Dum spiro, spero

Юлий не помнил, чтобы когда-либо ранее ему приходилось прикладывать столько усилий, чтобы подняться по лестнице. Ноги становились ватными, колени подгибались при каждом шаге, и каждый последующий вдох давался все труднее и труднее. Стараясь поспевать за идущим спереди парнем, Онешко вцепился в ручку чемодана и стиснул зубы. Если бы у него сейчас хватило сил на философские рассуждения, то он обязательно провел бы параллель между тем, как он не мог угнаться за Русланом, когда они были в Питере, и как не может угнаться сейчас, когда тот находится от него в паре метров. –Вот. Тебе сюда. Моя комната этажом выше. Скидывай вещи, приводи себя в порядок. Я зайду минут через 15 за тобой, – эти фразы Тушенцов бросил не оборачиваясь, и прошел к лестнице. Юлик остался один в коридоре, напротив своей бежевой двери. Оглядываясь по сторонам он заметил еще около 4 комнат на этаже. Стояла почти звенящая тишина, и даже шум вентилятора на потолке не был слышен, пока вдруг не раздался глухой кашель одного из новоиспеченных соседей Онешко. Парень тут же спохватился, распахнул дверь, шагнул внутрь и поспешно прикрыл ее, подперев спиной. Он не сразу осознал, что только что произошло. Неужели он испугался? «Да уж, к этому так просто не привыкнуть». Юлию казалось, что он стал свидетелем чего-то личного, интимного. Ровно так же он бы себя чувствовал, если бы услышал, как кто-то занимается сексом. Парень сильно смутился, хотя прекрасно понимал, что в этом заведении кашель – такой же естественный процесс, как детский плачь в родильном доме. «Так, надо поторапливаться», – он сбросил куртку и тут же ощутил, что в комнате довольно прохладно. Не обращая внимания на саму спальню, Онешко прошел в ванную. Кристальная чистота и белизна сантехники даже немного резала глаза, а яркий свет от лампочки предоставлял возможность рассмотреть все свои изъяны в зеркале. Смирившись с помятым и измученным видом, парень умылся, вытерся подготовленным полотенцем и еще раз поднял взгляд на свое отражение. «Надо написать Кузьме», – резкая мысль мелькнула в голове, и Юлий вернулся в маленькую комнату, которую с натяжкой можно было назвать прихожей, чтобы найти смартфон. Раздался стук в дверь и парень даже дернулся от неожиданности, когда Тушенцов, не дожидаясь приглашения, самовольно зашел внутрь. – Запираться надо. У нас тут люди разные бывают, и не все высокоморальные. Ну, ты чего копаешься? Давай быстрее, – все так же не глядя на Юлика, парень прошел вглубь номера, – хм, прохладно тут у тебя. Онешко поспешил за ним и теперь смог как следует рассмотреть свой номер. Двуспальная кровать с голубыми простынями, два маленьких кресла по углам, большой комод и еще одно отполированное зеркало на стене, противоположной кровати, никак не вязались с образом российской больницы. – У тебя такая же комната? – собственный голос казался Юлику неестественным. – Нет. У меня двухместная. И в ней полно медицинской херни, – парень стоял спиной к Онешко и смотрел в окно. «Блять, и чего он в этом окне за последние месяцы не видел еще. Ради приличия мог бы и на меня взглянуть». – Руслан, – парень приблизился к другу и положил руку на плечо, сразу же замечая, что кости выпирают гораздо сильнее, чем раньше, – какого черта? Будь Тушенцов для него просто другом, в голосе Онешко сейчас бы не было столько обиды и злости. Будь Тушенцов для него просто другом, он бы не сжимал его плечо дольше положенного правилам приличия времени. Будь Тушенцов ему просто другом, он не впивался бы в него требовательным взглядом, стараясь уловить любое изменение в лицевой экспрессии. Будь Тушенцов ему просто другом, Онешко бы сейчас здесь не было. Руслан отшатнулся на пару шагов в сторону, и их взгляды встретились. Две пары карих глаза, в которых плескалось одно на двоих непонимание. Но только у Тушенцова оно смешивалось с осознанием собственного бессилия, а у Юлия с настойчивым упрямством. – Ты переодеваться будешь или нет? – Руслан скрестил руки на груди и немного вздернул подбородок, – столовая тут ограничено по времени работает. – Да, я, наверное, кофту переодену и… – Юлий никак не ожидал, что друг будет откровенно игнорировать его вопросы и поэтому немного растерялся, окидывая взглядом комнату в поиске чемодана. Такое настроение никогда не было характерно для Тушенцова. И Онешко это точно знал, поэтому был готов офигевать и хлопать глазами на каждый выпад Руслана, не в силах взять себя в руки и вытащить парня на разговор. Что за хрень с ним происходит? Да никогда такого не было, чтобы Руслан говорил так серьезно, с четкой, словно заранее продуманной, расстановкой слов в предложении. Все то время, что парни были знакомы, он язвил на каждом шагу, матерился по поводу и без и смеялся почти надо всем. – Угу, я за дверью буду, – не замечая растерянности Юлика, Тушенцов быстрым широким шагом вышел из номера. Перебирая в голове варианты для будущей беседы, Онешко медленно стащил с себя кофту и неловко замер посреди процесса, потому что понял, почему Руслана вид из окна заинтересовал больше, чем он сам: скалистые вершины, покрытые редкой растительностью и мерцающее почти у самого горизонта море, которое уже начинало окрашиваться в светло-желтые оттенки, оповещая о том, что дело близится к закату. Онешко готов был поклясться, что если бы не нервный парень, который ожидает его за дверью, он бы ни за что в жизни не предпочел пропустить такую картину, чтобы поесть. Когда же он вышел из комнаты, то обнаружил друга, опирающегося спиной на стену с привычно сложенными на груди руками. Руслан немигающим взглядом смотрел куда-то в пол, не обращая на Юлика никакого внимания. Но после того, как парень запер номер, он медленно оттолкнулся от стены и зашагал в сторону лестницы. – А чем у вас тут обычно кормят? Тушеная капуста с рыбой? – пытался завязать разговор Онешко, еле поспевая подниматься по лестнице за Тушенцовым. – Нет, тут же не язвенники лежат. Всегда по-разному. На завтрак, например, бывают оладьи и тосты. На обед супы, салаты и прочее. На ужин…– Юлик уже не слышал, что говорил друг. Из-за резкого шума в ушах и потемнения перед глазами парень ощутил легкую дезориентировку в пространстве и еле успел ухватиться за перила, прежде чем его ноги мягко подкосились и он осел на кафельные ступени. Головокружение усилилось, и дышать стало труднее. Где-то на окраине сознания Онешко пронеслась мысль, что все это напоминает приступ панической атаки, но таким явлением он никогда не страдал. Внезапная боль в груди – и парень вообще перестал дышать. Но прежде чем он успел подумать о том, что, кажется, умирает, где-то вдалеке услышал голос: – Медленно. Меедленно, через нос. Ну же, ты меня слышишь? Через нос, – Юлик не понимал, кому принадлежит этот голос, но тело беспрекословно следовало его указаниям, и, как ему показалось, через целую вечность он уже мог дышать самостоятельно. Когда Руслан увидел, что грудь Юлика начала потихоньку подниматься и опускаться, он быстро взял себя в руки, унял дрожь в ногах и присел на ступеньку рядом с Онешко, который опирался плечом на стену и, кажется, все еще не понимал что происходит с ним и вокруг него. «Чертов Юлик», – парень уперся локтями в колени и издал нервный смешок, –«свалился на мою голову. Ну, вот кто тебя просил, а?». Множество эмоций боролись в этот момент в голове Руслана. Он злился, что друг «ворвался» в его тихую и размеренную жизнь человека, заболевание которого каждый день может стать смертельным. Он переживал за состояние Онешко, на котором акклиматизация сказывалась слишком сильно, потому что он не один раз собственными глазами видел, что с людьми делал разряженный воздух и местный климат. Но в то же время, где-то глубоко в душе, он слабо улыбался этим наивным и детским попыткам Юлика «спасти» его из санатория. Стоит ли ему знать, что Руслан уехал так далеко не только для того, чтобы поправить здоровье? Это он мог с таким же успехом (если его полугодичное пребывание в санатории с медленно ухудшающимся самочувствием можно было назвать успехом) сделать где-то недалеко от Питера. Стоит ли Юлию знать, что главным образом Руслан уехал для того, чтобы оградить его от собственного влияния? Нет, этого ему однозначно знать не нужно. Руслан почти поклялся перед самим собой, что не приблизится к Онешко ближе, чем того требуют приятельские отношения. Не станет общаться с парнем так же часто и близко, как все предыдущие годы. Не будет сниматься с ним больше в Вейперах, не будет шутить гейские шутки и обниматься даже на камеру. И никогда, никогда в жизни, даже под градусом, даже перед смертью не расскажет Юлику про один свой сон, который навсегда изменил его жизнь. Сон, в котором сам Онешко что-то твердил про чувства между ними, а Руслан целовал его в ответ. Сон, который непонятно когда приснился, но про который парень вспомнил только в середине января, после чего все в его жизни перевернулось вверх дном. После этого он уже не мог прежними глазами смотреть на Юлия, не мог спокойно говорить с ним, видеться без всплывающих в голове картинок и признаний. И он избрал стратегию бегства, и даже почти порадовался тому, что у него появилась серьезная причина в виде туберкулеза, чтобы уехать. Жаль, что он поздно понял, что все оказалось серьезнее, чем предполагали врачи и он сам. Из потока мыслей и воспоминаний его вытащил испуганный голос: – Что случилось? Я, кажется, отключился, – растерянный взгляд больших карих глаз, растрепанные волосы и пересохшие губы: Руслан позволяет себе лишь на полсекунды задержать внимание на этом, прежде чем натянуть необходимую маску. – Да, это какой-то приступ. Тебе надо показаться врачу. Не должно быть такой бурной реакции организма на смену обстановки, – Тушенцов старается, чтобы в его голосе не проскакивали ноты волнения, а взгляд оставался спокойным и поднимается на ноги, – сам идти сможешь? Тут один этаж остался до столовой, тебе поесть надо. Ошеломленный Онешко смотрит в спину Руслану, который даже не предложил ему помочь встать и продолжил подниматься, словно ничего не произошло. Стараясь не заострять внимание на обиде, он медленно встает на ноги и, держась за перила, продолжает подниматься, отмечая про себя, что ему стало немного полегче. Руслан идет, телом ощущая тяжелый взгляд на спине, и практически молится про себя тому, чтобы все эти симптомы, которые ему слишком хорошо известны, были всего лишь акклиматизацией.