклясться, что в подобной ситуации сохранил бы хладнокровие. — Это… угнетающая воображение картина, — сказал он. — Ага, так и есть. Напомни мне никогда тебе не рассказывать, что произошло на Янусе V. Спок не стал просить разъяснений. Он решил, что Пайк не будет против сменить тему, так что достал свой ПАДД и демонстративно открыл календарь с расписанием Пайка. — Я взял на себя смелость запланировать на следующий месяц лекции с приглашенными преподавателями для командного трека 201, организованные в соответствии с конкретными учебными задачами. Я также завершил последний этап правок положения по рекрутингу на этот год, хотя предпочел бы, чтобы вы проверили их до предоставления руководству. Пайк наблюдал за импровизированным докладом с ясно читаемой теплотой во взгляде. Не то чтобы Спок это заметил или как-то ответил. — Как твоя учеба? — спросил Пайк. — И ты хотя бы спал? — По мере необходимости, — сказал Спок, полностью сознавая уклончивость своего ответа. — Я чувствую себя так, словно меня сбил автобус, и только по этой причине тебе все это сходит с рук. Давай, вали отсюда и не возвращайся, пока не поспишь или помедитируешь, и съешь что-нибудь не из больничного кафетерия. — Хорошо, — Спок собрал свои вещи и поднялся, чувствуя, что впервые за эти три дня может уйти. — Спок? Он вновь обернулся к кровати: — Сэр? — Что бы я без тебя делал? Спок поднял бровь. — Я не знаю. Вероятно, ничего хорошего. Покидая палату, он услышал, как рассмеялся, а затем закашлялся Пайк. Поскольку вулканцы не улыбаются, Спок этого определенно не делал, когда прислонился к стене турболифта и с облегчением расслабился.

2253

Вулканцы не мечутся из угла в угол. Спок просто… разминал ноги. Его деятельность была более продуктивной, если он делал перерывы, и, кроме того, долгое сидение на одном месте могло плохо сказаться на кровообращении. И если его расхаживание по комнате совпало с прогнозируемым временем получения долгожданного сообщения, то это было всего лишь совпадение. Пайк планировал семинар для старшего командного состава в течение почти всех проведенных на Земле пяти лет, или так он, по крайней мере, рассказывал Споку, когда они долгими часами обсуждали логистику в его офисе. Он рассчитывал, что годичный курс с практикой в максимально приближенных к реальности условиях станет для кадетов командного направления окончательным результатом полученного в Академии опыта. Первый семестр был отведен на планирование и подготовку, как физическую, так и умственную, а во втором обучаемая группа должна была отправиться в тренировочную миссию по исследованию планет в глубоком космосе. Эта идея требовала значительного умения убеждать, но в конце концов адмиралитет согласился с тем, что в командном обучении не хватает более длительной и углубленной практики. Этот курс не предполагался обязательным — Пайк нарочно сделал упор на селективности отбора и зачислении только после утверждения им кандидатур. Период регистрации на семинар на осенний семестр закончился, и, по слухам, Пайка предсказуемо завалили грудой заявок на двадцать доступных мест курса. В любом другом случае Спок проводил бы это время в кабинете Пайка, помогая ему сузить круг кандидатов. Но в настоящее время это было невозможно из-за конфликта интересов, поскольку Спок и сам подал заявку на участие. — Будет ли данный семинар рассчитан строго на курсантов командного направления? — спросил он Пайка несколько месяцев назад, когда они, всецело поглощенные планированием, засиделись в офисе до ночи, черкая заметки на рыхловатых листках настоящей бумаги. — Хороший вопрос, — ответил Пайк. — Знаешь, я хотел ограничиться командным потоком, но сейчас подумал, что будет разумнее сделать его доступным для всех направлений. Флот уже давно говорит о необходимости пересечения специализаций, но на практике у курсантов это плохо получается. Может, настало время это изменить. Спок лишь кивнул и вернулся к текущей задаче. Но этот разговор зародил в нем идею, которая с тех пор начала расти, и всю позднюю весну и лето Спок провел, занимаясь пересмотром своего графика обучения и повторно, а то и в третий раз удостоверяясь, сможет ли он завершить обучение по научному направлению, находясь в глубоком космосе. И теперь осталось лишь дождаться уведомления о зачислении на курс. Он обдумывал, стоит ли информировать Пайка о своем намерении принять участие, но в итоге решил воздержаться. Он говорил себе, что в этом нет необходимости, что он обладает такой же квалификацией, как и другие курсанты, если не превосходит их, поскольку сдал все требуемые экзамены командного направления одновременно со своим научным. В самые свои уязвимые, самые личные моменты он представлял реакцию Пайка, получившего его файл. Испытает ли тот удовлетворение, может быть, даже гордость? Он неизменно одергивал себя и, чтобы побороть это чрезмерное сосредоточение на эмоциях, отправлялся медитировать, считая каждый подобный случай последним. Но это все равно происходило вновь… ПАДД Спока пискнул, и он на миг замер, но тут же оправился и провел пальцем по экрану, открывая почту. И сглотнул. «От: Пайк, Кристофер Тема: Список зачисленных на КМД 430С: Углубленный семинар Курсанты, Прошу ознакомиться с приложенным списком зачисленных на КМД 430С. Принятым студентам необходимо присутствовать на обязательном собрании курса в аудитории 206 в понедельник, 5 сентября 2253 г. С наилучшими пожеланиями, Кристофер Пайк». Спок трижды перечитал список, прежде чем окончательно признал, что не страдает от некоей разновидности недиагностированной ранее выборочной слепоты, и пришел к логическому выводу. Его не приняли. Вулканская половина Спока и тот опыт взросления и социализации, что был у него еще три года назад, невозмутимо предложили ему целый набор совершенно допустимых причин произошедшего. Он подумал, что было бы поучительно нанести Пайку визит и осведомиться, знания в каких именно областях были признаны недостаточными при рассмотрении его заявки. В конце концов, это не первая конкурентная позиция, которую Спок будет стремиться завоевать в будущем, и если существует какая-то возможность самосовершенствования, то будет лучше как можно скорее выяснить, какая именно. Он прибыл к офису Пайка с коротким, но тщательно составленным в уме перечнем вопросов. Евы нигде не было видно, но рабочий день уже близился к завершению, а с тех пор, как прошлой весной Ева родила дочь, Пайк часто разрешал ей уходить раньше. Спок был спокоен и уверен в себе до того момента, как Пайк открыл дверь, а затем все рухнуло. Пайк не сказал ни слова, просто отступил в сторону, давая ему дорогу. Взглянув в его лицо, Спок понял, что этот визит не стал для Пайка неожиданностью, и это заставило замолчать ту мелкую, но полную надежды частичку его разума, которая настаивала, что его отсутствие в списке было ошибкой. Впервые с момента получения письма Спок почувствовал в себе искру разгорающегося гнева. Он подавил ее ценой колоссальных усилий. Пайк отвернулся, разглядывая обращенную на восток стену, словно с большим интересом изучал расположенную на ней голограмму. — Я гадал, как скоро ты появишься, — сказал он. — Я признаю, что испытываю некоторые трудности в осмыслении вашего решения, — ответил Спок. — Я думал… — Тебе не хватает квалификации, — почти мимоходом бросил Пайк, словно полностью осознавал ничтожную вероятность того, что Спок примет его слова за чистую монету. — Со всем моим уважением, сэр, это совершенно неверно. Хотя я и не заявлял официально о намерении получить перекрестную специализацию, я сдал все необходимые экзамены командного направления и получил отличные оценки во всех дисциплинах. Кроме того… я не рассчитывал на получение преференций, но полагал, что наша совместная работа… Пайк развернулся к нему лицом. — О, так вот в чем дело? Ты все это время работал на меня, стремясь заполучить первый приз, ожидая способа пробиться выше? — в голосе Пайка была резкость, которой Спок никогда прежде от него не слышал. Этот тон зародил в Споке какое-то туманное, приглушенное ощущение ужаса, хотя он и не смог бы назвать этому причину. — Наоборот, я… я изначально принял решение об ассистировании вам в проекте изучения ионных штормов из личного интереса к предмету и желания воплощения теоретических выкладок в практических, прикладных решениях. Должен признать, что позднее я принял предложение стать вашим помощником преподавателя частично из-за глубокого личного к вам уважения, а не из соображений чистой логики. Мое персональное продвижение перестало иметь значение, кроме как в самых общих принципах. Он говорил правду, но, несмотря на это, ему почему-то было трудно смотреть Пайку в глаза. — Что, хочешь сказать, что ты три года торчал здесь, делая за меня грязную работу, потому что я тебе нравлюсь? Забавно слышать такое от вулканца. — Мое происхождение не исключает для меня межличностных отношений, — сказал Спок, не понимая, откуда взялись в нем эти слова, или почему у него возникло четкое впечатление, что они говорят сейчас не только о семинаре. Пайк рассмеялся резким, лающим смехом, а затем вновь отвернулся. — Бог мой, Спок, — он покачал головой, — о чем именно ты сейчас рассуждаешь? — Я не знаю. Пайк резко развернулся, запуская руку в волосы. Он выглядел вымотанным и казался старше, морщинки на лбу и в уголках глаз обозначились резче, чем запомнилось Споку в их последнюю встречу два дня назад. Он вздохнул. — Ты на самом деле хочешь знать, почему я тебе отказал? — Да, — тихо ответил Спок. Но пока он рассматривал Пайка, беспокойство, осевшее тяжестью в его внутренностях, переродилось в осознание, в уверенность, что было намного, намного хуже. Споку казалось, будто он стоит в стороне от своего тела и наблюдает, как делает шаг к Пайку, затем второй. — Да, — повторил он. Пронизывающий взгляд Пайка моментально переместился на его рот, и если бы Спок уже не знал, то, безо всякого сомнения, понял бы сейчас. Сделав еще шаг в личное пространство Пайка, он почувствовал дрожь разлитого между ними напряжения. — Шаг назад, кадет, — произнес Пайк сквозь сжатые зубы. — Это приказ. Спок сделал вдох. Его руки и ноги покалывало, и какая-то небольшая, животная часть его существа отчаянно хотела сбежать. Он проигнорировал ее и медленно выдохнул слова, словно воздух: — Скажите мне. Казалось, что-то опасное, хищное покинуло Пайка, и линия его плеч смягчилась. Сейчас он не выглядел так сильно желающим ударить Спока, что, учитывая ситуацию, было все же к лучшему. Пайк перенес вес на другую ногу. Они стояли так близко, что его плечо с мягким шорохом ткани коснулось плеча Спока. — Ты хочешь, чтобы я процитировал Устав? — спросил он. — Если это поможет. Пайк фыркнул, теплый смешок контрастировал с почти осязаемым напряжением, повисшим в комнате. — Блядь, — сказал он. — Посмотри в справочнике определение «эмоциональная вовлеченность», это подскажет тебе, с чего начать. Спок еще раз вдохнул. Ощущение собственной бестелесности усилилось, и сейчас все, чего ему хотелось — это противостоять ей, вновь ощутить твердую почву под ногами. Он медленно, демонстративно наклонился ближе к Пайку. Они были разного роста — Пайк ниже на пару дюймов, — и Споку пришлось чуть ссутулиться, чтобы волосы Пайка не лезли в лицо, когда он прислонился лбом к его виску. — Вы думаете, что я этого еще не сделал? — тихо произнес он. Пайк застыл. Раздался оборванный звук — закушенное на середине слово. — Сэр… — Спок не знал, что еще он собирался сказать, но ему не представилось возможности об этом подумать, потому что Пайк чуть повернул голову. Они были так близко, что Споку почти не потребовалось двигаться, чтобы преодолеть это расстояние и поцеловать его на человеческий манер. Он неуклюже качнулся, промахиваясь из-за чужеродности собственных действий, и прижался губами к уголку рта Пайка. Но быстро исправился, и Пайк издал мычание, будто протестуя. Спок, полный внезапной дерзости, поднял руки и вцепился в его плечи. Миг спустя Пайку удалось отстраниться. Но он не стал вырываться из хватки Спока, лишь чуть сдвинул голову и уперся в лоб Спока своим. — Тебе пора идти, — сказал он. Спок заметил, что сам Пайк не шевельнулся, чтобы прервать их близость. Они какое-то время продолжали стоять в тишине — Спок не знал точно, сколько это продлилось. В конце концов он выпрямился, но едва сделал это, как Пайк издал невнятный звук, обхватил его затылок ладонью и поцеловал вновь. В этот раз поцелуй был глубже, и когда Спок в удивлении приоткрыл губы, Пайк воспользовался этой возможностью и еще больше углубил его. Спок застыл, ошеломленный несколько шокирующим присутствием чужого языка в своем рту. Его сдержанность имела нежелательные последствия — тяжело дыша, Пайк отстранился и встряхнул головой, словно пловец, поднявшийся на поверхность после долгого погружения. — Тебе и вправду пора идти, — сказал он. Спок отстраненно вытер губы тыльной стороной кисти. — Я… «Я не желаю этого», — хотел сказать он. Слова уже вертелись на самом кончике языка, но он не смог их произнести. — Хорошо, — сказал Спок. Повернулся, чтобы уйти, но что-то его удержало — звук или проблеск затухающего света на противоположной стене. Какой-то признак движения за спиной заставил его остановиться, повернуться назад. Пайк смотрел ему вслед с нечитаемым выражением лица, и Споку отчаянно хотелось заговорить, но те слова, которые он хотел произнести раньше, покинули его, оставив после себя туман дезориентации. Он снова отвернулся, так ничего и не сказав. Когда он потянулся к дверной ручке, его пальцы дрожали. Вернувшись в общежитие, Спок написал сообщение с официальным отказом от должности помощника преподавателя. Он перечитал текст дважды, чтобы удостовериться, что его манера изъясняться осталась столь же четкой и беспристрастной, как и всегда. Когда он остался удовлетворен письмом, то нажал на значок отправки. Вулканцы не испытывают удивления, следовательно, Спок не должен был ничего чувствовать, когда ответа так и не последовало.

2254

Слухи начали циркулировать по Академии к середине весны. Спок… ну, знаешь, Спок, тот вулканец, который ни с кем не разговаривает? Выпустился с самыми высокими результатами за всю историю Академии. Может сам выбрать себе корабль, попал в старшие офицеры — минуя энсина, сразу до лейтенанта-коммандера. Каково будет тем бедным ботаникам из научного отчитываться перед ходячим компьютером на десять лет их моложе? Слышали, что его готовят на пост капитана? Я даже не знал, что он был на командном направлении. Ну, Спок. Помощник преподавателя у Пайка. Он был почти как тень Пайка, маячил у него за спиной в каждом классе весь последний год. Но к середине лета их тон немного изменился. По-видимому, Спок, вулканец, «один из самых выдающихся выпускников Академии Звездного флота» даже не получил назначения на какой-нибудь корабль. Он торчал в Сан-Франциско, работал над каким-то сверхсекретным проектом для командования. И все те ботаники с научного, которые ныли и стонали о том, что их обошел какой-то остроухий молокосос, внезапно возмутились, потому что если уж кто и заслуживал заполучить к себе упомянутого остроухого молокососа — и он вулканец, мы уже упоминали, что он вулканец? — так это «Фаррагут», «Дэфиант», «Черчилль» и так далее. Если Спок и слышал эти слухи, то ничем этого не выказывал. Однако если бы он это сделал, то мог бы посчитать нужным уточнить некоторые моменты. Не совсем верным было то, что он ни с кем не разговаривал. Он поддерживал товарищеские отношения с несколькими членами научного департамента Звездного флота — как с кадетами, так и с преподавателями. Его время от времени видели в компании орионки по имени Талия Зрв. И он ежемесячно участвовал в дружеской встрече с некоей коммандером-ириллианкой, хотя случайно они пересекались и чаще. Он никогда не был волен выбирать себе корабль по вкусу, хотя при удобном случае ему и намекали несколько раз, что его присутствие на борту «Фаррагута», «Дэфианта», «Черчилля» и так далее будет приветствоваться, если он запросит перевод на звездолет. Однако в том, что касалось его первого назначения после выпуска из Академии, слухи не были полностью неправдивыми. Спок действительно предпочел остаться в Сан-Франциско, и командование действительно привлекло его к участию в одном специфическом проекте. Они назвали это тестом. Симуляцией, разработанной для того, чтобы донести до сознания кадетов понимание о нередко беспощадной реальности космоса и мириадах таящихся в нем опасностей. Эта симуляция носила название «Кобаяши Мару» — по имени вымышленного корабля, который испытуемый должен был попытаться спасти, хотя эта попытка и была обречена на неудачу. Адмиралитет хотел создать тест во всех смыслах непроходимый, целью которого было вызвать в испытуемом состояние крайнего ужаса. Чтобы пройти тест, нужно было обуздать этот ужас, обратить его в действие, сохранить контроль над собой и своей командой. — Сэр, вы уверены, что хотите доверить разработку такого теста программисту, который не ощущает страха? Спок стоял перед столом адмирала Бойса, держа в руке бумажный конверт, в котором был контракт с подробным описанием параметров задания. — Вам не обязательно его чувствовать, кадет, вам лишь нужно написать код, — сказал Бойс. — Нам нужна реалистичная компьютерная модель. А драматический эффект возникнет сам по себе. На следующий день он принял предложение. Программирование будет сложным и потому интеллектуально стимулирующим действием, а получившийся в итоге тест в будущем принесет значительную пользу Звездному флоту. Его мать попыталась скрыть свое облегчение. Несомненно, она думала о том, что теперь у Спока будет меньше возможностей получить травму или погибнуть, что нередко случалось при высадках на планеты. Когда Спок позвонил, чтобы поставить родителей в известность о своем решении, Сарека не было дома, так что Спок мог лишь предполагать, что тот подумает. Но не стал этого делать. Он сидел за рабочим столом, когда его ПАДД пискнул, оповещая о поступившем сообщении. Спок начал с создания множества мелких версий симуляции «Кобаяши Мару», пытаясь определить наиболее эффективный способ программирования теста. Был уже поздний вечер, Спок покинул компьютерную лабораторию еще до ужина, намереваясь пораньше прийти домой и помедитировать, но во время принятия душа его осенило идеей. Так что он с головой ушел в моделирование и горбился перед экраном личного компьютера уже четыре часа и двадцать семь минут. Сигнал ПАДДа вырвал его из состояния напряженной сосредоточенности, он был настолько поглощен работой, что добрых полминуты сверлил ПАДД взглядом, прежде чем вспомнил, что же означает этот звук. Прочитав тему сообщения, Спок нахмурился. Прочитав и перечитав имя отправителя, нахмурился еще сильнее. Вернул лицу бесстрастное выражение, хотя его никто сейчас не видел, посмотрел, который час, а затем вновь проверил отметку о времени отправки сообщения. Затем сохранил проделанную над тестом работу, встал и покинул комнату. Он уже был на полпути вниз в турболифте, когда понял, что забыл надеть пальто. Но не стал возвращаться. Когда он прибыл к месту назначения, его руки уже онемели от холода. В офисе горел свет, и Спока, при понимании, что он не ошибся насчет местонахождения Пайка, вдруг охватила странная нерешительность. Подняв руку, он нажал кнопку звонка. — Входи, — сказал Пайк через интерком так непринужденно, словно для кадетов — коллег, напомнил себе Спок, поскольку он уже не был кадетом — было обычным делом вот так приходить к нему посреди ночи. Спок на миг замешкался на пороге, а затем шагнул внутрь. Дверь кабинета Пайка была открыта, и он пошел туда через неосвещенную приемную. Он видел, как золотой конус света от настольной лампы освещает руку Пайка. И чувствовал себя так, будто движется сквозь густую грязь, его ступни словно погружались в короткий ворс серого ковра, хоть на это не было никакой логической причины, лишь эта держащая стилус рука. — Заходи, Спок, и давай с этим покончим. Спок повиновался. Он сцепил руки за спиной, пытаясь призвать остатки того раздражения, что вело его сюда в ночи. Зайдя в кабинет, он остановился перед столом. Пайк поднял на него глаза. Его лицо ничего не выражало, и за это Спок был ему благодарен. — Итак, дай угадаю, что произошло, — сказал он. — Меня переназначили, — бесцветно произнес Спок. — Я так и слышал. — Меня переназначили на ваш корабль. — О, — Пайк изогнул бровь и жестом указал на кресло напротив стола. — Прошу, садись. У меня такое ощущение, что ты устанешь, пока будешь меня отчитывать. Спок остался стоять. — Я принял вполне устраивающее меня назначение по программированию… — «Кобаяши Мару», да, я знаю. Мне, кстати, нравится это название. Есть в нем что-то… таинственное. — Я не несу ответственности за это название, — Спок чуть качнул головой. — И название теста не имеет значения, как и мое назначение на его разработку, поскольку теперь я, по-видимому, старший научный сотрудник на «Джеймисоне». И потому, сэр, если вы окажете мне любезность объяснить, каким образом вам удалось обойти назначение, полученное мной непосредственно от адмиралитета, я буду вам чрезвычайно признателен. — Я назвал бы это услугой, — пожал плечами Пайк. — Должен признать, это было нелегко. Ты сейчас пользуешься большим спросом. Адмиралы упирались до последнего, знаешь ли. — Если бы вы приняли во внимание мои пожелания… — И ты искренне сказал бы мне, что это именно то, чего ты хочешь? Забиться в чулан и клацать по клавиатуре, тратя впустую лучшие годы своей карьеры? — Вы предполагаете, что я пойду по вашим стопам? Вы не находите в этом предположении некоего высокомерия? Пайк покачал головой и медленно улыбнулся. Он наслаждается происходящим, понял Спок. Он намеренно пытается вызвать эмоциональную реакцию, но с какой целью? — Я ничего не предполагаю. Но если это именно то, чего ты хочешь — ладно, я приползу с поджатым хвостом обратно к Бойсу и Арчеру, и ко всем остальным и скажу им, что я ошибся и они могут забрать своего вулканца назад. — Своего вулканца, — тихо повторил Спок. Пайк вздохнул. — Я не это имел в виду. Неправильно выбрал слово… Послушай, в этом все дело — в выборе. Ты… ты великолепен, Спок. И это не потому, что ты вулканец, а потому, что ты — это ты. Ты заслуживаешь лучшего, и вот оно, это назначение. «Джеймисон». Это лучшее. Примешь ты его или нет, но я считаю, что у тебя, по крайней мере, должен быть выбор. Спок смотрел в пол. — Мы не разговаривали триста восемьдесят земных дней. — Знаю. — Вы дали понять, что… эмоционально вовлечены, и это препятствует нашей совместной службе. — Да, — Пайк провел рукой по лицу. — Черт, может, это все еще так, или должно быть так. Или, может, я ошибался, не допустив тебя на семинар. Может, все было бы хорошо. Но в то время я мог себе представить лишь самый худший вариант развития событий — какое-то происшествие… или даже просто соседние каюты. Не важно что, мне казалось, что наилучшим выходом будет с самого начала не дать этому шанса произойти. — Если бы мы говорили на равных, то могли бы вместе прийти к такому заключению, — сказал Спок. — Мы не были равны. Это была моя ответственность, не твоя. Кадет. Спок поднял на него глаза. Лицо Пайка было наполовину в тени, и там, где линия тени пересекала его губы и нос, свет казался резче. Спок обошел стол кругом и остановился рядом с креслом Пайка. Положил руку на шероховатую поверхность столешницы из синтетического дерева — ладонью вниз, как якорь. А затем, прежде чем успел хорошенько подумать, опустился на колени. — Я больше не кадет, — сказал он. Пайк развернул кресло, оказавшись лицом к лицу со Споком, и наклонился ближе, уперевшись локтями в колени и свесив вниз кисти. — Нет, — согласился он, — больше нет. Пайк выдохнул и сгорбился сильнее, словно только воздух в легких держал его прямо. Его голова опустилась, Спок теперь видел только макушку. Он посмотрел на кисти рук Пайка, безвольные, ждущие. Не осмеливаясь дышать, осторожно потянулся вперед и провел по указательному и среднему пальцам Пайка своими. Он вспомнил об инциденте в баре четыре года назад, о том взрыве эмоций, что сокрушил его пси-барьеры — неуместно, болезненно. Шквал мыслей Пайка был ожидаемым, но оттого не менее пронизывающим. Спок не мог различить какие-то конкретные мысли, он ощущал просто расплывчатые кляксы эмоций, словно густые мазки краски на холсте. По большей части — сожаление. Тревогу, нежность и опаляющее пламенем желание. Пайк поднял голову, взглянув на него, и Спок понял, что тот, скорее всего, ясно сознает, что на самом деле проецирует. Пайк пожал плечами, а потом потянулся за ускользающими пальцами Спока и повторил его жест. Глаза Спока невольно закрылись. Руку до самого плеча пронзило ощущением искрящегося жара, рот приоткрылся. У Пайка были теплые и жесткие руки. Когда-то Спок мог сомневаться в желанности мозолей в такой ситуации. Если и так, то он явно ошибался. Он не успел сдержать судорожного выдоха, прежде чем заткнул себе рот, закусив нижнюю губу. Пайк посмотрел вправо от Спока, в густые сумерки. То, что он отвел взгляд, не имело значения — он не убрал с пальцев Спока своих, их непрочное соприкосновение осталось неизменным. Выражение лица Пайка говорило о том, что он это знал — знал, и не заботился об этом. Как можно ощущать себя столь защищенно в убежище своего разума, подумал Спок, чтобы даже не иметь желания его ограждать? — Я не планировал… этого, — сказал Пайк, кивком указывая на их соединенные пальцы. — Я думал… — Вы полагали, что я откажусь от предложенного вами назначения? — Не знаю. Да, — Пайк улыбнулся. — Ты, когда захочешь, можешь быть упрямым. — Я предпочитаю «целеустремленный». — Черт меня побери, ты что, только что пошутил? Спок изогнул бровь. — Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы, сэр. — Да ладно тебе, Спок. Крис. — Тогда — Крис. Имя странно ощущалось на языке — мягче, кем казалось подходящим сидящему перед ним человеку. Пайк двинулся медленно, почти неуловимо, словно подозревал, что Спок может в любой миг сбежать. Он соскользнул с кресла, опускаясь на колени рядом со Споком, а затем сместился и сел на пол, скрестив перед собой ноги. Колени Спока протестующе ныли, так что он скопировал позу Пайка. Они сидели друг напротив друга, словно дети, и Пайк протянул руку через разделяющее их пространство и нерешительно провел пальцем по черной ткани униформы Спока. Здесь, на полу, было темно. У Спока появилось ощущение, что тут, под мягким пологом сумерек, они застыли где-то на грани, отделенные от всех остальных существ во вселенной. Его сердце грохотало, и в тиши кабинета он мог слышать биение крови в ушах. По его оценке, вероятность еще одного человеческого поцелуя достигла девяноста процентов. Но хорошо это или плохо — оставалось неясным. Подняв руку, Пайк сделал жест, будто заправлял прядь волос за ухо Спока. Задержался над острым кончиком, и Спок рефлекторно подался навстречу прикосновению. Пайк прижал ладонь к его щеке, и потребовалось лишь неуловимое движение, чтобы склониться ближе и позволить вероятности свести их. С их прошлого контакта Спок не приобрел дополнительного опыта в этой области, но, по крайней мере, знал, к чему все идет. Он приготовился к теплу и влажности поцелуя, к машинальному усилению своих щитов при столь интимном вторжении. Происходящее потрясло часть его сознания, оставшаяся же часть пела во все растущем ощущении понимания. Теперь Спок знал, зачем люди это делают. То, что столь простой физический жест мог быть именно тем, что он пожелал бы разделить с кем-то — с Пайком, — показалось Споку до мозга костей въевшимся инстинктом. Несмотря на теоретические познания в вулканской биологии, Спок не мог понять, чувствовал бы чистокровный вулканец то, что он сейчас. Он был так рад темноте. Когда они остановились, его губы ощущались припухшими, а во рту был неуловимый привкус меди. Пайк провел большим пальцем по его нижней губе и посмотрел так, будто хотел положить палец себе в рот, попробовать эту медь на вкус. — Чего ты хочешь? — тихо спросил он. Спок моргнул. У него не было личного опыта применения влияющих на сознание веществ, но ему казалось, что его состояние не слишком отличалось от последствий их приема. Голова кружилась, в темноте перед глазами вспыхивали яркие пятна. Он наблюдал, как они закручиваются в спирали туманностей прямо поверх лица Пайка. — Я не знаю, — ответил он. Это было не совсем правдой; скорее это было правдой в зависимости от того, в каком смысле Споку позволено было решать. Он с болезненной уверенностью знал, чего хочет его тело. Но его разум, его логика — совершенно другое дело, поскольку они связывали его с неудобной реальностью. Пайк сделал долгий вдох, выпустил воздух через нос. Закрыл глаза, открыл их снова, и Спок спросил себя, не присутствует ли он при каком-то человеческом аналоге медитации. Когда Пайк заговорил, в его голосе слышались ноты бесстрастного профессионализма. Спок ощутил необъяснимую смесь облегчения и разочарования. Он понял, что стоит ему нарушить молчание, и какую бы они ни вели игру в этих сумерках — все кончится, исчезнет, словно starok-lar* (летучие мыши) на рассвете. — Ты примешь мое предложение? — Да, — ответил Спок. Он подумал секунду, а потом вновь потянулся вперед и осторожно опустил ладонь на бедро Пайка. — Завтра. Пайк рассмеялся. Звук его смеха напомнил Споку тот вечер, когда они впервые встретились — когда Пайк и Номер Один привлекали к себе внимание в том шумном, грязном баре, словно свет маяка. Смех был теплым, как свет в доме Номер Один три декабря назад, как первые и последние чашки приличного чая, что Спок пил на Земле. — Принято, — отсмеявшись, сказал Пайк. Он протянул руку и вновь дотронулся до уха Спока, запомнив, очевидно, его первую реакцию на такое касание. Спок с такой же уверенностью потянулся навстречу, вовлекая Пайка в еще один поцелуй. В этот раз он поднял руку и осторожно дотронулся до лица Пайка, прошелся большим пальцем по изгибу челюсти, колючей от щетины. Затем открыл глаза и чуть отодвинулся, чтобы взглянуть Пайку в лицо — взглянуть по-настоящему. Глубоко посаженные глаза Пайка были спрятаны в тени, Спок коснулся подушечкой пальца тонкой кожи под нижним веком. — Ты устал, — сказал он. Пайк взял его руку и поднес к губам. — Мне о многом пришлось поразмышлять, — ответил он, касаясь губами пальцев. У Спока мелькнула смутная мысль, что Пайк намекает на него самого, но эта мысль испарилась, когда тот втянул в рот два его пальца. Спок издал чрезвычайно постыдный звук и вцепился свободной рукой в плечо Пайка. Тот вновь рассмеялся, на этот раз более низким смехом. Они были так тесно прижаты друг к другу, что Спок чувствовал вибрацию этого смеха в своей собственной груди. — Никогда не надоедает, — сказал Пайк. — Ты подразумеваешь, что у тебя был… — Ш-ш-ш. Я не разговариваю, когда целуюсь. И Спока это устраивало, на самом деле устраивало, до тех пор, пока Пайк будет продолжать свои священнодействия. Спок положил голову ему на плечо, ища губами бьющийся в изгибе шеи пульс. Пайк благодарно наклонил голову, предоставляя лучший доступ. Это длилось несколько минут, поцелуи Спока постепенно поднимались все выше, к губам Пайка, пока тот наконец не обнял Спока одной рукой и мягко не потянул на пол. Спок с сожалением вынул пальцы из его рта и обхватил рукой за спину, притягивая ближе к себе. Прежде чем осознать, что делает, он раздвинул ноги, позволяя Пайку просунуть между ними колено, а когда тот положил руку на поясницу Спока, прижимая еще плотнее, — рвано выдохнул ему в рот. Спок не был совсем уж незнаком с таким способом стимуляции. Когда ему было двенадцать, он несколько мучительных месяцев был уверен, что умирает медленным и странно приятным образом, пока однажды днем к нему в спальню не пришел Сарек, чтобы, запинаясь, произнести монолог о «вступлении в репродуктивную зрелость», после чего Спок остался наедине с кучей вопросов и набором информационных брошюр. Можно было предположить, что обсуждение подобных биологических фактов не представляет трудностей для вулканцев. Спок еще не понял, почему для его отца это было не так. Как только он уяснил, что не умирает, содрогаясь и выплескивая из себя жидкость, то, как и любой прилежный ученый, с головой погрузился в исследования. Однако сейчас он осознал, что результаты тех исследований — ничто по сравнению с тем, что происходило в этот миг. Теплая тяжесть тела Пайка прижимала его к полу, трение одежды и взятый ими неровный ритм то сводили его с ума, то приносили искреннее удовольствие. Спок вдруг обнаружил, что его пальцы просяще скользят за воротник Пайка, за ремень его брюк. Похоже, тот понял, что Спок сейчас не может мыслить ясно, взял его лицо в ладони и звучно поцеловал, а потом сдвинулся к его талии, ловко расстегивая застежку и молнию. Спок попытался сделать с ним то же самое, но Пайк оттолкнул его руки и покачал головой: — Просто… Он сел и потянул штаны Спока вниз, жестом показывая тому приподнять бедра. У Спока возникла смутная мысль, что ему следует разуться, но Пайк остановился, явно посчитав Спока уже достаточно раздетым. Физическое возбуждение до крайности обострило чувствительность Спока. Средоточием этого жара и напряжения стал низ его живота, и таким же жаром, казалось, вспыхнуло лицо при взгляде на сидящего над ним Пайка, созерцающего представшую перед ним картину с выражением, весьма похожим на самодовольство. А затем все стало существенно хуже, потому что самодовольная ухмылка Пайка стала шире, он наклонился над Споком, подцепил большими пальцами резинку его трусов и потянул вниз. Спок задохнулся, когда прохладный воздух коснулся кожи. Он рискнул глянуть вниз, на свое тело — возбужденный пенис практически прижимался к животу. Его пронзило внезапное и нелогичное желание извиниться, хотя он и сам не понимал, за что. Пайк потянулся к нему, и его руки совершенно не дрожали, что Спок посчитал бы чудом, если бы верил в подобное. Пайк сжал его член рукой и сделал движение запястьем, отчего бедра Спока непроизвольно дернулись вверх. Он издал стон, словно от боли, и Пайк успокаивающе погладил его по бедру. — Ш-ш-ш, — сказал он, — лежи. Спок повиновался, сердце в его боку колотилось с такой силой, что это, должно быть, было заметно через одежду, через кожу. Он вперил взгляд в потолок, гадая, затеряется ли он еще сильнее в наслаждении, если закроет глаза. Руки Пайка продолжали уверенные движения, и Спок уже начал думать, что ему потребуется как-то отвлечься, чтобы замедлить процесс. А затем кожи коснулся влажный выдох, и это было единственным предупреждением, прежде чем головку его пениса окутало мокрым жаром. Спок снова вскрикнул. Он не смог удержаться и чуть приподнялся, опираясь на локти. Пайк склонился над ним, обхватив руками основание его члена. Остальная же часть… Он взял Спока в рот, и это зрелище неожиданно оказалось настолько эротичным, что Спок тут же зажмурился, боясь того, что иначе произойдет. Влажное тепло поглощало его дюйм за дюймом, что могло значить только то, что Пайк вбирал его все глубже и глубже в горло. Спок сглотнул, пытаясь вообразить, как это должно ощущаться. Он подумал, что обязательно подавился бы, хотя, возможно… возможно, у Пайка был опыт. Мысль о Пайке, стоящем на коленях перед другим мужчиной… Эта картина заставила Спока ощутить ярость и безмерное возбуждение одновременно. Он толкнулся глубже в рот Пайка, но застыл, едва поняв, что именно делает. Пайк с непристойным звуком выпустил его изо рта. — Можно… не переживай насчет сдержанности, — сказал он. — Ты… ты уверен? Я не… — Доверься мне, — в голосе Пайка проскользнула насмешливая нота. А затем он вернулся к своему занятию. Словно в доказательство своих слов, он одним слитным движением заглотил член Спока на всю длину, пока его нос не уперся тому в пах. Из горла Спока вырвался самый настоящий вопль, тело против воли изогнулось в почти сидячее положение. Руки дернулись вперед, и только мышцы пресса помогли сохранить баланс. Миг спустя он все же уперся одной рукой в пол, но вторая осталась на макушке Пайка, потянула за волосы — настолько легко, насколько Спок был способен. Пайк отстранился, но едва Спок открыл рот, чтобы воздать похвалу его мастерству, вновь взял член на всю длину, и вместо слов Спок мог издавать лишь невнятные задыхающиеся звуки. Движения Пайка обрели устойчивый ритм, и Спок теперь мог лишь сгорбиться полусидя-полулежа на полу и отдаться этому ритму. Это была восхитительнейшая пытка — превратиться в горстку дергающихся, агонизирующих нервных окончаний и даже не надеяться вернуть самоконтроль. Даже если бы он озаботился возвести ментальные щиты, они были бы бесполезны. Спок склонен был считать милостью то, что Пайк принадлежит к пси-нулевой расе, но это совершенно не меняло того факта, что, сосредоточившись, он мог чувствовать проникающие через прикосновение всплески эмоций. У Спока вновь, как и в прошлом, сложилось впечатление, что Пайку прекрасно известно об этом факте, и он намерен использовать его в своих интересах. При каждой попытке Спока игнорировать это крохотное зернышко чужого понимания, Пайк, казалось, удваивал усилия — до тех пор, пока желание, наслаждение, любовь не разрослись, до краев заполняя разум Спока, пока он уже не мог различить, где кончаются мысли Пайка и начинаются его собственные. Попытки сопротивления были безнадежны. Он ощущал себя настолько переполненным всем этим, словно то напряжение, что свивалось клубком внизу живота, также копилось и позади его глаз; словно он мог распасться на атомы, взорваться миниатюрной сверхновой прямо тут, на полу кабинета Пайка. Эта мысль была абсурдной, и Спок уже настолько зашел за грань, что едва смог, сцепив зубы, сдержать приступ смеха. Трудно было это представить, но он вновь подумал о том, каковы же ощущения, когда делаешь такое с другим человеком — с Пайком. Лежал бы Пайк на спине, как сам Спок? Или Спок стоял бы перед ним на коленях? Он представил, как ноет челюсть, когда он держит рот открытым, позволяя Пайку вбиваться так, как тот пожелает, позволяя вцепиться в волосы и натянуть голову на свой член. Представил, как Пайк издает те же звуки, что и он сейчас, представил лицо Пайка — раскрасневшееся, искаженное от желания. А потом Пайк сделал какое-то особое движение языком, которое мозг Спока даже не потрудился перевести из ощущения в изображение. Спок потянул его за волосы, внезапно отчаянно стараясь привлечь его внимание, потому что… — Сэр! — выдохнул он. — Крис, я… Пайк не ответил, лишь застонал в манере, которая могла бы показаться театральной, если бы его рот не был занят. И этот приглушенный звук послал волну вибрации по нервным окончаниям Спока прямо в его нутро, заставляя еще сильнее расти свернувшийся внизу живота клубок напряжения. Пайк вновь отстранился, и Спок поежился от ощущения прохладного воздуха, коснувшегося влажной кожи. Он поднял глаза, встречая взгляд Пайка. Тот облизал губы.  — Только посмотри на себя, — сказал он. — Никогда не думал… — он покачал головой и не стал договаривать. Спок попытался не влезать в его мысли, будто мысленно отводя глаза от кого-то в слишком личном эмоциональном потрясении. Но все равно ощутил сожаление и не смог разобраться, принадлежит ли оно Пайку или ему самому. — Ты выглядишь просто потрясающе, — голос Пайка был низким, хриплым. — Лежишь тут, весь только для меня. Хотел бы я, чтобы все это происходило не на сером флотском ковре, но выбирать не приходится. — Обстановка… ох… обстановка не имеет значения, — с трудом выговорил Спок. — Да нет, имеет. К примеру, была бы у нас кровать и побольше времени… — Kaiidth, — сказал Спок, отворачиваясь. Произнесенное слово неприятно укололо его. Пайк склонился над ним, целуя выступ тазовой косточки, а затем вытянулся рядом на ковре. Подцепил пальцем подбородок Спока и притянул его лицо ближе, целуя в губы. — Ты в порядке? — спросил он. — Я в норме, — ответил Спок, потому что в целом это было правдой. И снова поцеловал Пайка, поскольку решил не углубляться в те детали, где эта правда кончалась. Просунул между ними руку, нашаривая ширинку на таких же черных, как его собственные, форменных штанах. Он на пробу сжал Пайка ладонью через ткань и был рад обнаружить твердость, не уступающую его собственной. — Позволь мне, — тихо, почти шепотом, проговорил он. Пайк не стал протестовать, когда пальцы Спока неуклюже расстегнули ширинку и обхватили член. Он приподнял бедра, позволяя Споку стянуть с него штаны свободной рукой. Спок легким движением огладил ствол, отчего Пайк втянул ртом воздух, и Спок в награду прикусил его нижнюю губу. А затем скользнул вниз по телу Пайка, пока не нашел ту позицию, которую искал. — Спок, что ты делаешь? Спок глянул на него и сглотнул. Во рту пересохло. Сейчас он мог думать лишь о своем недавнем намерении принять предложение Пайка и о том, что будет, когда закончится происходящее сейчас между ними. «Kaiidth», — вновь подумал он и взял член Пайка в рот. Пайк тихо вскрикнул, словно не ожидал этого. — Ты не должен… Спок проигнорировал его слова, пытаясь воспроизвести недавние движения Пайка. Член Пайка был толще, чем у самого Спока, и его вкус оседал на языке легкой горечью. Спок обхватил ладонью основание и постарался взять как можно больше, сознательно пытаясь подавить рвотный рефлекс. — Боже мой, — выговорил Пайк. — Ты невероятен. Спок удовлетворенно хмыкнул и отстранился. Скорее всего, Пайк намеревался его подбодрить; вероятность того, что за такой короткий период практики Спок достиг мастерства в столь незнакомой для себя деятельности, была весьма незначительной. Но все равно, заслышав похвалу, Спок не смог сдержать краткой вспышки гордости. Он немного посмаковал это ощущение, прежде чем вновь вернуться к своему занятию. У Пайка по очевидным Споку причинам получалось не касаться его зубами. Спок пытался сделать то же самое, но без особого успеха. Пайк, казалось, не мог удержаться от того, чтобы толкаться в его рот, и Спок не сумел избежать случайного царапания зубами, хотя, как ни странно, Пайк не протестовал. Спок закрыл глаза. Он чувствовал, как сознание Пайка давит на границы его собственного, и если бы он позволил себе небольшое изучение, Пайк, конечно же, не стал бы на него за это злиться. Он чувствовал отголоски удовольствия Пайка, призрачное ощущение тепла и влажности, скользящее по его собственному члену. Тот был в основном еще возбужден, хотя смена позы и нехватка постоянной стимуляции и смягчила немного его твердость. Рука Спока, сжимающая член Пайка, была скользкой от слюны, и он, поменяв руки, потянулся вниз и коснулся себя, усиливая призрачные ощущения. Эйдетическая память Спока была любопытной вещью, и он знал, что, если пожелает, сможет каталогизировать каждую секунду своих действий, сможет до последнего паскаля измерить давление и сопоставить с высотой издаваемых Пайком звуков. Но данная ситуация была уникальной, не похожей на другие, и Спок не предвидел необходимости использования этих данных в будущем. Так что он решил не утруждать себя цифрами. Вместо этого он сохранял в памяти биение пульса Пайка под его языком, запах пота и кожи, когда его нос касался паха, тупую боль в челюсти, тепло рефлекторно выделяемых его железами слез, прокладывающих дорожки по щекам. Спок чувствовал, что Пайк близок к оргазму — частота его дыхания резко увеличилась, пальцы сильнее сжали волосы Спока, посылая резкие, острые уколы боли. Спок судорожно стиснул ладонь на своем члене, когда Пайк издал короткий крик. Удовольствие Пайка огненной волной прокатилось через его язык и зажгло лимбическую систему, словно факел. Спок потерялся в этом наслаждении, едва осознавая, что от одного касания к своему члену он выплеснулся, пачкая себя. Смутно ощутил, как выскальзывает изо рта обмякший член, а затем осел на Пайка, уронив голову куда-то в область его солнечного сплетения. Должно быть, он проглотил эякулят Пайка. Он все еще чувствовал во рту этот вкус, чуть терпкий, будто хлор. Пайк снова запустил пальцы ему в волосы, но в этот раз бережно, будто приглаживая их после того, как недавно сам же растрепал. Споку следовало бы смутиться оттого, что он так цепляется за Пайка, обмякший и липкий, но он не смог заставить себя переживать по этому поводу. В конце концов он выпрямился, подтянул штаны и застегнулся. Потер основанием ладони глаза, почти уверенный, что когда вновь откроет их, все произошедшее полностью исчезнет. Он вновь окажется в своей тесной комнате, сгорбившийся за столом, застигнутый сном прямо на середине недописанной строчки кода. Но когда он опустил руку, Пайк все еще был рядом. Он успел полностью одеться и теперь полулежал, опираясь на локти, в позе, которую вряд ли можно было счесть удобной. Он наблюдал за Споком, и теплое, открытое выражение его лица коробило, диссонируя с той неуверенностью, что вновь овладела Споком, едва дофаминовая дымка начала спадать. Он всю свою жизнь, как и подобает вулканцу, культивировал отрешенность и хладнокровие, но Пайк с самого начала видел в нем те истинные хаос и жар, что бурлили у поверхности. Он не знал, как воспринять этот опыт. — Ваше предложение все еще в силе? — спросил Спок. — Ну, — Пайк придвинулся ближе и взял его за запястье, — технически это назначение. Приказы надо выполнять.  — И вы прикажете мне явиться к вам на мостик? Пайк немного помолчал, словно бы и в самом деле обдумывал такую возможность. — Нет, — наконец сказал он. — Я бы не стал этого делать. Спок кивнул. — Вулканцы не выносят суждений, исходя из личных предпочтений. Следовательно, ни одно назначение не может считаться лучше остальных, поскольку вулканцы стремятся превосходно исполнять свои обязанности в рамках любых заданных параметров. Однако… — он на миг замолчал, глядя в потолок, — я невольно обнаружил, что не могу отрицать привлекательности исследовательских миссий. Спок продолжал пристально смотреть поверх головы Пайка, но все равно не мог не почувствовать его усмешки. И также не мог не почувствовать, как эта усмешка увяла. Пайк вздохнул. — Но ты знаешь, что… — Знаю, — сказал Спок, вновь повернувшись к нему. — Это окончилось. — Я не могу быть там с тобой и… делать это, — сказал Пайк. — Я себя знаю, Спок, это одно из преимуществ старости. Мы знакомы здесь, на твердой земле, но там… там все по-другому. Я в любой момент могу приказать тебе отправиться на смерть, и если я надеюсь управлять этим кораблем так, как я хочу им управлять, так, как от меня ожидают… я не могу испытывать к тебе такие чувства. Горло Спока сжалось. Должно быть, дыхательный спазм — ковер здесь, у стола, был покрыт слоем пыли. — Логично, — сказал он. — Безупречно логично, сэр. Пайк потянулся к нему, легко провел указательным пальцем по изгибу челюсти. Спок поймал его руку, задержал в своей, а затем поднес к губам. На этот раз поцелуй был мягким, почти целомудренным, и когда они наконец отстранились друг от друга, Пайк долгий миг смотрел на него, а затем склонил голову, будто в знак благодарности. Расправив плечи, он плавно встал и протянул руку Споку. Тот принял ее и позволил себя поднять. Всего один раз, в качестве прощания.

2258

— Прекращай прятаться и заходи, — не оборачиваясь, произнес Пайк. — Вулканцы не прячутся, — машинально ответил Спок, заходя в кабинет Пайка. — Херня, — Пайк развернулся вместе с креслом, побарабанил пальцами по столешнице. — Так чем я могу вам помочь, коммандер? Спок на секунду вытянулся. — Ваш кадет прошел «Кобаяши Мару», — сообщил он. Пайк поднял бровь. В текущих обстоятельствах это намеренное подражание, знакомость жеста вызвала в Споке краткий укол раздражения. Хотя Пайк и не был явным виновником нынешней проблемы Спока, оставалось фактом то, что он нес значительный процент ответственности за ее первопричину. — Мой кадет? — глаза Пайка искрились. — Хотите знать, как он сделал это? — спросил Спок. Он предпочел проигнорировать вопрос Пайка, который на самом деле был не вопросом, а нелогичным риторическим приемом. Потому что Пайку достоверно было известно, на кого он ссылается. — У меня такое чувство, что ты мне все равно расскажешь, — Пайк откинулся на спинку кресла. — Он приобрел набор кодов доступа у кадета-оператора с помощью весьма постыдных методов, потенциально нарушающих раздел 149Z политики межвидового культурного взаимодействия, и… — Погоди, разве там дело не в орионских феромонах? Ты говоришь о кадете Гейле? У которой соседка по комнате — та ксенолингвистка-всезнайка… как там ее имя… — Ухура, — подсказал Спок. Он почувствовал, как самым некомфортным образом потеплели кончики его ушей, но поклялся, что ни за что не даст сбить себя с темы. — Кадет Ухура. Однако это совершенно не относится к обсуждаемому вопросу, который… — Ты что, покраснел? — Пайк пристально разглядывал Спока, хитрая усмешка все шире расплывалась по его лицу. — Покраснение подразумевает усиление красного цвета, что невозможно с учетом моей крови на основе меди. И это также не имеет значения, сэр. Пайк хрюкнул. — Что имеет значение, — продолжил Спок, — так это тот факт, что кадет Кирк использовал эти коды для получения доступа к конечной инфраструктуре теста и изменил параметры, что позволило спасти «Кобаяши Мару». К досаде Спока, Пайк выглядел весьма впечатленным. И если первая реакция Спока и была сходной, то это совершенно не относилось к делу. Пайк пожал плечами. — Значит, Кирк сжульничал, — сказал он. — Так завали его, посмотрим, найдутся ли у него методы для четвертого раза. — Тест поврежден и требует значительного перепрограммирования перед тем, как станет возможным предпринять следующую попытку. Кроме того, капитан, я нахожу проявленную кадетом Кирком дерзость чрезвычайно тревожащей чертой для кадета командного направления. Я… я подал запрос о проведении дисциплинарного слушания по вопросу целесообразности дальнейшего обучения кадета Кирка в Академии Звездного флота. — Ты выдвигаешь обвинение? — Так точно, — Спок кивнул. Пайк вздохнул, потер рукой лицо. Он какое-то время молчал, сверля глазами лежащий перед ним на столе ПАДД.  — Кирк — идиот, — наконец сказал он. — Но он гениальный идиот, что куда хуже. Ладно тебе, Спок, ты должен отдать ему… — Он совершенно не понял цели теста, — перебил Спок, и, по его мнению, тон его голоса слишком приблизился к восклицанию. — Он заявил, что не верит в так называемые безвыигрышные ситуации, что в лучшем случае нелепо, а в худшем — крайне опасно. Я не могу с чистой совестью позволять безнаказанно бравировать подобным отношением. — Ну, я не знаю, есть что-то слегка пораженческое в том, чтобы с самого начала объявлять ситуацию безнадежной, — сказал Пайк. — Подходящим временем для выдвижения подобных предложений был бы этап разработки теста, в который вы были тесно вовлечены, — Спок программировал большую часть теста в свое свободное время в течение миссии на «Джеймисоне», а Пайк и Номер Один давали ему советы по различным вопросам. — Просто немножко играю в адвоката дьявола. Ну, в любом случае, как бы ты сказал — kaiidth. Как комиссия решит, так и будет. Если Джиму суждено здесь остаться, то все как-то уладится. — Это не вопрос судьбы, — возразил Спок. Пайк одарил его взглядом, который, по предположению Спока, расценивался, как многозначительный, хотя он и не мог определить цели этого взгляда. — Ну ладно, — сказал Пайк. — Сменим тему. Ты ее уже видел? — Да, — ответил Спок. При воспоминании уголки его губ изогнулись в намеке на улыбку. Пайк говорил об «Энтерпрайз», строящемся флагмане флота. Она висела в доке, где-то у них над головами, белоснежная и сияющая, словно вырезанная из полированной Луны. Сорок восемь часов назад Спок летал туда на шаттле под настолько мелким предлогом, что уже едва мог припомнить, под каким именно. Возможно, калибровка датчиков, что-то, с чем мог справиться и младший техник. Но несмотря на то, что он изучал планы, чертежи и инженерные модели, в глубине души Спок таил кажущееся недозволенным желание видеть ее своими глазами. — Она красивая, правда? — Это преуменьшение. — Но ты все еще не сказал «да». — Капитан, я необычайно польщен вашим запросом на замещение мной должности вашего первого офицера, но все еще не выяснил, будет ли продлена наша миссия в глубокий космос. — Да ладно, ты в любое время можешь пригласить на свидание своего помощника преподавателя. — Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, сэр. И даже если бы это было не так, должен заметить, что кадет Ухура не является и никогда не являлась моим помощником преподавателя. Пайк ухмыльнулся. — Туше. Но серьезно — эта миссия? На «Энтерпрайз»? В этом весь Звездный флот. Я не забыл, что ты говорил мне тем вечером, Спок, будь проклята логика. И теперь мы уже служили с тобой вместе, так что я знаю — там ты в своей стихии. Спок сглотнул. — Приму к сведению, — сказал он. — Ваше предложение заслуживает серьезного рассмотрения, и я заверяю вас, что обдумаю его должным образом. — Это все, чего я прошу, — Пайк глянул на часы. — Итак, у меня есть немного времени, — сказал он. — Хочешь взглянуть еще раз? Спок вздернул бровь. По его мнению, в числе неожиданных преимуществ почти десятка лет, проведенных среди людей, было понимание об уместной комичности. Хотя ему было бы трудно в этом признаться, он считал это дипломатически выгодным, и, следовательно, развивать это представление было логично. — Капитан Пайк, — сказал он, — вы пытаетесь меня соблазнить? И тут Пайк откинул голову назад и от души расхохотался. При звуке этого смеха Спок не смог сдержать прилива тепла, расцветающего в груди. Отсмеявшись, Пайк поднялся и протянул руку, словно указывая Споку дорогу: либо на выход, в коридор, либо куда-то туда, под сумеречный полог темноты. — Я, коммандер Спок? — спросил он. — Никогда.