Мечта идиота

За несколько недель йотуны умудряются восстановить магический фон более чем на половине зараженных земель. Довольно впечатляюще, даже если прибавить месяц, который они торчали в Свартальвхейме до официального объявления. Хуй их знает, как они это сделали, но жить там все равно никто не торопится. Цверги проводят раскопки разрушенных городов, потом привозят на около экваториальные острова свои находки, где уже наши люди осматривают артефакты, практически ничего уничтожать не приходится, и мы сквозь зубы разрешаем йотунам и цвергам вывозить то, что им нужно. Тем более, что все, что им действительно нужно, вывозится с материка в обход нашей таможни. Ебать, ситуация просто смешнее некуда, если подумать. Действительно важные артефакты они вывозят с материка контрабандой, нам показывают всякий шлак, позволяя нам думать, что мы контролируем ситуацию. Мы знаем, что они показывают нам всякий шлак, но проверяем его, позволяя им думать, что они позволяют нам думать, что мы контролируем ситуацию. Они знают, что мы знаем про контрабанду, и стараются особо не наглеть, чтобы не испытывать наше терпение и позволять нам думать, что мы позволяем им думать, что они позволяют нам думать, что мы контролируем ситуацию. Большая часть йотунских реликвий, контрабандных и нет, действительно возвращается в храмы, меньшая часть — оседает в царском хранилище, окруженном защитной магией, впускающей только членов семьи. Что же касается цвергов, то у них там целая система складов по всему материку разной степени секретности, закрытые чарами от взора Хеймдалля. Но я не собираюсь шариться по этим объектам, у меня не так много времени, чтобы изучать все, что они натаскали из полусгнившего мира эльфов. Я хожу по тавернам, пью их охуительный грог и рассказываю истории. На мой голос наложены легкие ораторские чары, благодаря которым цверги слушают меня так внимательно, что аж рты разинуты, а истории, кстати говоря, вполне себе правдивы. О том, что царский сын пытается за спиной отца повторить оружие, которое когда-то создали эльфы, что за этим они и восстанавливают противоположный материк, что они там уже даже нашли какие-то технологии, но пока не разобрались окончательно, как ими пользоваться, так что собираются провести несколько экспериментов. Продолжение народ додумывает сам. Все понимают, что если что-то наебнется, они, блядь, все дружно повторят судьбу злоебучих эльфов, разлагающихся заживо на изолированных островах. Но возможно, правительству удалось бы как-то успокоить народ, или тот сам угомонился бы потихоньку, если бы я не наложил беспокойные чары на некоторые слова, например, «эльф» или там «мертвые земли», чтобы каждый, кто произносил или слышал эти слова, начинал ощущать легкий душевный дискомфорт. Творить что-то более серьезное нет никакой необходимости, я и без этого чувствую, как родная стихия начинает потихоньку подминать под себя ситуацию в Свартальвхейме, как она бежит по моим венам, направляя мою магию и одновременно позволяя мне направлять себя. Ощущения великолепные, но повергать мир цвергов в хаос в мои планы не входит, так только, немного бардака устроить, к чему мне привлекать лишнее внимание. Наша разведка достала имена всех, кто связан с восстановлением мира и вывозом оттуда всего полезного, раздобыла все адреса, самостоятельно прошерстила суперсекретные склады и доложила мне обо всем важном и любопытном, кроме того некоторые наши ребята еще и умудрились запустить дезу, и я просто тащусь от их профессионализма. Я был уверен, что подобные методы при отце не поощрялись, но, поглядев на слаженную работу Серых Плащей, понял, как многого я не знал. В общем, несколько недель все шло просто прекрасно: йотуны с цвергами активно делали из нас идиотов, Военный Совет искренне по этому поводу возмущался, Малый Совет радовал разными интересностями, а Внутренний... О, Внутренний Совет пошел на второй заход по выебыванию моих мозгов. Дело в том, что нидевеллирцы закончили строить барьер. Вот так вот, блядь, внезапно, на полтора месяца раньше обещанного срока, они сдали работы, получили оплату и упиздовали восвояси под наше дружное охуевание от чьей-то продуктивности. Так что теперь Асгард был окружен прозрачно-золотым кольцом, на который предстояло навесить магическую защиту. Ну, ту самую защиту, проекта которой до сих пор не было. Мимиру, похоже, только этикет не позволяет откровенно называть меня Ваше Распиздяйство, но в глазах читается все, и буквально каждый сука ебаный Совет начинается со слов как вы все знаете, Асгард уже почти год находится без защиты, да ты, блядь, стебешься, я понять не могу. В общем, не дожидаясь, пока он выебет меня моим же Гунгниром, я снова навесил тот же защитный купол, который использовал раньше, и который я снимал на время, пока на границе тусили гномы. Во второй раз фокус не удался, и отделаться от Мимира не получилось. Он пришел ко мне после Совета, когда я сидел в одной из комнат отдыха и разбирался с новыми данными от разведки, сказал, что у него ко мне важный разговор, не терпит отлагательств, решается судьба всех Девяти миров, ох, ебать-ебать, перепугался я, что, что могло случиться, еще час назад все, вроде было хорошо, не прямо заебись, конечно, но весьма неплохо. Мимир садится в соседнее кресло, глядит на меня своими печальными глазами, в которых отражается вся необъятная мудрость нашего мира и заводит разговор, естественно, о защите Асгарда. Просто осознайте, он выпил почти десять тысяч чашек чая, съел все закуски, которые принесли слуги, и семьсот восемьдесят тысяч раз, и я почти не преувеличиваю, повторил, как это важно, чтобы у Асгарда была магическая защита, как будто я не понимаю, что это важно, да я лучше него вообще это понимаю, он даже представить себе не может, как кровно я заинтересован в том, чтобы Асгард был безопасным местом, с моими-то врагами. В общем, я немного в ахуе, если честно, я, конечно, понимаю, что он Глава Совета и все такое, но он что, и до отца так же доколупывался по любому вопросу, или дело во мне, но своего он в итоге добивается, и я обещаю лично заняться ебаным проектом, и даже о сроках мы договариваемся — до конца года. Не в смысле этого года, а года, который Асгард стоит без защиты. То есть до того дня, как пройдет ровно год со дня нападения на Асгард. И смерти мамы. Вот как-то так и шли дела, ничего не предвещало беды, как вдруг одним прекрасным утром в Асгард прибывает посол цвергов и заявляет, что йотуны, работающие в Свартальвхейме, наткнулись на какие-то технологии, которые они тайком вывезли в свой мир, чтобы построить там у себя оружие, которое, очень возможно, будет способно уничтожить даже Асгард, да к тому же работать с йотунами становится невыносимо, они агрессивны и уже не раз нападали на цвергов, так что цверги боятся, что йотуны не побоятся использовать украденные ими технологии против Свартальвхейма, и поэтому если это возможно, им бы очень хотелось получить от Асгарда военную помощь, чтоб выгнать ледяных великанов нахуй. Я внимательно его выслушиваю и обещаю отправить к нему завтра же отряд своих лучших воинов. А сам думаю вообще-то военное вмешательство Асгарда в мои планы не входило, неужели они как-нибудь сами не разберутся? А потом думаю три часа назад я слушал примерно все то же самое от йотунхеймского посла. Они что там, блядь, сговорились что ли? Вот только йотун рассказал мне куда больше интересного. Например, то, что, оказывается, вскоре после нападения Малекита цверги сделали ровно то, что хотели сделать и мы — прошли по его следу и нашли и другие корабли темных эльфов. Что цвергам удалось отправить корабли на планету, но порты, координаты которых были вбиты в компьютеры, находились в мертвой зоне, поэтому, чтобы добраться до технологий эльфов, цверги заключили договор с Йотунхеймом, пообещав им все, что их душа только пожелает и даже больше. Что Йотунхейм во все это ввязался единственно лишь за тем, чтобы получить свои реликвии назад, и тогда еще понятия никакого не имел о кораблях. Что цверги искали и, кажется, нашли записи эльфов, по которым могут построить новое магическое оружие массового поражения, и тогда всем придет большой пиздец. И что йотуны сообщают сейчас нам всю эту информацию, исключительно исходя из долга, так как у нас с ними все-таки мирное соглашение, которое они очень-очень уважают и чтут. В общем, ситуация такая, что просто сказка: два мира заключили за нашей спиной союз, разнюхали друг у друга кучу секретов, а теперь сами же друг друга наперегонки и сдают, и мне бы сейчас скакать от счастья, потому что дадада наконец-то могу создавать хаос сколько душе угодно и творить зло-о на благо государства. А вместо этого я сижу весь в печали, и у меня началась какая-то меланхолия, делать ничего не охота, только сидеть и страдать от того, как мне хуево и как я одинок. От нечего делать даже прогулялся к той тюремной камере, из которой когда-то сбежал. Все еще никем не занята, вся сломанная мебель изнутри была вытащена, а в углу аккуратно складированы мидгардские книги вперемежку с теми, которые приносила мне мама. Тут на меня наконец-то и накатили мысли, от которых я девять месяцев уже успешно отгораживался. Накатили сразу, я и обдумать ни одну из них не успел, только почувствовал их совокупную тяжесть, даже дышать сложно стало. Мы не оплакиваем ушедших. Они сейчас в Вальгалле, она, Бальдр, да и многие другие, пируют и веселятся. Надеюсь, Бальдр не рассказывает ей всякие истории о наших с ним пьянках, а то в Асгарде я слыл трезвенником, никогда не пил на пирах больше трех бокалов вина, все-таки при родителях — не комильфо. Или ту стремную историю, когда мы однажды с ним почти неделю не вылезали из какого-то борделя в Льюсальвхейме, опробовали все сорта местной курительной дряни, запивали это всеми видами алкоголя и перепробовали, ну, наверное, не все, но огромное количество сексуальных услуг, какие они только могли предоставить, а нужно сказать, что в плане экзотической ебли светлые альвы просто ебаные гении, хули нет, когда вдохновение в воздухе разлито. А когда в головах у нас наконец-то прояснилось, мы тут же вернулись в Асгард, и мне было так дико стыдно, что я придумал историю о том, как чуть ни развязал войну между двумя королевствами в Мидгарде, но, кажется, мне удалось там снова всех помирить, а Бальдр мне с этим помогал. До сих пор рад, что некоторые вещи я просто не помню, настолько был пьян и обдолбан. Надеюсь, Бальдр понимает, что мне когда-нибудь еще придется матери в глаза взглянуть, не хотелось бы потом вечность ее подъе... эм, подшучивания на эту тему выслушивать. Я даже слегка улыбаюсь этой мысли. Да, так намного лучше, но от чувства дикой тоски не спасает все равно. У меня в груди как будто дыра, ничего смертельного, прожить с ней вполне можно, но заполнить ничем уже не удастся. Никогда. И я думаю о всех тех часах, которые я мог бы с ней провести, но был слишком занят чем-то другим, о всех тех вещах, которые я мог бы с ней обсудить, ее мнение о которых мне так хотелось бы сейчас услышать. Узнай она, какую дичь я сейчас в Девяти мирах творю, я уже представляю ее строгий голос, произносящий так, Локи Одинсон, будь любезен, объясни и дальше по тексту. Как же мне сейчас стыдно, что я злился на нее, когда она приходила ко мне в тюрьму, а мне хотелось казаться гордым и независимым, не нуждающимся ни в ком и ни в чем, даже в ней. Я просто ебанат. Нахуй мне сдалось признание отца, когда у меня уже была ее любовь? Если бы я только мог вернуть все назад, я бы ни за что не стал устраивать тот цирк с конями и отцовским троном, я бы сказал ей, да ебись оно все трехфазным током, мам, погнали в Льюсальвхейм, наложим чары на прислугу в одной королевской резиденции, там есть горы, склоны которых покрыты сапфирами, и закат там просто охуенный. В общем, сказать, что во дворец я возвращаюсь просто никакой, это ничего не сказать. И Сиф, ждущая меня в кресле в моей любимой зале для отдыха, была, конечно, последним человеком, которого я хотел видеть. — Сиф, если честно, у меня сейчас нет никакого настроения ругаться, — говорю я, закрывая дверь и накладывая звуконепроницаемые чары. По моему опыту, просить Сиф что-то не делать, а тем более не высказывать ее ценное мнение обо мне — бесполезная трата воздуха, так что без особой надежды на удачу я сажусь в соседнее кресло. — Ладно, хорошо, выговаривай мне все, что хочешь, только давай быстрее. — Кого ты отправляешь завтра в Свартальвхейм? — сразу спрашивает она. — Бля, я забыл про Свартальвхейм вообще, — качаю я головой и спрашиваю: — А кого посоветуешь? — Можно, я туда завтра отправлюсь? — тихо спрашивает она. В другой день я бы удивился таким странным интонациям в ее голосе, но сейчас мне как-то похуй, ну расстроена, похоже, из-за чего-то, а кто сейчас счастлив? Так что я пожимаю плечами и соглашаюсь. Иду к двери, зову одного из стражников, отдаю ему поручение передать мое распоряжение Тюру и отряду Сиф, а сам возвращаюсь в свое кресло. — Что-то еще? — спрашиваю я, видя, что уходить она не собирается, а в следующую минуту убеждаюсь в этом, когда она достает из-за кресла кувшин эля. Вот это поворот. Я наколдовываю стаканы, и она разливает. — Скажи мне, Локи, — говорит она при этом, — почему мы с тобой все время ссоримся? — Потому что любим друг друга? — шучу я. — Только давай без этой пошлятины про расстояние от любви до ненависти, — отмахивается она, пододвигая мне один стакан и ставя кувшин на середину стола. — Ладно. Не знаю, Сиф, так уж исторически повелось. — Вот и я не знаю. Вот думаю иногда, что в половине случаев даже не помню причины наших ссор. — Ну, в последнее время, в основном, из-за моего безмозглого правления, — напоминаю я ей. — А что делать, если оно безмозглое? Даже Вольштагг уже считает, что с царем что-то не так, предлагал мне сегодня отправиться в Мидгард и вызвать Тора втихаря от тебя. — Так что, ты меня сейчас отвлекаешь, пока Вольштагг в Мидгарде разговаривает с Тором? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня неприятно пересыхает во рту. Ой, сердце, кажется, удар пропустило. — Нет, он в казарме. Когда прибыл посол из Свартальвхейма, я убедила его подождать с этим. Ладно, за что пьем? — спрашивает она, поднимая стакан. — Ты мне скажи. — Ну, давай, чтобы ситуация с Йотунхеймом и Свартальвхеймом удачно разрешилась? — Отлично. Мы сидим, пьем и молчим, как долбаные идиоты, потому что о чем говорить, ни один из нас понятия не имеет, видимо, только ругаться мы с ней всегда и могли, короче, сидим, каждый в своих мыслях, допиваем стаканы, разливаем еще по одной. — А эту за что? — Не знаю. Чтобы мечты исполнились? — Ой, давай без этого. — Тогда... Чтобы надежды оправдались? Как-то мрачно, но мы пьем, а потом я вспоминаю и тут же спрашиваю ее, почему она не рассказала обо мне Тору, когда он был в Асгарде. Она тяжело вздыхает, а потом говорит, что к слову как-то не пришлось. Пиздит, однозначно, так что я ей говорю да брось, Сиф, мы с тобой впервые в жизни сидим вдвоем эль пьем, не порти момент своим неумелым враньем. А она говорит, что я тоже постоянно вру, но я и не спорю, так что с Тором? Отвечает, что она посидела с ними тогда минут двадцать, выпила одну кружку и ушла. Ей на дежурство на следующий день нужно было заступать, так что вот. Она, конечно, очень рада была его видеть, но, если честно... Да пошел он? Да пошел он. Мы разливаем по третьей, на этот раз она спрашивает, за что будем пить, и я вспоминаю мидгардскую традицию, которой научил меня Велес: — Третий тост — за любовь. Это было зря. Мы чокаемся. Делаем по глотку. А потом она давай в слезы. И пиздец. Сижу я дурак дураком со стаканом эля в руке, в голове уже слегка шумновато становится, а напротив меня в кресле сидит Сиф и заливается слезами, и я в душе не ебу, что делать. Утешать я никогда не умел, да и вообще всю жизнь вел себя, как конченый ублюдок, потому что таким и был, так что за утешением ко мне и не обращались, а тут... Ну, е-мое. Наливаю ей эля почти полный стакан, ну все, говорю, выпивай, она выпивает, теперь рассказывай. Начинает рассказывать. Естественно, Тор. Кто бы сомневался. Что она его, блядь, любит, так любит, что вообще все, она ведь его до сих пор ждет, всю жизнь ждет, а теперь он вообще в этот свой Мидгард свалил, решил, что лучше со смертной будет жить, чем здесь, и отлично, и пусть уебывает, даже несмотря на то, что она его так любит. — Я все время об этом думаю, прокручиваю в голове, пытаюсь понять. И нихрена не понимаю! А он ведь даже ничего не видел, все видели, даже ты видел, постоянно измывался надо мной, а он все равно ничего не замечал, гребаный идиот, наверное, думал, что у тебя просто приколы дебильные. А может, наоборот замечал, но делал вид, что не видел, потому что у него-то ко мне никаких чувств, а я ведь его люблю, не потому что принц или еще что-то, мы же с ним плечом к плечу сражались, я его всегда прикрыла бы, всегда была бы рядом, а он эту смертную выбрал, вот, Локи, ты же ее видел, ведь видел? вот что, что в ней такого особенного, она же совсем себя защитить не может, беспомощная, как птенец, а ее волосы, а лицо, блядь, да она же страшная, как моя жизнь, смотрит на него, как на решение всех ее проблем, все, что она в нем видит, это то, что он бог и принц Асгарда, а ничего больше ее и не волнует, да и с чего там чему-то большему взяться? Ну как, как он мог ее выбрать, из-за нее Малекит напал на Асгард, из-за нее... ладно, не будем, может, я что-то не так сделала, может, я его где-то предала, была недостаточно для него хороша, ну что, что не так, как он мог, мы ведь столько времени проводили вместе, нам так хорошо было, а потом он пробыл в Мидгарде три дня, три дня, Локи! и ему этого было достаточно, вот как такое может быть, что такое должна была сделать эта смертная, чтобы он все перечеркнул, его наследие, судьба, трон, его родители, друзья, в конце концов, неужели ничего из этого для него никогда не было важно, никто из нас, он просто нашел там замену нам и среди кого, смертных! после одной единственной схватки, и той — против тебя! Мы же с ним вместе через такое дерьмо прошли, в стольких сражениях участвовали, против реальных врагов... нет, я не хочу сказать, что ты такой себе враг, но ты же все равно против него никогда магию всерьез не использовал, хотя эти твои ножи в ребра, блядь, всегда меня бесили, если честно, вот зачем так делать, это же грязно... Не суть, ладно, я хотела сказать, что мы против таких врагов вместе сражались, что даже ты на нашей стороне был, прикрывал нас, походы эти, марши через пустыню, ночевки у костра под открытым небом, да мы ведь почти во всех Девяти мирах побывали, мы столько повидали вместе, не только я и он, еще и Фандрал, Огун, Вольштагг, ну неужели это все, все было для него просто так! А слезы у нее не переставая льются, все лицо уже опухшее, охуеть, блядь, я и не знал, что она умеет плакать, она же, ну, валькирия, круче любого мужика в нашей армии, а тут такой пиздец. Я сижу и только и могу, что платки ей наколдовывать да эля подливать, и чувствовать себя конченным козлом. Я ведь даже не подозревал, что тут все настолько запущенно. Ну, правда. Все знали, что Сиф тайно влюблена в Тора, но мы как-то не воспринимали это всерьез, неплохой был повод для шуток когда-то, но давно уже себя исчерпал, даже в качестве насмешки. По крайней мере, я за последние три года ни разу не заикнулся на эту тему. Возможно, благодаря тому факту, что почти не контактировал с Сиф, но эй, не все сразу. Интересно, а остальные так же восприняли его уход в Мидгард? Интересно, а Тор вообще подозревает, что столько чувств тут задел? Потому что я как-то даже не задумывался, мне вообще похуй было на его друзей, они же его друзья, не мои. И я реально не знаю, что сказать, просто не знаю. — Сиф, ну ведь ты же знаешь, что замужество — это крест на армии. И что дальше: дом, очаг, дети, хозяйство? Да ты на стену от такой жизни полезла бы. А дети — это же вообще лютый пиздец. Ладно, если повезет, и хоть один будет нормальным и надежным, как... ну, Тор, а может ведь не повезти, и вырастит какое-нибудь чучело ебанутое хуже меня. — Да кто может быть хуже тебя? — улыбается она, утирая слезы И на том ладно. Сидит вся зареванная, все, что хотела сказать, сказала, а слезы все льются, и она просто молча плачет, даже эль уже не пьет. — Ну, все, Сиф, ну хватит, ну хочешь... хочешь, я на него заклинание какое-нибудь вредное нашлю, чтобы он неделю с ним мучился? На них обоих. И на всех Мстителей заодно? — Не... не надо, — всхлипывает она. — Я сейчас успокоюсь... А потом залпом целый стакан эля в себя опрокидывает. Я говорю, что это был последний эль в кувшине, она пожимает плечами и достает из-за кресла еще один кувшин. — Хуя, ты запасливая. — Базаришь, — улыбается она. Мы разливаем по стаканам, на этот раз решаем обойтись без тостов, я сижу и думаю, что вот нахуя она мне это все рассказывала? Нет, я понимаю, надо иногда высказаться, но мы с ней ни разу не друзья, даже наоборот, как мне казалось, а тут такое внезапное душеизлияние. Она по ходу мои мысли читает, потому что тут же выдает: — Ты извини, что я тут устроила, я честно не хотела это все на тебя изливать, просто как-то... не выдержала уже просто. С Вольштаггом или Огуном о таком, ну, не то чтобы глупо разговаривать, просто как-то... а с Фандралом... Мы бы с ним так ужрались на пару, что я бы завтра ни в какой Свартальвхейм не встала. Он и так постоянно квасит... Кто? Фандрал? — А что случилось? — спрашиваю я, предчувствуя, что ответ мне не понравится. — Да то же самое, — грустно усмехается Сиф. — Неразделенные чувства. Тут уже моя очередь грустно усмехаться. — Чтобы к Фандралу и кто-то не испытывал взаимности? Феноменально. — Да есть тут один такой, — улыбается она, разливая нам эль. — Запудрил ему мозги, в горы звал... — Даже в горы звал, — я чувствую, как во мне начинает подниматься глухая злость, — еще что он тебе рассказывал? — Да особо ничего, — смущенно хмурится она, понимая, что сказала лишнее. — Твое «ничего» подозрительно смахивает на «кое-что». Я прямо вижу, как ей не по себе от моего взгляда, она отводит глаза, ежится, хотя температура в комнате вполне комфортная. — Да ничего он не рассказывал, Локи, только про твою шутку про горы. А что, было что-то, что мог бы рассказать? — пытается она все свести в шутку. — Не беспокойся, Сиф, рассказывать ему определенно нечего, и вряд ли будет о чем, я, слава богам, прекрасно понимаю, с каким треплом имею дело. И кстати, никакие мозги я ему не пудрил, когда он по своим Домам любви ходит, я его туда даже провожать готов. Я его к себе подпустил ровно в той степени, в какой мне здравый смысл позволяет, а если он там уже что-то вообразил себе, так это его проблемы. — Блин, Локи, ну прости, я же не знала, что это такая болезненная тема. Почему ты ему просто не скажешь, что тебе, ну, не нравится? — Да мне похрен, Сиф, я же сказал, что рассказывать ему не о чем. — То есть все дело было только в этом? — В том, что стоит мне отвернуться, а он уже на весь замок распиздел содержание разговора? А этого мало? — Ну, во-первых, не на весь замок, а только мне, во-вторых, не весь разговор, а лишь одну шутку рассказал, в-третьих, он уже давно не ходит в Дома любви, Локи, в-чертвертых, если вы до сих пор не вместе только из-за того, что ты считаешь, будто он сплетни будет о тебе распускать, то ты просто идиот. Фандрал тебя никогда бы не предал, даже несмотря на то, сколько раз ты нас всех предавал, особенно Тора. Я уже хочу сказать, что не клялся им в верности, но вместо этого почему-то говорю: — Мы не вместе вовсе не поэтому. — А почему тогда? Почему-почему. Потому. Откуда я знаю, почему. Потому что я уже полтора месяца вижу его только на утренних собраниях или военных дежурствах и ни минуты дольше, потому что он даже не подумал со мной поругаться после обнародования союза цвергов и йотунов, а это, я считаю, просто возмутительно, да и вообще и вообще какие еще нахер вместе? Ну, распили парочку бутылок кольопа, рассказали парочку историй, что, я теперь должен был сразу воскликнуть окей, Рубэнио, поехали и убежать с ним в закат? Взявшись за ручки? Так только у меня во снах было, да и те прекратились, как только мы в Асгард вернулись. В общем, отвечать мне нечего, и Сиф продолжает: — Он ведь так смотрит на тебя, Локи. — Как? Она недолго молчит, потом горько-мечтательно выдает: — Как Тор на меня никогда не смотрел. И мы снова с присущей пьяным разговорам плавностью возвращаемся к Тору. — Как думаешь, мне стоит его ждать? Блядь, да задрала. Конечно, нет! — Честно, Сиф? Я думаю, что он проживет со своей Джейн полгода, максимум — два раза по полгода, и они разбегутся. Потом он вернется, все еще плохо понимающий, чего он в этой жизни хочет. Если тебе такое счастье нужно, то жди. Но я не гарантирую, что твои ожидания оправдают себя. — Да, я так и думала, — кивает она. — Я тут прикинула, что надо идти дальше, прекратить зацикливаться только на нем. — А что появился кто-то? Она улыбается хитро и печально одновременно. — Ну, вообще... да, появился кое-кто. Но пока еще рано что-то конкретное говорить. — И кто он? — искренне любопытствую я. — Извини, но пока на этом все, — улыбается она. — Хоть что он из себя представляет? — Все, Локи. — Так нечестно, ты разожгла мое любопытство! Давай рассказывай, хоть что-нибудь! — Вот поговоришь с Фандралом, тогда расскажу. Может быть. Ой, блядь, опять двадцать пять. Говорить о Фандрале я не хочу, а о Торе мне надоело, я вспоминаю одну прикольную игру под выпивку, которой когда-то научился в Ванахейме, и предлагаю Сиф сыграть. Она сначала отнекивается, потом говорит, что вдвоем будет неинтересно, и я создаю несколько иллюзий, но говорю, что пить за них все равно придется нам самим, так что мы начинаем и за короткое время упиваемся с ней в хлам. Тут она решает, что нужно написать Тору письмо о том, какой он мудак. И мы с Сиф на пару пишем письмо и угараем, а потом я подписываюсь ее именем, и она бегает за мной по всей комнате, переворачивая мебель, я кидаюсь в нее заклинаниями, но че-то мимо. Потом мы успокаиваемся и решаем никакое письмо не отсылать, потому что пошел он нахер, еще чернила на него переводить. Наливаем себе еще эля и, усевшись в обнимку, начинаем распевать веселую песенку, которую обычно поем у костров. И тут в комнату влетает Фандрал.