Dum spiro, spero

Юлий уверенно перешагивал через грязные лужи, стараясь сохранить новые кроссовки и подвернутые джинсы максимально чистыми. За годы проживания в Питере у него выработалась стойкая привычка всегда смотреть под ноги, чего не скажешь о Никите, который свободно отдавал свои видавшие виды кеды на растерзание погоде. Друг, не обращая никакого внимания на месиво из воды и грязи, вышагивал справа от Онешко, широко размахивая руками. Юлик старался уловить эмоции Кузьмы, изредка поглядывая на его непроницаемое лицо. А тот, казалось, смотрел куда угодно, но только не на своего спутника. Лишь когда парни подошли к вагону Сапсана, Гридин резко повернулся к Онешко и не спеша заговорил: – Камеру взял? – Да. Еще штатив, зарядку, сменный блок и…, – устремляя взгляд в серое небо, парень пытался припомнить наличие своей аппаратуры в чемодане. – Паспорт? Страховой полис? – Кузьма со знанием дела загибал пальцы на левой руке, помогая другу быстрее соображать, – билеты на поезд? А на самолет? – Все при мне, – с широкой улыбкой Онешко похлопал себя по внутреннему карману ветровки. – Шмотки все взял, какие надо? – Братан, расслабься, я же всего на пару недель еду. – Чувак, мне не нравится эта затея. Все это слишком как-то…дико что ли. Я понимаю, что он наш друг и все дела, но он же там не на курорте находится. С чего ты вообще взял, что тебя пустят? – Бля, ну я же не маленький. У меня уже даже забронирована комната, я связался с персоналом санатория, там вообще не только с заболеваниями люди находятся… – Юлик, там больные люди. А если ты заразишься, ты об этом подумал? – Кузьма скрестил руки на груди и посмотрел на Юлия одним из своих поучительных взглядов. – Еще раз тебе повторяю: это не больница, а санаторий. Там нет людей с открытыми формами, там нет заразных. Туда приезжают на восстановление, на профилактику, на… – Однако же Руслан там далеко не на профилактике находится, – продолжал спор Никита, предпринимая все новые и новые попытки разубедить друга в его сумасбродном решении. – Камон, ты и сам знаешь, что у него не та стадия, когда помещают в закрытые лечебницы, – у Онешко начинали просачиваться первые гневные нотки в голосе, – и он уж точно не заразен. Кузьма от негодования всплеснул руками и схватил Юлика за плечи, заглядывая тому в глаза и желая отыскать там остатки здравого смысла. Люди, стоящие вокруг парней, потихоньку начинали заходить в вагоны поезда, и Юлик готовился сделать то же самое. – Стой. Юлик, посмотри на меня. Мы не можем знать, что там с его здоровьем. Он не выходил на связь уже месяца 3, если не больше. Может он вообще нас знать не хочет! Ты его последний ролик видел? Да на нем лица не было, он как…– Никита пытался перекричать гул толпы и эмоционально размахивал руками перед лицом Онешко. – Вот именно! Он на связь не выходит, а мы, как друзья, должны удостовериться, что с ним все в порядке, – игнорируя последние фразы, Юлий стоял на своем, – и я тебе предлагал ехать со мной, ты отказался. Значит – я еду один. Ну, все, давай прощаться. Номер у меня снят всего на 10 дней, так что скоро вернусь. Парень порывисто обнял Никиту, придерживая одной рукой чемодан, а другой похлопывая друга по спине. Кузьма не успел опомниться, как черная ветровка мелькнула в толпе пассажиров и скрылась в глубине вагона. Прошло минут 7 с того момента, как поезд скрылся с Питерского вокзала по пути в Москву, а Гридин так и продолжал стоять на месте. Ему не удалось уберечь Юлия от рискованного поступка, и теперь оставалось только надеяться на то, что его друг не повторит судьбу главного героя одной из книг, которую он читал много лет назад и название которой благополучно забыл.

***

За плечами у Онешко осталась пересадка в столице с поезда на самолет, и теперь он спокойно усаживался в кресло эконом класса рейса Москва-Геленджик, готовясь провести в воздухе ближайшие часа 4. Заняв свое место возле окна, парень, не дожидаясь взлета, достал телефон. На экране светились несколько сообщений от Кузьмы и Юры, и ни одного от Тушенцова. Впрочем, Юлий этому уже не удивлялся. За последние месяцы он привык, что СМСки уходят в один конец, оставаясь даже не прочитанными. Таков был Руслан. Никому не отвечал и не писал сам. Но регулярно выкладывал видео на YouTube. Только из них компания друзей и знала о том, что парень все еще жив и находится в относительно добром здравии. «А с чего ему умирать? Об этом даже думать не стоит. У него просто легкая форма туберкулеза. Не серьезнее гриппа, наверное». Так рассуждал Онешко последние полгода, пока Тушенцов находился на «профилактически-поддерживающем» лечении в санатории высоко в горах Геленджика. И Юлий напрочь отвергал любое предположение о том, что, если друг так долго задерживается в лечебнице, то дела обстоят у него не так радужно, как себе воображает Онешко. Он просто не верил в то, что здоровье Руслана может находиться в серьезной опасности. Не хотел верить. Еще раз открывая карту своего маршрута до санатория, парень проверял, все ли он правильно запомнил. «Так, с Питера до Москвы, потом до Геленджика, так…таак…Потом на автовокзал еду, там пересаживаюсь на рейсовый автобус. 1,5 часа дороги по горам и я у дверей лечебницы «Аврора», – бубнил себе под нос блогер, – «ох, ну и высоко же ты забрался». Действительно, порой Онешко казалось, что Руслан нарочно уехал так далеко, создавая физическую пропасть между ними. Именно между ними двумя. Юлик был почти уверен, что Тушенцов «засиделся» в санатории только для того, чтобы не сталкиваться лицом к лицу с тем, кто нуждался в нем гораздо больше остальных друзей. С тем, кто однажды рискнул, поддался эмоциям и совершил давно задуманный поступок – признался в своих чувствах. С тем, кто в ответ на свои слова получил лишь холодный пьяный поцелуй и отстраненное молчание. Онешко слишком хорошо помнит ту новогоднюю ночь, темный прокуренный подъезд и трясущиеся татуированные пальцы, которые были не в состоянии даже чиркнуть зажигалкой. Да, пожалуй, это было не самое лучшее время и место для признания Тушенцову в недружеской симпатии. Но на тот момент у Юлия отключилась всякая критическая оценка ситуации, и он просто выпалил все, о чем думал на протяжении длительного времени. Парень тогда ожидал всего самого худшего: начиная от матерных ругательств и заканчивая мордобоем. А получил невидящий ответный взгляд, неловкое прикосновение к затылку и самый короткий в его жизни поцелуй со вкусом горькой водки. Но это новогоднее «чудо» так и не получило продолжения. Руслан утром всем своим видом дал понять, что ничего не помнит, но слабая надежда уже зародилась в глубине сердца Юлия и ее было теперь не убить. Она жила даже тогда в начале февраля, когда Тушенцов сообщил Кузьме, что срочно уезжает на лечение на несколько месяцев. Жила она и все это долгое, бесконечно тянущееся время, которое парень проводил далеко в горах. Жила тогда, когда он оборвал все контакты с компанией друзей. Юлик продолжал надеяться, строчить Руслану сообщения и отшивать девушек. Когда после долгих раздумий, он принял решение посетить санаторий и в живую встретиться с Тушенцовым, в нем теплилась уверенность в том, что он заберет Руслана оттуда. Вернет его с гор на землю. Выходя из аэропорта в Геленджике и пытаясь поймать такси до автовокзала, Онешко мысленно порадовался тому, что не стал брать с собой теплые вещи, которые привык носить в Питере. В южном городе вовсю пекло августовское солнце, заставляя парня щуриться и беззаботно улыбаться. Казалось, что все вокруг: погода, приятные виды и дружелюбный водитель, вселяли в Юлия все больше веры в то, что он поступает правильно. И он старался не думать о том, что причины столь долгого лечения друга могут крыться далеко не в боязни нести ответственность за новогодние действия, а в физическом самочувствии Руслана. Ибо сердце, которое любит, не слышит голос разума.