I just want to be loved

Мингю уже привык работать в этом «конвейере смерти». Привык видеть толпы людей, которых привозят каждую неделю, привык к тому, что всех их он через пару дней повезет к истопнику, привык к вечному запаху гнили, крови, сожженных тел (хотя его до сих пор тошнило от него), к крикам и пустым глазам у замученных людей. Вот только к самой смерти он не привык. Порой юноша просыпался в холодном поту от присутствия чего-то потустороннего. Он вечно оглядывался и крестился (хотя никогда крещенным не был). Если быть честным, он ненавидел все это. Он ненавидел эту войну. Эти бессмысленные смерти из-за того, что не сошлись интересы какой-то верхушки. И парень даже готов смириться со всеми погибшими там, на поле боя, и с теми, кто умер непосредственно от войны. Но со смертями здесь, на своей ненавистной работе, он не мог смириться. Мингю понимает, что так движется прогресс. К сожалению, он движется только так. Вот только все это вызывает у брюнета чувство отвращения к этому прогрессу, к человечеству в целом. - Чего задумался? - М? – Мингю переводит взгляд с ряда людей, что кричат и плачут, пока их силой вытаскивают из машин, с женщин и детей, которые и так потрепанны войной, в разодранной одежде, побитые, худые, больше похожие на ходячих мертвецов, с мужчин, которых подобрали с поля боя или же прятавшихся от службы, на мужчину лет сорока в вычищенном мундире, с идеально выбритым полноватым лицом. Парня начинает мутить от этого контраста. - Чего задумался, говорю? Сигарета догорела, - мужчина кивает в истлевшую сигарету в руках младшего. - Просто засмотрелся, - жмет плечами Ким и кидает окурок на землю. - А что смотреть на этот мусор? Все равно к завтрашнему дню большинство из них умрет, - усмехается мужчина и уходит. Мингю сплевывает и засовывает руки в карманы рабочей робы. - Мусор, это ты. Но мужчина оказывается прав. Большинство Мингю уже вечером отвозит на каталке к истопнику. Он везет несколько брошенных друг на друга тел следом за своим напарником, таким же молодым мальчишкой, к самому пропитому человеку в его окружении, и скорее всего к самому человечному. - Снова? – мужчина поднимает пьяный взгляд на парней и тяжело вздыхает. – Ставьте у печи. Выпить хотите? Конечно, они хотели выпить. Только у мистера Кана можно было найти спирт (другого они и не пили уже несколько лет) и немного облегчить свою ношу. А еще перебить запах гниющей плоти. - Как ты смотришь на все это? – интересуется Сокмин, когда они возвращаются обратно в так называемые лаборатории (но Мингю называет их комнатами пыток). - Со временем привыкнешь. Его самого первые месяцы мутило, тошнило, его охватывал страх и истерика. Но со временем эти картины стали настолько обыденными, что в парне даже ничего не шевелилось. Он спокойно смотрит на то, как в кабинах разрывает на части людей от применения на них различного давления. Как людям отмораживают разные конечности, а потом просто бьют по ним до того момента, пока она не отваливается (большинство испытуемых не чувствуют боли, но кричат так душераздирающе только от одного вида отколовшейся от них руки или ноги). Как на людях пробуют газ и различные препараты, записывая побочные действия и результаты, чаще всего это «смерть наступила через…». Как мужчин заражают различными венерическими заболеваниями, а потом заставляют их сношаться со здоровыми женщинами, чтобы наблюдать за проявлениями болезни у родившихся детей. Как наблюдают за материнскими инстинктами, стараясь причинить боль детям. Мингю теперь даже не отворачивается и не отводит взгляд. Он смотрит пристально, впитывая в себя боль каждого человека, впитывая их ненависть ко всем, даже к себе. Он давно бы все бросил, ушел бы на фронт, но только вот на войне семье не поможешь, а тут дают еду, одежду, кров, защиту. Пока он проходит этот ад, его мать и младшие братья и сестры могут жить спокойно (если в военное время можно жить спокойно). Отца наверняка уже давно убили. Юноша даже не надеялся на его возвращения, так же как и не надеялся на конец этой войны или на завершение его личного ада. Но карточный домик рушится. Рушится самообладание и год выдержки. Рушится все. - Сегодня их больше… - Сокмин затягивается и окидывает взглядом вереницу людей, покорно идущих на свою смерть. - Мне кажется, их с каждым днем все больше и больше. Мне больше интересно, где они столько берут, - безразлично отвечает Мингю и уже собирается войти в здание, как замирает. Ему кажется, что что-то светится. Будто в этой толпе смерти, есть что-то иное. Что-то чего не понять человеку. Он резко оборачивается и смотрит в толпу незнакомых лиц и тут же находит то, что так привлекло его внимание. Точнее того. На секунду у Мингю перехватывает дыхание и ему кажется, что за ними за всеми пришел ангел, потому что не может человек выглядеть ТАК! В мирное время Мингю не видел настолько красивых и «чистых» людей, что уж говорить о последних годах. Незнакомец хрупок и худ, хотя сразу видно, что он такой от рождения, а не из-за вечных голодовок. Его отросшие до лопаток черные волосы выглядят чистыми и мягкими, что сейчас встречается только у людей высшего звания и сословия. В его взгляде нет жалости, ненависти или пустоты, в них как будто отражается весь мир. Этот прогнивший, испепеленный мир. Мингю судорожно выдыхает и делает шаг назад, натыкаясь на Сокмина. - Что с тобой? – напарник трясет Кима за плечо и приподнимает брови. - Все… все в порядке, - нервно отвечает Мингю и тут же уходит, стараясь не смотреть в ничью сторону. Парню снова становится тошно. Он с отвращением смотрит на всех людей вокруг и как будто только сейчас понимает, что они получают удовольствие от этого. От криков, плача, боли. От того, что другие страдают. Он еле сдерживается, видя на лицах старших удовлетворение, когда те наблюдают за экспериментами. Мингю несколько часов сидит с мистером Каном, пытаясь стереть из головы мысли о том, что с тем незнакомым парнем станет тоже самое, что вскоре его труп сгорит в этой самой печи, у которой они сейчас сидят. Но все напрасно. Он выходит в коридор, слегка пошатываясь, и останавливается у одной из сотен одинаковых дверей. Та слегка приоткрыта и хорошо слышен разговор двух мужчин. - Видел этого мальчишку? Совсем как девчонка. Даже жалко его сразу так, в топку. - На что ты намекаешь? - На то и намекаю. Мингю хмурится. Он знает, что более менее симпатичных женщин и порой молодых парней верхушка забирает для своих утех, а только потом отдает на растерзание лабораторным крысам, но почему-то сейчас его начинает трясти от этого. - Нужно найти предлог, чтобы забрать его. Отдали же уже этим «врачам». - Пф, не проблема. Ким во время отходит от двери, прячась за ближайшим поворотом, когда мужчины выходят из комнаты. Когда чужие шаги стихли, парень тихо проходит в кабинет и берет анкету, что лежит сверху всех на столе. В ней фотография того самого парня, что он видел сегодня утром. Юн Чжонхан. Двадцать лет. Первое испытание сегодня 19:40. Комната 113в. В голове юноши как будто щелкает и он уже прекрасно знает, что будет делать. К назначенному времени он приходит в нужный зал. Двое мужчин, что переговаривались в кабинете, довольно усмехаются, потирая руки. Врачи (если их можно так назвать) снуют из угла в угол, делая последние приготовления. Чжонхан сидит на полу в легкой бело-желтой сорочке в прозрачной комнате, что занимает одну треть лаборатории. Он смотрит в одну точку перед собой и что-то вырисовывает пальцем на грязном полу. У Мингю сильно сжимается сердце. - Опыт номер 58 в газовой камере начинается, - гнусаво произносит медсестра и один из докторов нажимает на красную кнопку на пульте. Прозрачную комнату начинает наполнять слегка сероватый газ. Чжонхан какое-то время совсем не реагирует, а потом резко замирает. Проходит несколько секунд, и он с силой проводит пальцами по полу, оставляя кровавые следы. Парень начинает кашлять. Двое мужчин делают шаг к врачам, но тут начинает визжать сирена. В комнате наступает переполох. Врач нажимает на синюю пультовую кнопку, и газ уходит из комнаты пыток. Всем приказывают покинуть помещение до выяснения причин срабатывания сирены. Под шумок Мингю незаметно остается в помещении. Когда все уходят, он прикрывает дверь и направляется к стеклу, что разделяет его и Чжонхана. Юн сплевывает вязкую слюну и вытирает рот тыльной стороной ладони, а потом смотрит на парня. Они встречаются взглядом и стоят так с минуту. Во взгляде Юна столько понимания и ни капли страха, что у Мингю начинают трястись руки, и он не уверен, что уже сможет сделать то, что задумал. Но Чжонхан, как будто понимая, просто кивает и кладет руку на стекло. Буквально на секунду Ким касается стекла в том же месте, а потом идет к столу, где берет пульт и жмет красную кнопку. Воздух вокруг Юна вновь пропитывается ядовитым газом, но на этот раз парень только слабо улыбается и ложится на пол, сворачиваясь калачиком. Мингю покидает комнату и возвращается уже со всеми. В лаборатории тут же начинается шквал криков о том, что подопытный умер, а ведь врач должен был отключить поступление газа. Мингю ухмыляется, когда двое мужчин, что так хотели развлечься, приказывают расстрелять врача и раздраженно покидают кабинет. Сам же парень тут же увозит труп «ангела» и саморучно его сжигает. А на утро уже полыхало все здание. Мингю стоял неподалеку и наблюдал, как горело ярким пламенем то, что он так ненавидел, вместе со всеми, кто был там. - Бог ты мой! – мистер Кан подбегает к парню и взмахивает руками. – Горит! Горит! Ким хмурится, понимая свою оплошность, ведь он думал, что уже весь персонал к этому времени находится в рабочем помещении. - Наконец-то! Хоть кто-то решился, - мужчина хлопает Мингю по плечу и, громко смеясь, вбегает в горящее здание. Мингю сначала смотрит на это с ужасом, а потом начинает дико и истерично смеяться. К вечеру его находят с простреленным виском.