***
— Будешь чай? Или чего посытнее? — Я бы пообедал, если честно. — А, точно. Ты же с утра не ел. Проходи тогда. Сейчас сооружу что-нибудь. Карин упорхала на кухню и начала думать, чем можно будет покормить своего гостя. Из-за постоянных дел в архиве следственного отдела Тоширо нечасто удавалось заглянуть к подруге на огонёк. В принципе, от этого не было ни горячо, ни холодно. Они могли днями не созваниваться, а могли болтать без умолку круглые сутки. Когда учились в старшей школе, то с этим было попроще. Сняв чёрное драповое пальто и убрав его в шкаф, Хитсугайя потянулся и крикнул: — Только без чёрной материи давай обойдёмся? — Смешно, аж по полу катаюсь, — с сарказмом отбила подачу подруга. — Я не настолько отвратно готовлю. Парень только рассмеялся на это. Топая в направлении кухни, он остановился на секунду и поднял голову, когда под потолком кто-то громко ухнул. На полке с шапками сидела большая ушастая сова. — Привет, Пьюр, — улыбнулся Тоширо птице. Та в ответ снова ухнула. Карин только год назад начала профессионально заниматься орнитологией. Окончив ветеринарную академию, ей захотелось заниматься лечением хищных птиц. И решила начать с малого — завела ушастую сову и нарекла её Пьюр. И уже за год птица успела оставить на руках Карин несколько шрамов от когтей. Один раз чуть не лишила глаз своим клювом. Благо, Хитсугая в этот момент был рядом и успел одёрнуть руку с совой от лица подруги. Удивительно, но за год Пьюр обжилась и даже не нападала без причин. И это радовало. Сова спрыгнула с полки и полетела в комнату, а с её тела выпало несколько перьев. — Линька? — Хитсугая поднял пёрышки с пола и зашёл на кухню. — Ага, — ответила Карин, помешивая карри. — По всей квартире собираю. Может, шапку индейцев с них сделать? Тоширо усмехнулся и сел за стол. А ведь и правда неплохая идея… Он окинул взглядом кухню. Здесь ничего не поменялось с момента переезда девушки от родных. Тот же гарнитур красного цвета, стены в серых тонах, на одной из которых висели распечатанные чёрно-белые фотографии разных городов в таких же чёрных рамках. На подоконнике спокойно рос себе алоэ. Да и белые стулья с чёрным столом тоже не поменялись. И на самом столе всё так же стояла салфетница и солонка с перечницей. Тут взгляд парня упал на книгу, что покоилась у края стола. Видимо, Карин читала, пока Тоширо не пришёл. Отложив перья, он взял томик в руки. И через секунду белые брови поползли вверх. — С каких это пор ты — поклонница Набокова? — спросил Тоширо. — Ни с каких. А что не так? — спросила Карин, не повернувшись. — Нет, всё так. Просто выбор романа немного необычный… — А что такого? Можно подумать, что ты не читал этот роман. — Слушай, мне «Лолита» слишком тяжело далась. — Хитсугайя быстро пролистал странички книги, на обложке которой красовалась красивая девочка двенадцати лет, одетая в полупрозрачное платье. Она стыдливо прикрывала грудь руками, её глаза были закрыты, а длинные волосы оттенка сливочного масла волнами спускались до бёдер. Роман, повествующий о сексуальной любви взрослого мужчины к двенадцатилетней девочке попался на глаза Тоширо на предпоследнем курсе полицейской академии. Его однокурсник с таким упоением его читал, что Хитсугайя тоже захотел узнать содержание книги. И роман оставил после себя приторно-неприятный осадок. Парень не раз его забрасывал на начале, потом откладывал на середине, и откладывал долго. После еле-еле смог осилить книгу и перечитать её заново за два дня. Гнетущее ощущение того, что книга была про педофилию, преследовало Хитсугайю несколько дней. Но потом он кое-как пришёл в себя, спасибо всё той же Куросаки, которая повезла его на выставку рептилий. — Ну и? Как тебе «Лолита»? — спросил наконец парень, пока Карин расставляла приборы и тарелки с едой. — Честно говоря… это жесть, — призналась девушка и села. — Но мне почему-то нравится. — Тебя вообще не гнетёт мысль о том, что в ней описывается любовь нимфетки* и взрослого мужика? — Эй, мы же уже обсуждали с тобой сексуальные предпочтения меньшинств. — Я не про ЛГБТ-сообщество. Я и так знаю, что тебе пофиг на них. — А что тебе тогда непонятно? Отправив порцию риса с карри в рот и прожевав её, Тоширо протянул: — Как бы помягче… Вот скажи, каково твоё мнение о педофилии? Карин на пару секунд зависла. Нет, он прекрасно понимала тему разговора, но почему-то считала, что Тоширо и так знает ответ на этот вопрос. Пока Хитсугайя пережёвывал рис, девушка ответила: — Отрицательно. — А почему? Тебе претит сам факт соития ребёнка со взрослым? Карин кивнула. — Вот. Именно на этой почве меня и гнетёт «Лолита». Минуту они обедали в тишине. Но потом девушка всё же сказала: — Зато сюжет в книге недурной. — Согласен. — И вообще, ты повторяешь сейчас ситуацию с Ю Несбё*. — Эй, вот не надо, — вскинул руку Тоширо. — Книга «Тараканы» мне понравилась. И то, там педофилия, причём с мальчиками, упоминалась косвенно. Так что не надо гнать. Отличная книга. — Это притом, что ты всю серию не читал. — У меня в планах заполнить этот пробел, — улыбнулся парень. — А пока довольствуюсь романом «О дивный новый мир»*. — Блин, серьёзно? — чуть поморщилась девушка. — А что не так? Карин помялась, обхватив свою пустую тарелку руками. Парень чуть наклонил голову, приподнял бровь, как бы ожидая ответа. И ответ был дан: — Ну… Как тебе сказать… Меня он немного пугает. — И чем же? — Тебя разве не бросает в дрожь от мысли, что в будущем могут выращивать детей на фабриках? Тоширо доел свою порцию риса с карри и протянул: — В какой-то мере, это даже интересно. — А? — Подумай сама: теория ведь достаточно заманчивая. — Парень встал, забрал посуду и отнёс её в раковину, после чего разлил по кружкам чай. — Наверняка учёные пробуют вырастить эмбрион в среде, похожей на матку, с обеспечением всех необходимых веществ и прочим. Но есть одно «но». То, на что способна природа. Её умение воспроизведения. Его невозможно повторить без проб и ошибок. Да, мы знаем, как происходит оплодотворение, как делится яйцеклетка, как появляется эмбрион. Но нам непонятен этот механизм до конца. И люди его вряд ли смогут изучить его полностью. Для этого не одно столетие потребуется. — А как же внушение эмбрионам тех или иных мыслей и деление на касты? Вместо нравственности людям с детства во сне внушаются примитивные гипнопедические* установки на потребление, коллективизм и гигиену. Института брака нет, иметь постоянного партнёра неприлично, уроки сексуального воспитания и сексуальные игры обязательны для всех детей, а взрослые ведут беспорядочную половую жизнь и смотрят в кино порнографию. Люди потребляют всё, что им дают. Им не знакомо искусство, религия, нравственность, наука. Почти все счастливы примитивным, гедонистическим счастьем. Разве это не пугает больше всего? — То есть, ты настолько ненавидишь этот роман? — хмыкнул Тоширо. — Я его не ненавижу. Он просто меня пугает. Поставив кружки на стол, Хитсугайя обнял Куросаки и изрёк: — Знаешь, мы можем говорить о возвышенном сколько угодно и приводить при этом кучу примеров. Но все мы — рабы гедонизма*. И пока ценности духовные и ценности материальные находятся в гармонии — мир в порядке. Не забывай, что просто что-то не так с людьми. Вот и всё. Девушка вздохнула, откинув голову ему на плечо: — Ты говоришь мне об этом не первый год. И каждый раз я тебе говорю, что больше мне ничего не остаётся делать, как верить тебе. Так они и пробыли на кухне, даже не притронувшись к чаю, около получаса. Напиток уже остыл, а выползать из объятий не хотелось, равно как и разжимать их. Они любят друг друга, это факт. Но пока не хотят торопиться. Зачем? Жизнь хоть и коротка, но хотелось немного замедлить ход событий. Хотя бы в своём маленьком дивном мирке. Тёплые сильные руки убрали прядь волос со лба девушки. Одно мимолётное касание — и оба пропали. — Оставайся на ночь, — почти жалобно попросила Карин. — А то как-то немного одиноко без тебя. — Даже при наличии совы? — улыбнулся Тоширо. — Даже при наличии совы.***
Уже глубоко за десять. А им не спится. Они просто лежат на кровати, в объятиях друг друга, бесцельно глядя в потолок. Секс ни к чему. Ни сейчас, ни потом, ни тогда. Он ведь никуда не денется. А побыть в объятиях, насладиться присутствием другого человека — это гораздо важнее. Перебирая чёрные локоны пальцами, Тоширо внезапно протянул: — Я сейчас так подумал: книги, что мы обсуждали — «Лолита», «О дивный новый мир»… Это ведь классика своего времени. И эта классика всегда будет в моде. — Притом, что мода — самая настоящая шлюха, — добавила Карин. — Это точно. Самая настоящая шлюха.