Особенности национальной охоты

— Гизборн? Шериф буквально лучился удовлетворением и довольством, что вызвало у Гая только глухое раздражение и смутные подозрения, не оформившиеся даже в толковые мысли, не только в слова. Умиротворенному и довольному сэру Роберту де Рено безумно хотелось скорчить рожу, желательно пострашней, но Гизборн только приподнялся в небрежном полупоклоне. Сэр Роберт, впрочем, не обратил на это ровным счетом никакого внимания — напротив, обернулся к своим сопровождающим и споро раздал приказы. В сопровождении он более не нуждался, а уж в чем нуждался... — Как твои успехи? — словно в тон мыслям помощника осведомился шериф. Намеренно участливый тон сэра Гая не обманул. Уж он-то отлично отличал интонации и модуляции в голосе своего патрона, и сейчас с трудом подавил гнев — с ним опять обращались, как с дрянным щенком, что имеет скверную привычку облегчаться на портьеры. Впрочем, Гизборну было, что сказать. — С переменным успехом, милорд, — как мог сдержанно ответил он. — Неужели? — сэр Роберт приподнял бровь. Это раздражало еще больше, и Гай взгляд отвел, а шериф Ноттингемский продолжил: — Неужели я слышу сомнение в твоем голосе? Зовите Хьюго, пусть он вознесет хвалу Богу-отцу, Богу-сыну и Святой деве Марии! Гизборн напряженно свел брови, не понимая, в чем подвох, но злости на благодушном лице шерифа не узрел, а посему упрямо продолжил: — По вашему приказанию я побывал во всех мало-мальски крупных поселениях крестьян. Господь всемогущий, как они невежественны и глупы... Так вот там недовольны вами, милорд. — Неужели? — теперь лицо сэра Роберта отражало откровенное веселье, и Гаю захотелось хорошенько приложить его кулаком. Или даже эфесом меча. — Представьте себе, милорд, — кротко ответил он, чувствуя, что еще чуть-чуть — и полыхнет. — И что же им так не нравится? — сосредоточенно уточнил де Рено. — Неужто я нехорош собой? Или, быть может, им не нравится политика? Сэр Гизборн невольно взглянул на собеседника иначе. Хорош, нехорош? Сэр Роберт был до чистоплюйства аккуратен и столь же брезглив, но больше всего в нем привлекал взгляд — открытый, ясный и умный. — Они далеки от политики, милорд, — твердо откликнулся помощник, привычно отбросив бесплодные размышления. Это удалось легко — тема разговора была слишком... болезненной. — Это крестьяне! Рабы. У них нет ни мозгов, ни понимания того, что происходит вокруг. Они недовольны вашими налогами, вашим богатством и своим скудоумием. Шериф посмотрел на него остро и довольно холодно и, стянув перчатку зубами, добавил немного невнятно: — А также твоими методами ведения дел и тем, что твои солдаты временами бьют посуду по кабакам и портят девок. Гизборн скрипнул зубами, но последним усилием воли удержался от комментариев, только повысил голос: — О себе я не услышал ни одного дурного слова. — Что говорит только о том, что крестьяне вовсе не столь скудоумны, как тебе бы того хотелось, — хмыкнул шериф. — Позвольте, — все же не выдержал Гай. — По-моему, они заслужили неплохую трепку. И я бы охотно вздернул парочку самых горластых на глазах у всех остальных. Тогда... Сэр Роберт страдальчески закатил глаза, а потом проникновенно произнес, избавившись и от второй перчатки: — Скажи мне, Гизборн, — голос его зазвучал вкрадчиво, — зачем, по-твоему, я отправил тебя слушать болтовню в деревнях? — Я надеялся, что вы объясните мне это, сэр, — буркнул Гай, отступая. — Трудно придумать занятие скучнее и бесполезнее. Особенно вкупе с вашим приказом не обнажать мечей. Шериф покивал, а потом резко повернулся, перехватив за рукав пробегающую мимо с кувшином дворовую девку: — Принеси-ка мяса, сыра и вина, — потребовал он, а потом и фыркнул. — И успокоительного настоя для сэра Гая, а то его удар хватит в столь юном возрасте... Гай перехватил воздух ртом... и промолчал, надеясь, что патрон все-таки выскажется — не в его привычках было слишком долго тянуть. Сэр Роберт старательно вымыл руки в поданном тазу и отерся вышитым полотенцем, после чего поднялся на возвышение к столу. Молоденькая полноватая рыжая девица торопливо притащила поднос с вином и сыром, виновато пробормотав: — Горячее еще не готово, милорд. Господин повар сказал, что поторопится... Она покраснела и испуганно зажмурилась, ожидая ответа, но шериф отмахнулся весьма благодушно: — Ступай. И передай повару, что лучше я подожду немного, чем получу скверно прожаренный кусок, который потом до ночи буду выковыривать из зубов. Девица неловко поклонилась и удалилась, а Гай посмотрел ей вслед со смешанными чувствами. Девка была хороша — не красотой, но молодостью и свежестью, и уже за одно это хотелось как следует ее проучить. Чтобы не сверкала тут тем, что так легко и быстро проходит. И только абсолютное неумение шерифа замечать подобные вещи спасли несчастную от... — Так вот послушай меня, Гизборн, — ворвался в размышления шериф, со вкусом отпивая вина и отломив солидный ломоть нежного сыра. — Множество раз, уезжая, я давал тебе поручение вплотную заняться разбойниками, но каждый раз по возвращении либо выслушивал доклад о том, что ты опять сел в лужу, либо и вовсе получал тебя то связанным, то полураздетым. — Простите, милорд, — зло рыкнул Гай, — но когда вы уезжаете, у меня хлопот куда больше, чем когда вы здесь. — А, — насмешливо фыркнул шериф, — торопишься творить непотребства? — Нет, совмещаю свои и ваши заботы, — буркнул тот. — А я о чем, — перебил его сэр Роберт, не дав закончить. — И для меня стало очевидно, что так это дело не решить. Пока разбойников из Шервуда покрывают все окрестные жители, у нас связаны руки. Ты говорил, они недовольны мной? А что если я дам им то, что они хотят? Нет, потом, конечно, придется ввести еще пару налогов, чтобы вернуть недополученную прибыль, но сейчас... Среди крестьян непременно найдутся те, кто возжелает сдать своих вчерашних друзей в надежде на благосклонность. Вот тебе мой новый приказ, Гизборн: ты вновь объедешь деревни и сообщишь новость о том, что я сокращаю налоги вдвое. А после соберешь своих лучших людей — и устроишь охоту. — Я прослыву шутом, — буркнул Гай. — Я все время, что служу у вас, создавал себе репутацию, а теперь, как в рождественской мистерии, должен притвориться... кем? — Ничего, ты все вернешь сторицей, — резковато отозвался шериф, — когда вздернешь на площади не парочку глупых крестьян, а разбойников из Шервудского леса. Пей, Гизборн, и перестань дуться. Я вовсе не смотрел на ту грудастую и волоокую рыжую. Оказывается, что-то шериф все-таки замечал. Гая накрыла новая волна раздражения, которое он даже не пытался скрыть, и он резковато взялся за кубок, плеснув вином себе на манжет. И даже отряхиваться не стал, зная, как подобная небрежность раздражает утонченного аккуратиста де Рено. Гай ждал возвращения шерифа слишком долго; слишком горел любопытством, чтобы узнать, что же задумал драгоценный патрон, чтобы услышать подобный приказ. И необходимость наутро встать ни свет ни заря тоже не грела ни капли. *** — Пропусти, — Гай оттолкнул слугу и прорвался к двери в покои шерифа грубой силой. С возрастающим недовольством уставился на подслушивающую ту самую рыжую девицу, которая приложилась ухом к щели между досками и так старательно грела уши, что, похоже, даже не слышала его появления. — Пошла вон! — он замахнулся, но девка, несмотря на полноту, оказалась проворнее и споро отпрыгнула, пискнув: — Ой, это вы... Его светлость изволит мыться, никому не велено входить. Я вот жду, когда милорд закончит, чтобы подать ему вина... — она теснее прижала к необъятной груди кувшин и мелко затряслась. — С дороги! — буркнул Гай и решительно взялся за медную ручку. — Не велено же... — глаза девицы наполнились слезами. — Пошла. Вон, — раздельно проговорил Гизборн. — И узнаю, что подслушивала — шкуру спущу. — К... Как прикажете, — рыжая всхлипнула, но отступила, а потом растерянно добавила: — Может, тогда возьмете вино? — Давай сюда, — Гай бесцеремонно выхватил кувшин из ее рук, а потом с трудом удержался, чтобы не пнуть. — И сгинь, ведьма. Не слушая сбивчивых оправданий рыжей, что она, дескать, вовсе не ведьма, Гизборн потянул на себя дверь — и на него тотчас пахнуло влажным теплом. Блестящий бок кувшина мгновенно запотел, а раздраженный голос шерифа прозвучал гулко и зло: — Кого еще нелегкая принесла? Если это ты, Гизборн, то закрой уже дверь. С любой стороны. Гай торопливо проскользнул внутрь, не удержавшись от победоносного взгляда на рыжую. Сам он понимал, насколько мелко это выглядит, но сделать с собой ничего не мог — не привык. Зато быстро сменил уверенный вид на подобострастный — в меру. Шериф блаженствовал в большом деревянном чане. Он откинулся на бортик, свесив локти, и запрокинул подбородок с короткой бородкой так, что она взъерошенно торчала. В одной руке у него была спелая надкусанная груша, а другой он мерно поглаживал грудь, явно наслаждаясь. — Вина, милорд? — неуверенно предложил Гай. Неуверенно — не оттого, что сомневался, что патрон возжелает вина. Просто чертова ведьма не догадалась предложить кубков, а пить из кувшина сэр Роберт очевидно откажется. — Плесни, — лениво приказал шериф, а потом приоткрыл один глаз и добавил насмешливо. — Кубки возьми на столе, идиот. Я же знал, что тебе это в голову не придет. Гизборн, как во сне, преодолел расстояние до стола, негодуя сам на себя, но слов не нашлось. Он знал патрона уже много лет, но все никак не мог привыкнуть к тому, как тот умеет в одном предложении уместить и презрение, и заботу, и тонкий долгосрочный расчет. Руки дрожали — то ли от ярости, то ли еще от чего, — когда он неверными движениями разливал вино в серебряные кубки тонкой чеканки и никак не мог избавиться от мысли, что о нем сэр Роберт подумал тоже заранее, хотя никак не мог доподлинно знать, когда его верный слуга вернется в Ноттингем. — Докладывай, — бросил шериф, как только перестало булькать вино, а сам Гай отодвинулся от стола. — И раздевайся уже, не стой столбом. Гизборн передал ему кубок прямо в подставленную руку — глаза шериф больше не открывал, зато благодарно кивнул, когда ощутил в руке прохладный металл. Докладывать и раздеваться одновременно было трудновато; Гай то и дело отвлекался то от одного, то от другого, и буквально кожей чувствовал, как над этим втихую похохатывает патрон. — Я исполнил ваше поручение в точности, — с невольной гордостью говорил Гизборн. — Кака-а-ая редкость, — ехидно протянул сэр Роберт. — Дальше. — Крестьяне славили ваше имя... — задумчиво добавил Гай, застряв на правом наруче. Завязки никак не хотели поддаваться, а мысль уже стремительно отправилась в сторону вселенской несправедливости: это он, Гизборн, принес небывалой щедрости приказ! Это он, Гизборн, снисходительно дозволил крестьянам снизить оброк! Но славили все равно не его. — Молодцы, что славили, — так же лениво откликнулся шериф. — Что-то еще? — Некоторые не желали в это верить... — озадаченно пробормотал Гай. — Хитрые бестии, — хмыкнул сэр Роберт. — Чувствуют подвох, скоты неумытые. Последнее было полновесным оскорблением в устах шерифа. Признать кого-то неумытым означало крайнюю степень презрения. Гай, наконец, справился с правым наручем и застрял на левом. — Но в целом все прошло хорошо, — уверил он патрона. — В паре деревень в вашу честь назначили праздник. Видно, денег у них слишком много, что празднуют такую мелочь... — Я для тебя мелочь, выходит? — хмыкнул сэр Роберт. — А сам-то! Гизборн почувствовал взгляд и почти покраснел. Шериф ради такого даже глаза открыл, а уж куда уставился... — Это не мелочь, — срывающимся от обиды голосом выпалил Гай. — Ох, какие мы грозные, — отмахнулся де Рено. — Этим ты крестьянам грозись. Или Робину-в-капюшоне. Хотя он тебя столько раз нагибал, что, поди, не испугается. — Я с ним не... — голос взвился и захрипел. — Этот разбойник... — А взвизгиваешь так, как будто да, — фыркнул шериф. — Или обидно, что он не оценил твоей красоты? — У него леди Марион есть, — постарался взять себя в руки Гай. — Все рыжие — ведьмы. — Это в тебе гнев говорит, — сэр Роберт наконец сел прямо и посмотрел с интересом. — Может быть, мне позвать служанок? Ты, кажется, и раздеться без посторонней помощи не умеешь. Признайся, у Робина это ловчее выходит, а? — Он же разбойник, — пропыхтел Гай. — Раздевать кого-то — у него в крови! Да и леди бы сбежала от него с криками, если бы он медлил... — А что ж ты сам-то тогда не сбежал? — хмыкнул шериф и, отбросив огрызок груши, потянулся мокрой рукой, подзывая ближе к себе. — Со мной он не столь галантен, как с леди, — язвительно отозвался Гай. — То в грязи норовит вывалять, то отдать своим прихлебателям. То есть... Не в этом смысле. — А что, логично звучит, — окончательно развеселился сэр Роберт. — У него есть леди, а вот его приятели, должно быть, тоскуют по ласке в своей глуши. Ну как, развлекся с разбойниками Шервудского леса? И не потому ли им, таким умелым в раздевании господам, так подозрительно везет? Несмотря на то, что шутка прозвучала грубо, Гизборн напрягся, не успев стянуть легкую кольчугу. — Вы же не думаете, что... — он запнулся. — Нет, — криво ухмыльнулся шериф. — Хотя даже жаль. Думается мне, что если бы кто-то из них посягнул на твою... стать, то их останки уже болтались бы на каком-нибудь перекрестке. — Нет, они никогда... — Гай тяжело вздохнул и наконец с лязгом избавился от кольчуги и рубахи, оставшись в тонких штанах и высоких сапогах для верховой езды. — Хотя они и дразнили меня девкой, такое им в голову не пришло. Я бы непременно почувствовал что-то такое, когда Робин был сзади. — Ах, все-таки был, — расхохотался шериф и добавил, утирая слезы, пока Гизборн пытался найти слова. — А ты доложи об этом леди Марион — и она, воспылав праведным гневом, быстренько сдаст тебе и своего невенчанного мужа, и его слишком преданных друзей. Может, имеет смысл отправить тебя в Шервуд не в броне, а в исподнем? Гай неловко переступил с ноги на ногу. Будучи полуобнаженным и уязвимым из-за этого, он растерял часть своей напористости, и теперь сомневался, стоит ли идти навстречу известным и нескромным желаниям шерифа, когда тот позволяет себе такие шутки... В постели. Или не в постели, а в воде, но разницы — никакой. Раньше сэр Роберт не позволял себе унижать своего помощника, когда тот приходил в его спальню. И теперь в этом виноват был ни кто иной, как чертов разбойник. Гай почувствовал, что сердце в груди колотится с небывалой яростью. Робин Гуд поплатится уже только за это! — Эй, — сэр Роберт, видно, понял, что перегнул палку, — иди лучше сюда. Устал, небось, за день в седле? — Не настолько, — процедил Гизборн. — Обещаю, когда ты поймаешь этих бандитов, я дозволю тебе обращаться с ними по твоему усмотрению, — примирительно заметил шериф. — Как захочешь, так и повесим, м? Ну же, иди сюда. Только сапоги сними. Гай послушно склонился, стягивая обувь, а потом и последние тряпки, понимая, что отказать все равно не сумеет. Слишком давно ждал... Полувставшая плоть пока не приносила неприятных ощущений, но раздеться все равно было приятно, и сэр Роберт одобрительно заметил, отставив кубок на пол: — Вовсе не мелочь. Ты красив, кретин, знаешь это? И почему я тебя терплю... — Со мной вам не скучно, — Гай скривился, потому что хорошо знал ответ на этот вопрос. — Именно, — удовлетворенно откликнулся де Рено. — Если бы мог, я бы на тебе женился. Некоторых охота повесить, а некоторых — охомутать. — И к кому же отношусь я? — фыркнул Гай, перебросив ногу через бортик чана и с наслаждением опускаясь в уже не горячую, но все еще очень теплую воду. — Ну, иногда и повесить охота... — как будто задумался сэр Роберт. — Но чаще... Он не продолжил. Гай ощутил на бедре прикосновение и придвинулся ближе, понимая, что просто отдохнуть и насладиться купанием ему не дадут. Умелые пальцы под водой коснулись самого дорогого, и он прерывисто вздохнул, ощущая, что естество окончательно поднимается. Он не задержался бы в Ноттингеме ни на день, если бы сэр Роберт позволял себе только грубость и шутки на грани приличий. Но именно такого шерифа Ноттингемского и ценил Гизборн — понимающего, умелого... Страстного — несмотря на возраст и скверный характер. — Вода скоро остынет, — намекнул ему сэр Роберт. — Я целый день провел в седле, — парировал Гай. На его взгляд, этот аргумент был достаточным, чтобы дать ему немного отдохнуть, но предсказывать действия своего патрона он никогда не умел. — Ну, значит, не успел еще отвыкнуть и можешь прокатиться, — возразил ему шериф. — Или я зря о тебе хорошо думаю? Это был вызов. Гизборн подавил разливающуюся по телу истому — он и впрямь устал. Но отдыхать действительно рановато. Сегодня он разнес вести, а завтра нужно будет быть начеку — шанс поймать знаменитого разбойника предоставится только раз, и его никак нельзя упустить. А если прохлопать момент, пока крестьяне привыкают к мысли о благородном и милостивом хозяине земель — то на начинании можно ставить крест. И Гай приподнялся, с шумом и плеснувшей за борт волной оседлал вытянутые ноги патрона и схватился рукой за деревянную опору. В движении он успел задеть коленом столь же твердую плоть сэра Роберта, и сейчас с трудом удержался от того, чтобы не прикрыть глаза. — Подай мне мыло, — лениво приказал шериф. Гай потянулся к плошке с изрядно подкисшим в воде мылом и замер, ощутив как цепкие пальцы ласкают его бедро; как нахально скользят по промежности, обхватывают естество... — Хочешь, — утвердительно заметил де Рено. — Хочу, — с вызовом отозвался Гизборн. — А разве не затем вы позвали меня? — Я вообще тебя не звал, — усмехнулся шериф, но, увидев, вероятно, что-то в лице любовника, поспешно поправился: — Но я рад, что ты заглянул. Насколько он рад, Гай и без того знал — точнее, видел под водой. Но сдавать позиции не собирался: — Я все еще могу уйти, милорд, — произнес он, стараясь, чтобы мстительность не особо прорывалась в голосе. — Я доложился и желаю отдохнуть. — Да ты и так у меня на службе не перенапрягаешься, — хмыкнул шериф, отобрав у него плошку. — Но сегодня ты молодец, мне бы хотелось наградить тебя. «Так награждай!» — хотелось рявкнуть Гизборну, но он промолчал — пальцы патрона, нежно и почти невесомо ласкающие головку, были вполне убедительны, хоть этого и было недостаточно. Гай приподнялся, опираясь на бортик, в надежде, что до шерифа дойдет. Да и сам ведь говорил, что вода скоро остынет... Непонятливым сэр Роберт никогда не был. Он одобрительно кивнул, всплеснув рукой и подняв тучу брызг, а потом и обхватил за шею, притягивая к себе. Целоваться с де Рено Гизборну всегда нравилось. Настолько, что он нередко думал, что поцелуи эти приносят больше наслаждения, чем торопливое соитие с какой-нибудь крестьянкой или дворовой девкой. И он ответил. А потом и попытался вывернуться — ровно настолько старательно, чтобы сэр Роберт обхватил за шею крепче, а в рот вошел плотнее и решительней. Он еще чувствовал, как скользит по губам чужой язык, когда вынужденно оттолкнулся назад, чтобы перехватить воздуха, и услышал загнанный, но восхищенный голос патрона: — Боже, Гизборн, я вижу твои губы во снах, которые ни за что бы не одобрил Хьюго. Ты порочен до глубины кости уже только потому, что у тебя такие губы... Гай с трудом подавил желание немедленно соскользнуть вниз. Брать в рот он не особо любил, потому что не ему это приносило наслаждение, но после таких слов... То, как сэр Роберт смотрит сверху, когда его ласкаешь губами, Гай помнил отчетливо, и это безумно возбуждало. По крайней мере, сейчас. — Ваш брат, несомненно, осудил бы не только ваши сны, но и то, что происходит сейчас, — не удержался от язвительности Гай. — Это просто сравнение, — отмахнулся сэр Роберт, глядя жадно и нетерпеливо. — Он уже давно махнул на меня рукой, еще когда стало понятно, что его влекут толстушки с дряблыми ляжками, а меня — статные красавцы. Он стал священником, желая избавиться от наваждений, а я предпочел реализовывать их. Гизборн невольно выгнулся под ласкающей ладонью, что сжалась на левой ягодице, и выдохнул: — Простите, милорд, но, кажется, смирение плоти не очень помогло вашему брату... — А то я не знаю, — хмыкнул сэр Роберт. — Только надеюсь, что брата Тука он приблизил к себе не по тем причинам, по которым я сам избрал тебя. — Монах Тук сбежал к шервудским разбойникам, — с трудом выдохнул Гай, потому как пальцы с ягодицы соскользнули в ложбинку и надавили на сжавшиеся мышцы. — И я надеюсь, что не от домогательств вашего брата. — Я скажу ему об этом, — фыркнул сэр Роберт. — Хочу увидеть священный ужас на лице Хьюго. Мы с детства старались перещеголять друг друга. — Вам это удалось, — Гай склонился к его плечу, утыкаясь лбом. Рука любовника ненадолго исчезла; Гизборн слышал, как брякнула плошка с раскисшим мылом, и после этого — абсолютно ожидаемо — ощутил прикосновение скользких пальцев. Нельзя сказать, что шерифу пришлось сильно напрягаться — Гай действительно ждал его все то время, что шериф не возвращался из своей поездки, но разница все же была. Собственные пальцы внутри не приносили и десятой части того наслаждения, что мог подарить сэр Роберт, а еще больше — его естество. Гай подался навстречу пальцам, соблазнительно прогибаясь в спине, и был чертовски доволен собой: ему было хорошо, пальцы правильно и безумно сладко давили внутри, любовник был нежен и аккуратен... Когда вдруг прозвучали насмешливые слова: — Не знаю, кто тебя драл, пока меня не было, но надеюсь только, что не Робин Гуд. — Меня... Никто! — Гай почувствовал, что лицо полыхает краской стыда и гнева. — Я... скучал. По вам. Но если вас это не устраивает... — Тише, — вдруг резко придержал его шериф. — Обычно ты так не скучаешь. — Обычно вы не уезжаете так надолго, — парировал Гизборн. — Милорд... Он подавился стоном, когда сэр Роберт тяжелым движением обхватил его за талию, а второй рукой вошел глубже — кажется, двумя пальцами. Или тремя? Гай не знал и знать не хотел. Он несдержанно охнул, а потом и прогнулся сильнее, чувствуя, что колени начинают дрожать. Сэр Роберт надавил рукой на поясницу сильнее, и слегка сполз по бортику, заставляя опуститься ниже. Пальцы выскользнули, и Гай почувствовал, что голова начинает кружиться — от желания и того, что оно вот-вот осуществится. Он постарался опуститься как можно точнее, пока вода не смыла скользкое мыло, но сэр Роберт, кажется, принял это на свой счет, поскольку хрипло вздохнул и резким движением насадил его сильнее. Гай только прикусил губу. Он не успел еще привыкнуть к тому, как распирает нежные мышцы головка, когда ему невольно пришлось принять любовника глубже. И еще, и еще — останавливаться де Рено не собирался. Напротив, он как будто обезумел — вставлял все резче, к себе прижимал все сильнее... Гизборн приоткрыл губы, вдыхая через рот, и, опустившись на член полностью, ощутил, как сэр Роберт раздвигает ему губы пальцами, имея и в рот тоже. Гай с трудом приласкал его языком — не соображал уже, что именно происходит, только старался получить — и доставить — больше наслаждения. Еще больше — хотя, казалось бы, больше некуда, когда внутри так правильно ощущалась плоть, на которой... Шериф заставил его приподняться раз, другой, а потом еще и еще, и сэр Гай уже не отдавал себе отчета, когда естество внутри так правильно и нужно давило на расположенный внутри источник удовольствия; когда ладонь милорда побуждающе сжималась на плоти; когда он сам, сэр Гай Гизборн, выгибался, отдаваясь своему патрону целиком и полностью. Вода почти остыла и захлестывала отнюдь не теплыми волнами, бедра невольно напрягались, по груди скользила вторая рука сэра Роберта... Гай прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям, и невольно застонал, когда сэр Роберт сжал ладонь плотнее. Ритм нарастал и становился совсем уж безумным, когда... когда... Тело прошило судорогой наслаждения, и Гизборн громко и обрывисто застонал. Он не хотел того, но невольно цеплялся за плечо сэра Роберта, царапаясь и с силой впиваясь в кожу. И тот стонал тоже — куда легче и расслабленнее, но так же громко. Уж что думали слуги, которые, несомненно, подслушивали под дверью, было неизвестно, но Гай ощутил, как внутри разливается теплое семя — и сполз по плечу патрона, все еще задыхаясь. — Мой, — удовлетворенно вздохнул де Рено. — Хочешь вина? Гай неловко сполз с колен любовника и устроился рядом, поджав ноги. В чане становилось почти что холодно, но он не находил в себе сил выбраться. — Да, милорд, — он прикрыл глаза и выдохнул через нос. — А хочешь спать в моей постели? — Нет, милорд, — Гизборн и с закрытыми веками чувствовал изумление любовника и пояснил. — Мне с утра предстоит охота на разбойников, а вы, несмотря на ваш возраст, весьма и весьма... — Иногда и ты проявляешь мудрость, — хмыкнул шериф. — Тогда пошел вон. Я буду ждать тебя с хорошими новостями, когда ты захватишь разбойников. *** Сэр Гай поерзал в седле, стараясь выглядеть уверенно и непринужденно, хотя упражнения вчерашнего дня давали о себе знать — тем сильнее, чем больше проходило времени. Но думать об этом было не время и не место. Пока все шло так, как было задумано: загоняемые, как зайцы, разбойники отступали своими тайными лесными переходами и очень скоро должны были либо оказаться на открытом пространстве, либо войти в деревню. И тот, и другой вариант подходил. На открытом пространстве их легко можно будет расстрелять из арбалетов (а Гай отдал приказ взять непременно живым исключительно Робин Гуда), а в деревне, в которой намечался праздник во славу шерифа Ноттингемского, проходимцам окажут весьма «теплый» прием. По крайней мере, Гизборн очень на это надеялся. Он поднял руку, готовясь подать сигнал к наступлению, но медлил, выжидал момент. Мимо свистнула стрела, но слишком далеко, чтобы вызвать тревогу. — Чего мы ждем, сэр? — окликнул его капрал Джеймс, правая рука. — Рискуем упустить! — Я должен сделать это сам, — выдохнул Гизборн. — Робин Гуд — мой! Остальные — как хотите. Следующая стрела свистнула ближе, и Гай машинально пнул пяткой коня, набирая ход. Гизборн воздел руку с мечом, вырываясь вперед, и не потребовалось даже приказа, чтобы верные солдаты двинулись за ним. Крики и восклицания противников были все ближе, и Гай даже различал уже испуганный высокий голос единственной женщины, когда... Что-то мелькнуло прямо под копытами коня; животина взвилась и метнулась в сторону, едва не сбросив седока. Гизборн с огромным трудом успел уцепиться за гриву и весьма чувствительно приложился мягким местом о седло, зашипев от злости и от досады. Тело насквозь прошило болью, и он почти не видел, куда несет его обезумевшая скотина. По щеке, не прикрытой шлемом, хлестко царапнула упругая ветка, рассекая кожу, а где-то наверху, над самой головой, раздался разбойничий свист. Гизборн крепче перехватил рукоять меча, готовясь обороняться, и услышал женский голос — второй, уж точно не принадлежавший леди Марион. Леди Марион просто не могла использовать такую грязную площадную ругань и верещать, кошмарно искажая приличный английский. — Вона же, стервец этот! — истерично орала женщина. — Вона, в трех дубах запутался, шельма! Гай раздраженно скривился, пытаясь выпрямиться и разглядеть, откуда взялась еще одна одна девка, но кто-то уже сунулся навстречу из кустов, перехватив коня под уздцы и рванув на себя, и тренированная лошадь послушно встала, а сам Гай, пытаясь избежать второго столкновения с седлом, не удержался в стременах и тяжело плюхнулся на пыльную землю. — Вот гнида! — взвизгнула женщина, а потом добавила пару цветистых оборотов и закончила победоносно. — Н-на, получай! Гизборн неловко собрал конечности, пытаясь подняться, но чей-то коричневый сапог опустился ему на плечо, придавив к земле, и Гай осторожно поднял взгляд в попытке определить, откуда ждать опасности. Впрочем, эти коричневые сапоги он узнал бы где и как угодно... Поэтому нисколько не удивился, обнаружив, что прямо ему в лоб нацелен лук предводителя шайки. Гизборн едва не застонал. Солдаты, разумеется, тут же отступят, не желая, чтобы ему был причинен вред, а значит, захват уже провалился. И что-то пошло не так с самого начала — ведь среди разбойников была только одна женщина. Откуда-то же вторая взялась? — Веревку, Джон, — потребовал Робин, не отпуская прицела. — Не надоело еще? — устало спросил Гизборн, понимая, что веревка — это для него. — А тебе? — парировал разбойник. — Я только тебя ловлю и возвращаю шерифу, будто больше мне делать нечего. — А что, в лесу есть иные развлечения? — хмыкнул Гай. — Откуда вы знали, что мы нападем? — Тоже мне, тайна мадридского дворца, — фыркнула та самая девка, прячась за спинами разбойников — она явно не хотела чтоб ее увидели и запомнили. — Двора, — невольно поправил ее Гизборн. — Один хрен, — отозвалась женщина. — Приперся к нам и пел так гордо, что денег меньше платить надо будет. Это где это видано, чтобы богатеи добровольно от денег отказывались? Сразу видно, дело нечисто! — Ты ж моя умница, — Маленький Джон, медведеобразный разбойник, метко швырнул моток веревки своему предводителю. — Ты ж моя хорошая! Гай отвернулся сам, тем более, что судя по звукам, за спиной явно целовались. И еще тем противнее, что он вдруг осознал, что захват провалился из-за его, предводителя, задницы. Если бы он удержался в седле; если бы с самого начала смог сориентироваться и отдать нужный приказ... А так — на запястья знакомо легла жесткая веревка, а сам Робин Гуд что-то весело насвистывал, потуже затягивая узлы. — Ты не очень-то, — буркнул Гизборн. — А ты, ведьма, знай, что нажила себе врага! — Ой как страшно, — деловито отозвалась девка. — Джон, забери меня с собой, а? Я с тобой в лес хочу, а не это вот все. — Всенепременно, — выдохнул тот. — Когда-нибудь... Наверное... Он явно постарался увести боевую подругу подальше и побыстрей. Гай даже передернулся — сам бы он побрезговал связываться с женщиной, чей рот столь грязен, что она не гнушается вслух называть мужское начало и то, что им можно делать. И Гизборн даже не очень расстроился, осознав, что по голосу визгливую девку опознает очень вряд ли — все эти голоса с отвратительным английским для него были почти одинаковы. Ну ее! Еще одна ведьма, хоть и неизвестно, рыжая или нет. Не вешать же всю деревню? Мысль была соблазнительной, но шериф таких гениальных начинаний явно не одобрит. При мысли о сэре Роберте стало совсем тошно. — Эй, разбойник, — тоскливо позвал Гизборн Робин Гуда. — Не хочешь меня пристрелить? — Хочу, но не могу, — расставил точки над «i» победитель. — Пристрелю я тебя — и шериф кого-нибудь поумнее найдет. А тебя я лучше в Ноттингем сдам в обмен на тех, кто сейчас томится в темнице. — Да нет там сейчас никого, кроме дедка придурочного, — буркнул Гай. — Еще идеи есть? — Может, предложим шерифу оставить налог как теперь есть? — предложила леди Марион, появившись в первых рядах. Робин Гуд только печально вздохнул — плечи его приподнялись и опали. — Не стоит этот слизняк таких денег, — объяснил он супруге. — Шериф на это не пойдет. Видно, придется бесплатно вернуть — в качестве жеста доброй воли. — Так-таки и бесплатно? — Маленький Джон шагнул вперед и торопливо ощупал пленника. Гай вздрогнул, уворачиваясь, но Джона интересовал только кошель, которым он и загремел удовлетворенно: — Не меньше полусотни серебряков, — довольно хмыкнул он. — Своей отдам, а там уж пусть она сама на деревню делит. Небось, не обидит. Справная она баба, хоть и в лес рвется. — А мы еще у солдат пособирали, — влез мелкий Мач. — У них денег меньше, но все-таки не пустые. — Подкинем к воротам замка, — решил Робин Гуд. — Не рисковать же из-за этого. Гизборн почувствовал острое желание прижать руку ко лбу, но запястья были стянуты за спиной, и он ограничился ехидным высказыванием: — Я смотрю, вы тут все очень смелые. — Уж всяко посмелей тебя, — сплюнул Джон, а Робин добавил: — И передай шерифу, что все его хитрые ходы шиты белыми нитками. В следующий раз пусть что поумнее придумает. Гай даже отвечать не стал. Подумал только, когда его перекинули через коня, точно поклажу, что сэру Роберту будет очень неприятно это услышать. И еще о том, что, уж он-то знал, де Рено пожертвовал бы деньгами — но разбойникам знать об этом было совершенно ни к чему.