Серьёзное нарушение субординации

Ночью всегда было легче, чем днём. Чертовы люди ночью уходят спать, и никто не отвлекает от работы. Мин Юнги любил балкон. Музыка здесь сочинялась лучше: он слушал шум города внизу, неспешно прикуривая одну сигарету от другой и растворившись в плавном, ничем не перебиваемом потоке мыслей. Так можно было провести несколько часов: неподвижно думать, пока сумерки, туманные от смога, густеют до спасительной темноты. Но бывают такие испорченные, насквозь проклятые дни, когда даже вполне безобидные занятия неизменно оборачиваются провалом. Юнги сбежал на балкон в надежде хотя бы поставить этот долбаный день на паузу, но вскоре понял, что не выйдет: стукнула дверь, раздался звук шагов, и тёплая голова уткнулась в спину. - Вали отсюда. Иди домой. Вместо ответа Чимин обвивает его руками за талию - маленькие пальцы, как всегда, еле торчат из огромных мягких рукавов. Мистер оверсайз. Иногда интересно, что он там прячет… Но не сегодня. - Вы простудитесь, хён. Как же он заебал, серьёзно. Ну, милый. Ну, говорит даже иногда умненькое. Сойдёт. Но не более... А сейчас и вовсе хочется его в окно выкинуть - и без него тошно, нахера лезет? - Я сейчас не в настроении, Чим. Отвали, а то огребёшь. Да ясное дело. Жалко, что ли. Зато пар выпустит... И пойдет дальше работать: перебирать худыми пальцами клавиши, копаться в крохотных окошках фильтров и переслушивать десяток одинаковых дорожек с таким видом, будто между ними есть какая-то разница. Сам Пак Чимин спустя неделю на студии едва сумел с микрофона звук снять. Юнги поначалу решил, что он просто лентяй или тупица; но через месяц стало ясно, что больше половины объяснений практикант пропускает мимо ушей по причине тотальной втресканности. Чимин мог залипнуть на сорок минут, исподтишка наблюдая, как хён во время монтажа откидывает темно-вишневые пряди с лица и задумчиво грызет штангу в языке. Незадачливый мальчишка был тут же отфутболен одному из помощников, и ситуация почти сразу наладилась. Проходили месяцы, и Юнги выбросил эту проблему из головы, как решенную – в конце концов, не он первый, не он последний. Однако это не мешало тонсену до сих пор подсовывать шоколадки в ящик стола, делать кофе, невзначай касаться рукавом и задерживать рукопожатие в пять раз дольше приличного. Сейчас он припёрся, конечно, из-за отвратительной ссоры с продюсерами, кончившейся только пару часов назад. Хотел поддержать – похвально, но сегодня Мин был склонен к вежливости еще меньше, чем обычно. - Разозлился?.. «Еще бы, блять, я не разозлился. С самого утра меня все выводят, буквально в очередь выстроились, - подумал Юнги, поддаваясь захлёстывающему раздражению. - Они, видите ли, не успевают. Я зато все успеваю. И сведение, и аранжировки, и мастеринг говна какого-то, которое в гробу видал... тьфу. С бывшим зачем-то разговорился. Но это ладно, это еще ничего. А вот нахера я сегодня столько выпил – это вообще, сука, загадка века. И погода мерзкая...» Мозг начал плавиться. Последнее время это происходило по любому поводу. - Ты добьёшься только того, что я сейчас разозлюсь на тебя. Чимин промолчал и чуть потерся носом об спину, обтянутую черной толстовкой. Композитор, собиравшийся было прорычать последнее предупреждение, удивленно застыл: кончики волос щекотали шею, и это было приятно. Приятно, чёрт побери, даже в такой день… И пахло вкусно - имбирь? Корица?.. Унизанные железками пальцы легко лежали чуть ниже рёбер. Он знал эту ненавязчивость, происходящую от боязни разозлить, усугубить, надоесть... Ссыт. Но стоит ответить, сделать любое движение навстречу - уберёт руки только вместе с одеждой, это как пить дать. "Чудовищно эмоционален, зачем-то все пихает в себя, потом взрывается и плачет, впадает в уныние и снова заталкивает переживания поглубже. И какой смысл, если все равно на лице все написано?.." Юнги дернул головой, отгоняя странные мысли о психологическом устройстве подростков. - А у тебя как дела? - не забота и даже не интерес, ни на грамм. Просто вежливо сменил тему. - Хорошо, - тихо сообщил Чимин, и Юнги всей спиной почувствовал волну мучительного напряжения, словно стажёр пытался удержаться на ногах. Грёбаная эмпатия. Пора избавляться от этого. Нахер эмоции. Нахер сочувствие. Его никто не жалеет, когда нужно. Нет, даже не так - это вообще не нужно!.. "Ладно, перед собой-то не выёбывайся". Конечно, и жалеют его, и любят, и восхищаются. Но все не те, не те, кого он хочет, кто ему нравится, чёрт побери!.. Вот в чем проблема. В Гуки. Бессильная злость, разочарование, глоток уязвленного самолюбия – этот чёрный коктейль присутствовал в меню по восемь раз ежедневно. Взболтать, но не смешивать, подавать с щепоткой раздражения. Детский сад, по-хорошему если. Но разве это облегчает ситуацию?.. Осточертевшие, давно истрепавшиеся от постоянного прокручивания мысли заставили втянуть половину сигареты зараз. Помогло: привычный вкус дыма слегка успокоил, но запах табака все время перебивался чем-то... Видимо, все-таки корица. Или апельсины?.. - Ты воняешь шампунем. Мелкий испуганно вздрогнул - вряд ли это можно было как-то исправить. Никаких идей. Немного послушав, как за спиной плескается паника, Юнги со вздохом накрыл рукой поблёскивающие в уличном свете кольца - сжалился. Почему бы и нет. И мгновенно почувствовал, как Чимина словно включили в сеть. Он только этого и ждал: крохотного знака, что прямо сейчас не пришибут. Чуть погодя - может быть, но не сию минуту. Мин с удивлением понял, что у него за спиной - напряжённый комок мышц. Больше. Тяжелее. Подрагивает от сдерживаемого взрыва. Сублимировать разве что, снять напряжение?.. Мысли стали съезжать в какие-то левые дебри. Хорош, приятель, злость - не повод... мы это уже проходили. Нахера это нужно? Кому? С другой стороны, может, получит желаемое и отвяжется... "Если понравится - не отвяжется, - ехидно прозвучало в голове. - А ему ох как понравится..." Тьфу ты, вот же накатило. Нет уж, хватит. Снять напряжение… Никто и не напрягался. Он убрал руку и услышал еле заметный, томный, разочарованный выдох. Прямо над ухом. «Полгода воздержания явно не пошли мне на пользу», - подумал Юнги, пытаясь отогнать безумную, пересвеченную картинку: мокрый, пылающий Чимин распластан под ним на полу и, выгнув шею, подставляет изгрызенные губы. Живот тут же стал наливаться глухой приятной тяжестью. Катастрофа. - Свали, последний раз предупреждаю, - голос, как всегда в моменты проблем с контролем, скатился ниже некуда. Должно быть, прозвучало достаточно угрожающе: практикант замер. "Что ты там мозгуешь, кретин? Съебись в ужасе, - затосковал Юнги, усиленно игнорируя неуместный всплеск фантазии. - Чего этот идиот добивается? Он что, бессмертный? Или не понимает, что лучше меня не беси…" Мягкий поцелуй - чуть позади шеи, слева, коротко и нежно. Как будто месяц целился. Наверняка так оно и было. «Я предупреждал». Повернулся, одной рукой, не глядя, отбросил окурок, другой аккуратно стянул с тонсена дурацкие очки в тонкой оправе. Взгляд под ними оказался радостно-удивлённый, подсвеченный голубыми линзами; ему шло, но он об этом ещё пожалеет. Аккуратно пристроив очки на подоконник, Юнги внезапным движением схватил стажёра за горло и пошел в комнату, волоча его перед собой и не заботясь об эффекте. Ногой пнул назад дверь - заебала хлопать. Медленно опустил юношу на покрытый звукоизоляцией пол, привычным движением сел сверху. Чимин запрокинул голову, захлебнувшись кашлем; идеальная укладка рассыпалась по полу. - Дай угадаю, - усмехнулся Юнги и чуть разжал хватку. - Решил, я не отлуплю тебя, если такой худой? Тот не нашёлся, что ответить – пытался восстановить дыхание. "Ч-чёрт... мысли он читает, что ли?!" - Могу тебя разочаровать: ты хоть и больше, но я зато больше тренился. "Кажется, имело место серьёзное нарушение субординации…" – напоследок промелькнуло в голове Чимина. Больше мыслей не было, даже идиотских. Он поискал ещё. Бесполезно: словно шаришь руками в горячей воде, выкрашенной в бешено-яркие, наркотические цвета. Он слишком долго этого хотел, слишком много сил потратил на самоконтроль - не пялиться, не трогать, не доставать. Нельзя. Неудачная влюблённость, бывает, не повезло. Через пару лет пройдет, первый раз, что ли... Решившись поднять взгляд, обнаружил рассеянное, задумчивое лицо: композитор словно прикидывал, как ему лучше приготовить кусок мяса. «Ты ему не нужен, это абсолютно очевидно. Он ведет себя так от скуки». Это становилось яснее с каждым новым обрывком информации, добываемой в коротких диалогах, от общих знакомых и из интернетовских завалов. Однолюб, но многоёб, язык-бритва и вообще идите все нахуй. Рассчитывать было абсолютно не на что – такое за километр видно, и почему он сорвался именно в этот раз - одному бо... хм. Это явно не тот случай. А сейчас, почти физически ощущая на себе холодный, оценивающий взгляд, не нашёл ничего лучше, чем глупо сообщить: - Я никогда не... не спал с парнем. Брови Юнги взлетели вверх. «Катастрофа», - упрямо повторил мозг, впрочем, на этот раз с каким-то даже облегчением. Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Пожалуй, мальчик действительно неплох: мягкие черты лица, просвечивающие голубые вены, красивые гладкие волосы - что он, чёрт побери, с ними делает?.. Не худой, но пресс отлично чувствуется... Кроме пресса чувствовалось еще кое-что, плохо сочетавшееся с ужасом на лице. "Прелесть какая, - усмехнулся музыкант. - Сам не понимает, что ему надо..." На пробу легко провел пальцами по шее и запустил руку в длинные русые пряди на затылке. В ту же секунду - полный набор: Чимин с рваным выдохом запрокинул голову, инстинктивно приоткрыв рот, маленькая рука соскользнула на бедро – получите и распишитесь, согласно приходной ведомости. Юнги даже немного пожалел его: и правда втрескался, бедняга, а кожа совсем тонкая… "Или сделать как следует?" - размышлял он, рассеянно оттянув воротник песочно-серой кофты. За воротником обнаружились ключицы - в любом случае слишком белые, гладкие и симметричные. - Нет, это никуда не годится, - пробормотал Юнги. Наклонился, проигнорировав очередной приступ паники, и стал методично наводить красоту. Испуганные постанывания быстро разозлили его: вцепился зубами в самую красивую мышцу, идущую от шеи к плечу, и оставил уродливую багрово-синюю отметину. Внутри мягко пульсировала нарастающая тяжесть. Чимин нерешительно протянул руку и отвел ему чёлку с глаз. Юнги дернул головой: - Ненавижу это. Стажёр покорно опустил глаза. А потом зарылся пальцами в волосы и нежно погладил по затылку. "Провоцирует?.. Серьёзно, что ли?!!" Привычного неприятного ощущения не было. Он делал это по-другому - не восторг, конечно, однако... вполне сносно. И всё равно - совсем охренел! Юнги с рычанием нагнулся вниз, но одно из колец вдруг зацепилось и больно дёрнуло его за волосы. Чимин в ужасе замер, рычание стихло. - Знаешь, если я ещё сомневался... - мягко промурлыкал музыкант, медленно выпутывая из темно-вишнёвых прядей маленькую руку и поднося её к губам, - То теперь абсолютно уверен. - В чём?.. - Тебе пиздец, - умиротворённо сообщил он и стал зубами стягивать кольца. Юноша со свистом втянул воздух. - Я тебя поранил? Привыкай, - не торопясь, осмотрел руку и начал зализывать оставленные на костяшках ссадины. Вообще Чимин ожидал чего угодно, но не этого. Когда стало понятно, что руководитель практики сегодня настроен на развлечения, он морально приготовился к десятиминутному сексу с последующим игнором. Впрочем, игнора точно будет ещё море, уж в этом он профессионал... но тогда зачем так издевается? Бог с ними, с укусами – зачем разговаривает?! Закончив со второй рукой, Юнги отбросил горсть влажных побрякушек на диван; они тонко звякнули друг об друга. - Ну, что еще есть?.. Была еле заметная цепочка вокруг шеи и серьга - серебряная капелька в левом ухе. Признаваться не хотелось, но Мин разобрался и без подсказок – цепочку тут же разорвал, отшвырнул в угол и пояснил: - Мне лень. Куплю такую же. Оставленную алую царапину тоже методично зализали. Касания упругого мокрого языка к ссадинам заставляли выгибаться и скулить: ощущение было, что никакой кожи нет вовсе. Маленький шарик штанги, иногда задевающий шею, по температуре был где-то между калёным железом и поверхностью сверхновой звезды. "Буду ходить в ожогах, - мелькнула обречённая мысль. - Пантенол где-то валялся... где..." Хён невыносимо медленно путешествовал от ключицы вверх к мочке уха. Сразу было ясно, что человек занимается любимым делом и торопиться ему некуда. Действительно, зачем спешить: рабочий день закончен, сегодня среда, а значит, даже студию закрывать не нужно... Наверняка он мог посвятить этому развлечению целый час. Или пять. Однако Чимину было уже попросту больно - мышцы на животе сводило судорогой, сердце истерически колотилось, лоб щекотали капли пота. Сейчас Юнги наклонился вперёд, и давление на джинсы слегка ослабло, но когда он сядет обратно... Впрочем, намекнуть на это - только усугубить ситуацию: чёртов садист добрался наконец до уха и с интересом посасывал и грыз серёжку, попутно запустив под кофту загребущие пальцы. Безразмерный плюшевый мешок ничем ему не мешал - руки заскользили от живота к груди, на обратном пути сдавили рёбра, ощупали талию. Факт, что на джинсах нет ремня, был поприветствован довольным урчанием, после чего серёжка расстегнута прямо зубами. Надо срочно что-то делать. Так и умереть недолго, пока этот инквизитор наиграется. - А можешь... - спустя полминуты сосредоточенных усилий. - Что? Чуть погромче, малыш. Твой голос пока должен быть на месте. - ...Можешь штангу себе сменить без рук?.. В ответ Мин Юнги с сочувственной усмешкой сказал кое-что. Из пяти слов практикант знал только три, но никакого желания понять фразу полностью не испытывал, потому что даже известные слова складывались в нечто чудовищное. Он покраснел так, что кровь в ушах зашумела; хён тем временем, устраиваясь на закаменевшем животе поудобнее, спровоцировал очередной нетерпеливый, мучительный стон. - Тихо, тихо... я тоже голоден, - если это должно было успокоить, то он что-то напутал. - Но ты точно уверен? - Да... - Хорошо подумал? - явное, неразбавленное издевательство. - Да. Я, блять, очень хорошо подумал, - вежливо заверил Пак Чимин слегка прерывающимся голосом. - Если угодно, я за последние два месяца вообще ни о чем больше не думал. Может вам... нннха!.. - очередной синяк на плече. - Расписку дать?.. Юнги даже отвечать не стал – это уже ничего не изменит. Пожалуй, даже можно было слегка разбавить обстановку. - Любишь сладкое, кажется? Тот неуверенно кивнул, теряясь в догадках; Юнги вдруг слез и направился в угол комнаты. Чимин спрятал лицо в трясущихся руках. Передышка была очень кстати: перед глазами пульсировали кислотные полосы. В углу стеклянно звякнуло. С трудом оторвав голову от пола, стажёр близоруко сощурился: что там вообще находится - стол, полка?.. Сейф, вот там что. А в сейфе – он много раз видел – целый океан алкоголя. Юнги и правда вернулся с двумя широкими стаканами: один опрокинул в себя и тут же снова долил, а ему протянул другой, с чем-то густым и матовым. Чимин осторожно понюхал – карамель, спирт, какао. - Не ссы, виски поить не буду. Если ты здесь умрешь, меня заманают проверками. Это «Бейлиз»… - бесцветная улыбка. - Держу для девочек. Практикант смущенно уткнулся в стакан; представив, что хён сейчас уйдет (уже курит!..), выглотал всё за один заход, обжёг горло и снова неловко закашлялся. - А еще есть?.. Юнги не смог сдержать улыбку. Всё-таки странный день сегодня, полный провал самоконтроля. - Нет уж, хватит с тебя, - отобрал стакан и поцеловал глубоко и требовательно, примешивая к липковатой ликерной приторности вкус виски и табака. Сразу же захотелось пить. Волна резкого электрического возбуждения рванула из живота вверх до затылка, врезалась в него и затопила до самых коленей. Мин вдруг опять разозлился на идиота, раздразнившего его своей дурацкой неуместной нежностью. В конце концов, на его месте должен быть другой... другой... В голове произошло нечто беспрецедентно стрёмное. Алкоголь, смешавшись с захлестнувшей ностальгией, на секунду вдруг словно переплавил округлое лицо с пухлыми губами в другое – с прямым носом, острым подбородком и огромными галактическими глазами. Точно так же обнимал. Точно так же неумело крутил ручки пульта и терпел несносность... И точно так же стонал под ним. - Гуки... - Что?.. Это однозначно было слишком. Мутное наваждение рассеялось; обнаружив перед собой студента, Мин схватил его за запястья и озверело пригвоздил к полу. Дождался, пока тот, утопленный в новое чувство, попытается дёрнуться и осознает. Довели, блядские омеги. Теперь получит - пусть и не тот, что нужен... - Хён... - Громче. - Х-хён... пожалуйста. Я хочу, чтобы вы... Вот так. Да, так сойдёт - без возможности пошевелиться, доведённый до полуобморока смесью страха, невыносимого желания и алкоголя, умоляющий взять его, содрав об пол белоснежную спину. Должен был знать, куда лезет. Когда его рука наконец расстегнула на стажёре джинсы, нескольких точно рассчитанных касаний хватило, чтобы перепачкать пальцы. - Хорошо, - похвалил он и провёл по губам Чимина, оставляя белёсые капли. Тот, не задумываясь, механически облизал - уже плевать. Сознание брезжило смутно. - Ну а теперь, когда ты можешь адекватно воспринимать ситуацию... - очень смешно, юморист хренов. - Теперь... моя очередь. Так цунами накрывает неподвижный, беззащитный, крошащийся берег, заслонив солнце. Барахтаться бесполезно - одна рука пригвоздила плечо к полу, другая придерживает голову, чтобы губы не размыкались ни на секунду. Кислород нахер не нужен, диван в полуметре - тоже. Лихорадочная, раздражающая возня со своим ремнём; в последнюю секунду вспомнил, что неплохо было бы на первый раз войти поаккуратнее. Голод почти пересилил, Чимин заскулил и испуганно дёрнулся, но хён был словно сделан из стальных канатов – руки не сдвинулись ни на сантиметр. - Расслабься, маленький... могло быть и хуже... - шепотом в самое ушко, подсластить. Тот кивнул, опустив дрожащие ресницы - можно. Сцеловал слезинку, разогнался, лаская изуродованную шею невнимательно и утешающе; Чимин отвечал на поцелуи с настойчивой нежностью и норовил переплести пальцы. Вот же дурачок… Потянулся снова к волосам и отдернул руку; Юнги, плюнув на привычки, разрешил обнять голову. Уже не сдерживаясь, прижал всем весом, впечатал в пол. Губы, опухшие и воспалённые, были вопиюще прекрасны - как теперь на них смотреть в девять утра? Чуть приподнялся, сменив угол – и в ушах заплескался хриплый, неожиданно низкий стон. - Что с голосом?.. В ответ маленькие руки метнулись вниз и впились в бёдра. «Вот как. Ну, это легко устроить…» Сунул язык – поиграться со штангой; левой рукой, не отрываясь, нашарил куртку, скомкал и подложил стажёру под спину, приподняв за талию. Приник снова, вошёл на полную - и зажал ему рот рукой: - Тссс! Не кричи так... Охрана внизу... Но отнял руку и повторил ещё раз, и ещё, входя в ритм - к морскому дьяволу охрану эту, в конце концов, им не привыкать. Чимин бился в истерике - пальцы намертво вцепились в чёрный рукав, кожа бросает влажные отсветы. Ради этих звуков можно было мучить его сколько угодно. "Запишу как семпл и вставлю в трек", - почти не задумываясь, решил Юнги. То, что для этого как минимум придется повторить, мелькнуло где-то секундной помехой и бесследно испарилось. Напоследок снова впился в самое вкусное место - высоко, под самой челюстью, чтобы не смог спрятать. Кремом ТАКОЕ не замазать, он все-таки не гримёр. Вот пусть так и ходит, чтобы... Чтобы - что?.. "Чтобы все знали, что он теперь мой" - признался, перешагнув через себя. После этого голова стала восхитительно пустой. Чимин думал, что дышать нормально уже не выйдет никогда. Ну, то есть чтобы просто берёшь и дышишь, а не проталкиваешь в себя воздух насильно, потому что глупые лёгкие отказываются его втягивать через саднящее горло. Он был уверен, что кроме боли и унижения не почувствует ничего, и успел поймать себя на удивлении: это оказалось ничем не хуже чувства обладания, которое он испытывал с девушками. "Это ведь две стороны одного и того же, не так ли? - медленно размышлял он спустя несколько минут, разглядывая встрёпанный темный профиль, украшенный нимбом уличного фонаря. - При чём здесь унижение, если было так приятно?.. И разве он не был моим - хоть на секунду, разве не принадлежал он мне в этот момент так же, как я ему?.." Щелчок зажигалки, звон стаканов. Огонёк у окна вспыхивал и снова гас, заволакиваясь дымом; любой намёк на поступательные движения заставлял сладко прикрывать глаза и снова прокручивать в голове последние несколько минут (прошло почти два часа, но Чимин бы не поверил, даже если бы об этом сказали в новостях). Он прекрасно понимал, что это всего лишь гормоны, но развеивать волшебную пыль в голове всё равно не хотелось; он оторвал себя от пола и пошел, покачиваясь, к окну. Юнги же чувствовал, что проваливается в болото, полное отвратительного, липнущего страха. «Только не снова. Привязанности ебучие... Последнего раза хватило: чуть не сдох». Спустя год тяжелой, ежеминутной психологической работы он почти выправился, почти починился, отломив ради этого часть себя. И всё сначала? Нет уж. Оттолкнуть, обидеть, прогнать - хватит, и так облажался. - Думаешь, это что-то значило? – услышав шаги, обернулся и скривился как можно презрительнее. Становиться куском замороженного гранита (гранита ли?..) он в своё время научился превосходно, впору мастер-классы давать. Чимин словно врезался в стену; очаровательная меланхоличная улыбка очень медленно сползла с его лица. - Нет. Просто хотел украсть ещё пару минут, - спокойно ответил он и поклонился, только губы дрогнули. – Доброй ночи, хён. Хлопнула дверь. - Проклятье, - простонал Мин Юнги и направился к сейфу.

***

Осознание, что никто до него, льстило. Льстили синяки, темнеющие на шее и запястьях. Чёрт побери, да он весь, появившийся утром, был одним большим комплиментом - и охрипший голос, и опущенные ресницы за стёклами очков, и то, как испуганно он вздрогнул, когда к нему обратились… Надо отдать мальчику должное - он не лез и не надоедал. «Не понравилось? Было непохоже». Юнги, усилием воли отбросив всю эту хрень, с головой закопался в работу и рухнул в кровать только под субботнее утро. По плану должен был последовать отдых, но стоило заснуть, как всё покатилось к чертям: маленькие руки гладили по спине, пушистая светлая голова упиралась в живот, мягкие, пухлые губы спускались ниже и вытворяли совершенно невообразимые вещи. Всю ночь метался в огненной постели, как от лихорадки; наутро голова ныла так, словно по ней засветили микрофонной стойкой. «Говорила мне аджумма: Мин, не спи со студентами... И почему я её не слушал... Интересно, как он вообще сдерживается?» Чимин не сдерживался. Он просто был на успокоительных - чтобы хоть как-то снять нескончаемый психозный голод. Конечно, вредно, но питаться одним шоколадом еще вреднее. Изощренные пытки, секунды искреннего сочувствия, острое удовольствие и последняя равнодушная сцена - всё это, бредово контрастируя, смешалось в какое-то адское наркотическое топливо, и казалось, переполненная им голова вот-вот сдетонирует. Навязчивые мысли преследовали с каждым взглядом, с каждым поводом для диалога. Он уже не мог разобраться, что ему нужно. В четверг проснулся удивительно бодрым, но, зайдя в ванную, схватился за голову: шею покрывали жуткие, багрово-черные отметины, на боку - полосы от ногтей, вдоль позвоночника и на лопатках - ссадины чуть ли не с ладонь. В довершение всего любимой серьги в исцарапанном ухе тоже не оказалось. «Наверняка он её съел», - мрачно подумал Чимин и, зажмурившись, влез под душ; содранная кожа взвыла от еле тёплой воды. Перед выходом повозился с консилером, когда-то украденным у подруги. Какое там: этот кошмар, наверное, и фасадной краской теперь не замазать. Кое-как приведя себя из вида "только что изнасиловали трижды" к виду "вчера повеселился с девушкой", потащился на студию. Ещё из коридора услышал, как Юнги раздает кому-то за битые файлы, отправленные по почте; от одного голоса подогнулись колени. Уткнул глаза в пол - и ох как зря: там был ПОЛ. Ну, тот самый. Это что теперь, каждый день вот это всё?! Вечером разревелся, глянув в зеркало: он никогда не считал себя красивым, а теперь ещё синяки эти и глаза опухшие... На следующих выходных, когда объём выпитого зашкалил за две нормы, а время перевалило за полночь, телефон стал жутко неудобно ощущаться в композиторском кармане. Сосредоточенный поиск причин, по которым пользоваться телефоном не стоит, никаких результатов не дал. «Чимини». Да ладно, быть не может! Кто его так записал?! «Как ты?» Тишина. Двадцать минут. Час. Три. Простая идея, что в такое время человек уже может спать, так и не осенила, поэтому уснул уже под зазеленевший край неба, покрывая ровным слоем проклятий серьги, секс, бывших, свой долбаный характер, а также всех безмозглых стажеров, какие только найдутся на планете. Утром диод на телефоне дружелюбно подмигивал синим. Бессмысленно протаращившись на него с минуту, Мин грохнулся с кровати. «Не очень. А ты?» Обнаружив в заднем кармане джинсов серебряную серёжку, Юнги задумчиво покатал её в руках, как следует размахнулся - и передумал. С раздражением запихнул обратно, едва успев состроить кирпичное лицо перед приходом менеджера. И снова тишина. День, два. Дежурные утренние и вечерние улыбки. Отвечать не стал. Конечно, до очередной продюсерской пьянки в центре: «Нормально. Но мы трахались одетыми, и я хочу это исправить». Чимин моргнул, поднял очки на лоб и протёр глаза, поднеся телефон поближе. Не показалось... Секс никогда ни к чему не обязывает, он считал так довольно давно. И никаких, прости господи, "отношений" тут быть не может, это ежу понятно. Опасаться в целом нечего: ещё один раз, а также десять или двадцать последующих (в груди ёкнуло) ничего не изменят. Но не подсесть бы... Задумавшись, прикрыл глаза - и низкий голос снова зазвучал около уха: "Ты точно уверен?.." "В конце концов, ему сейчас тяжело. В любом случае надо съездить..." - скомканное, наспех придуманное, никуда не годное оправдание. Любое. Пока оно додумывалось, пальцы уже отстучали смс. «Прямо сейчас?» «Через 20 минут. И без опозданий». Чимин схватил рюкзак и выпал из двери в незашнурованных кроссовках: это не шутки, хён и на работе за опоздания мог... кхм... наказать, хоть и в переносном смысле. А теперь это и вовсе обретало крайне пугающую перспективу. - Бейлиз кончился, - поприветствовал его дымный силуэт у балконной двери. - Я его вчера выпил. Не понимаю, как ты жрешь эту мерзость. - Ничего, - улыбнулся Чимин, по обыкновению, смущенно пряча руки в рукава. - Мне всё равно сейчас нежелательно... - Залетел? - ухмылка. - Только не говори, что от меня. - Очень смешно... - Антибиотики? - Транквилизаторы. Юнги резко обернулся, волосы выбились из-под капюшона. Он затушил окурок, спрыгнул со ступеньки, отделяющей балкон от студии, и приблизился. - Охуел? Пах он только дымом, холодом и одеколоном. - Ты что, трезвый, хён?..- ужаснулся Чимин. - Я задал вопрос. Ты охуел, колеса жрать в девятнадцать? - И-извини... - Нет уж. Ты снова облажался, а я тебя предупреждал, - опустил ладонь на шею, сжал, обжигая дыханием. "У него действительно моя серёжка в ухе?.. Я сейчас упаду. Мне, походу, в позвоночник молния ударила". Стояли, соприкоснувшись лбами, точно зная, что произойдет дальше, уже изнывая от нетерпения, но делая вид, что ещё ничего не ясно. И вообще, знаете, штатная ситуация. - Дай угадаю... Я огребу, если полезу?..