Стокгольмский синдром

      Мужчина не знал сколько времени он находится в этих четырёх стенах. Тусклый свет старой лампочки лишь ухудшал его положение. Она мигала треща наполняя комнату хоть какими-то звуками помимо его собственного сердцебиения и дыхания. Но когда пришёл он все изменилось... Карие глаза смотрели с усмешкой, а руки причиняли боль. Ларин со всем своим красноречием и острым языком не знал что ответить королю криминала. Одно неправильное слово, одно неверное движение жёстко наказывалось избиением. Казалось что привкус крови во рту стал привычным, а Мориарти все никак не наиграется и не остановится нанося увечья своей новой игрушке.       Звук плетки рассекающей воздух стал чуть ли не единственным допустимым звуком, а боль, что она приносит, - самым выразительным из всех чувств, которые позволяли ощущать себя живым. За все время что он тут провёл, он изучил многие повадки своего насильника. Интонация речи, жесты даже то как он моргает заставляло Дмитрия вздрагивать мелкой дрожью. Все казалось таким омерзительным и неправильным. Хотелось ударить и выбежать в открытую дверь ведь казалось бы вот она свобода. Всего в 5 или 6 метрах от него, но... Похититель куда более ловкий и хитрый. Конечно же эта открытая дверь лишь для того, чтобы понимать всю безысходность сложившийся ситуации.       Твердая уверенность Дмитрия медленно сходит на нет. Конечно, он знал, что от боли можно получить небольшое удовлетворение, и сам этим грешил. Боль в таких количествах в расчет мужчина не брал. В таких, что остается только страдать, зажмурившись до белых кругов, сдерживая вскрики, цепляться за остатки сознания и чести, собирать по кусочкам гордость, самого себя. Ларин знает, что это наказуемо. Ларин все еще идет против Мориарти, хотя бы внутренне позволяя себе поливать того грязью. Очередная передышка заканчивается, Его шаги почти не слышно, если бы не было так тихо. Жертва не хочет гадать, что мог придумать больной мозг криминального гения на этот раз, внутренне содрогаясь от совершенной в своей грации походки хищника. В этот раз Ларин видит Его. Мориарти позволил видеть. Насмешка в карих глазах, нескрываемая заинтересованность. Придурковатая, в какой-то мере клоунская манера растягивать гласные. Разумеется, Дмитрий не позволит себе сказать это вслух, но до собственных мыслей этот безумец не добрался. Пока.       Тяжелый взгляд глаз цвета дорого виски под стать их обладателю. Такой же дорогой, такой же дурманящий, такой же… на любителя. На больного на голову любителя. Тяжелый взгляд этих глаз направлен прямо на Ларина. Изучает изувеченное тело, мимолетно проходясь по всем следам унижений и останавливаясь на когда-то таких же ярко-карих глазах, уже потухших, ставших почти серыми. Неземная выдержка, приобретенная с потом и кровью за все недели, а может и месяцы, страданий в плену у психа, отлично помогает Ларину в такие моменты. После всех унижений он все еще способен выдержать этот цепкий тяжелый взгляд. Тело вздрагивает, когда краем глаза Дмитрий замечает мелькнувшую в тусклом свете комнаты вечную спутницу его надзирателя – черную кожаную плеть. Ларин каждый раз надеется, что в этот раз он сделает все правильно, в этот раз не будет ни длинных красных полос на спине и ягодицах, ни разрывающей нутро боли. С каждым шагом Мориарти надежда угасает все сильнее. Свист рассекаемого воздуха стрелой пронзает плотный занавес тишины. Ларин жмурится, подавляя крик, за что получает еще один удар. Итог: две багровые отметины на правом бедре. Садист позволяет себе довольную ухмылку, пока жертва не видит.       Первое, что видит Дмитрий открыв глаза - несомненно дорогостоящий костюм. Через пару секунд моргнуть, и вот он же летит на пол. Каждый раз всплывает разумный вопрос: «Зачем приходить в столь дорогих вещах?» который, впрочем, всегда остается не озвученным, отходя далеко в подсознание. Вслед за вещами летит маска холодного педанта, чье место занимает маньяк-насильник. Маски, маски, сплошь маски. Хотелось бы верить, что в каждой из них есть отголосок настоящей личности Мориарти, уповать на раскрытие истинной его личины. Может хоть тогда Ларин сможет рационально объяснить мотивы этого безумца?       В руках мужчины оказалась длинная веревка, которой он стал оплетать тело Дмитрия. Ему приходилось помогать себя же связывать. Медленно и плавно, чтобы в лишний раз не получить удар. Веревка достаточно плотно обвивалась вокруг груди Ларина, переходя на шею, а потом и толстым сплетением на руки. Совсем немного и вот жертва не могла и пошевелиться. Каждая деталь, каждый узел заставлял покорно и ровно сидеть, ведь одно неловкое движение и дыхание перехватывало, а в глазах темнело. Похититель долго рассматривал мужчину, поджимая губы, а после подошёл и толкнул его на живот. Тело быстро упало на чёрный шёлк, который был уже так сильно пропитан кровью и другими выделениями тела, что казалось никогда не сможет отстираться. Нижнее бельё обоих улетело куда-то в сторону, а горячие руки подняли зад, стараясь зафиксировать его в нужном положении. Ларин хотел бы пошевелится, что-то принять, ударить ногой - да что угодно, лишь бы не это снова. Он знал, что даже если он начнёт сопротивляться его отхлистают плетью или вновь изрежут ножом, а через время изнасилуют ещё грубее, так что ему оставалось лишь ждать, лицом уткнувшись в простынь, и думать о чем-то своём.       Холодные и склизкие пальцы быстро оказались внутри Ларина, хорошенько его смазывая. Это было не для того чтобы ему было комфортнее, а для того чтобы сам насильник не пострадал и получил лишь удовольствие от процесса. Все выглядело так, словно ему понравится, даже если его планы не осуществлятся в полной мере, ему нравилось наблюдать как каждый раз его жертва борется за остатки свободы, но каждый раз тщетно. Подметив что Дмитрий впервые не стал сопротивляться, Мориарти быстро вошел своим членом, вставшим от криков боли и такого ещё вроде и не покоренного мужчины в подготовленное колечко мышц. Одна рука легла на бедро, до побеления фаланг пальцев сжимая его, а вторая на веревку, что шла от шеи к рукам, немного натянув, тем самым заставляя его прогнуться. Ларин думал, что он сможет наконец перетерпеть спокойно эту изощренную пытку, но острая режущая боль пульсациями расходилась по телу, накатывая все новой и новой волной. Насильник не щедя грубо трахал его зад, а веревка, которая обвивалась вокруг шеи, перетянуло горло до такой степени, что мычание и вскрики боли перемешались с хриплым кашлем. Ещё немного и скоро Дима потеряет сознание и обретет хотя бы не долгий, но все же покой, но веревка в этот момент ослабла и рука с громким шлепком ударила его по ягодице до красного отпечатка. Новый вскрик, новая порция боли, слёзы, скулеж - все так накаляло обстановку. Свободная рука зарылась в волосах, плотно прижимая голову к кровати, вместе с этим усиливая толчки. Совсем немного и горячая сперма растеклась по кишкам мужчины, одаривая осознанием того, что его только что отымели как суку, в который раз заставляя смотреть безжизненно в одну точку на стене. Холодный метал приятно обжигал кожу на спине, вырисовывая узоры понятные лишь самому Мориарти. Нож проскользил по ягодицам и спине, оставляя за собой тонкую красноватую дорожку, и тут же исчез, перед этим одним движением срезая веревки с тела жертвы. Перевернув его на спину, мужчина видел, что тот оказался полностью разбит и сломан. Лишь редкое моргание, быстрое сердцебиение и сбитое дыхание говорило о том что тот ещё живой.       В это мгновение, что казалось длилось вечность, случилось то, что заставило Дмитрия задыхаться. Мориарти сделал вновь нечто неожиданное и несвойственное. Он нежно поцеловал скулу мужчины, а потом и щеку, ухо, подбородок, шею. Поцелуи спускались вниз, приятно, до мурашек, щекотя кожу. Обычные поцелуи после долгих дней боли казались пиком наслаждения. Глаза его оживились и метались по комнате по долгу задерживаясь на макушке похитителя. Почему-то он забыл обо всем что сделал этот человек с ним и уже не боясь запустил руку в его волосы и глухо простонал. Этот стон вызвал ухмылку у Мориарти. Он добился того, чего хотел. Он смог сломать и перекроить человека для себя. Осталось дело за малым и игрушка будет готова полностью. Послушная кукла, что готова на все ради своего хозяина. Будет его боятся и любить. Что может быть идеальнее? Джим впился в чужие губы. Это была награда за такую отдачу. Поцелуй оказался каким-то нежным, чувственным, но все же требовательным, и вот через мгновение, язык ловко проник в рот, лаская его изнутри переплетаясь с чужим. Дима и не знал как на это реагировать и просто отвечал. Отвечал единственной ласке, которую он смог получить, и единственному человеку, которого здесь видел. Он и забыл, что бывают вещи приятнее ударов. Он отдался этому с головой и позволил себе даже обнять своего насильника. Человеку свойственно забывать боль и страдания сразу, как на их место приходит что-то приятное и желанное.       Этот стон в ключе изменил жизнь Ларина в заключении. Методом кнута и пряника, Джим убивает все то, что делало этого человека самим собой. Как минимум по отношению к себе. Достаточно сложно представить что кто-то смог обуздать этого мужчину. Некогда экспрессивный, высокомерный и циничный человек постепенно становится послушной игрушкой в руках кукловода.       Поцелуй прервался так же неожиданно, как и начался. Мориарти поднялся с кровати и подобрав вещи быстро оделся бросив удовлетворённый взгляд. Его глаза блуждали по телу мужчины рассматривая новые ссадины и синяки что он оставил. Промурчав слова о том насколько он доволен своей новой работой с какой-то новой для него интонацией. Ларин приподнялся на локтях, не решаясь полностью сесть, смотрел в спину удоляющегося из комнаты мужчины. В груди что-то болезненно заныло, словно образовался некий вакуум высасывающий последние силы из него. Ему хотелось большего и прямо сейчас, чтобы мужчина не уходил и еще хотябы мгновение вот так провёл с ним. Целуя, лаская, обнимая, но все что он получил это лишь тишина и одиночество. Достав салфетки и вытерев себя от крови, что размазалась по ягодицам и бедрам после его пытки, он упал на кровать раскинув руки. В голове стремительным потоком проносились мысли. Одни противоречили другим. С одной стороны ему до тошноты противен этот человек, а с другой он уже и забыл какого жить нормально. Ларин так устал от боли и унижений, что теперь мысль поддаться и играть по его правилам казалась очень даже заманчивой. Тем более если это будет вознаграждаться так же как и в этот раз.