***
Мы остались в домике Афины втроем. Я жил в Лагере уже не первую неделю. Так как телефоны здесь были не в почёте, я писал домой письма. От руки и на бумаге. Буквально как в кино или старых книжках. Я ничего не говорил родителям про надвигающийся конец света. Они догадались сами. Точнее, это была Кэрол. Сказывается её опыт журналистки. Она заметила, что в последнее время в мире несколько участились природные катастрофы и бедствия. Землетрясения, ураганы, песчаные бури. Обычный человек не заподозрил бы ничего сверхъестественного. Может быть, кто-нибудь указал бы в сторону глобального потепления. Но Кэрол, зная некоторые обстоятельства, не преминула поинтересоваться, связано ли это как-то с «нашими друзьями». Я не хотел пугать родителей, и тем более признаваться самому себе, что всем нам грозит смертельная опасность. Но и молчать мне тоже было сложно, поэтому я постарался вскользь упомянуть «некие силы» и попросил их быть готовыми к буйству стихии у нас в Теннеси. «В огне и буре мир гибнет снова». В пророчестве не было ни слова, ни намёка на то, что всё закончится хорошо. Все говорят, что точный смысл пророчеств часто не ясен до их свершения, но у меня не было здравых идей о том, как интерпретировать эту строчку. Может быть, «мир» — это просто какая-то карта? Но разве она может иметь столь грандиозное значение в грядущей войне с Геей, чтобы упоминать её в пророчестве? Есть вариант, что произойдёт нечто похожее, как в прошлом году: когда «ураган» по имени Тифон прошел по всей стране от Портленда до Нью-Йорка, но в конечном итоге был повержен богами. Жертв и разрушений он принёс множество, поэтому меня не прельщало даже такое толкование. В общем, в письмах родителям я старался обходиться без подробностей, но получалось не очень. После этого они слишком часто стали спрашивать о моём здоровье и успехах в тренировках. Хотели, чтобы я был готов к тому, что грядёт. Папа же помимо прочего интересовался социальными отношениями в Лагере. Какой домик с кем дружит, кто стоит особняком. Есть ли общие шаблоны поведения у детей того или иного бога. Просил быть аккуратнее с детьми Ареса, будто я сам бы не догадался. Тем не менее он воспринял положительно тот факт, что один из них фактически стал моим личным тренером. Папа настаивал, что мне нужны близкие знакомые самого разного характера, тем более что это может укрепить доверие между Домиками Ареса и Афины. На словах звучит хорошо, но мне кажется, что я бесил детей Ареса одним лишь своим существованием. Какое там доверие. Не раз я напоминал родителям, что если всё пойдёт хорошо, я вернусь уже к началу осени. И на всякий случай я предупредил их, что в будущем могут возникнуть некоторые казусы и происшествия, которые люди не смогут правильно понять, а меня выставят козлом отпущения. Например, если какой-то монстр устроит в школе погром, пытаясь убить меня, после чего мне придётся менять учебное заведение. Я надеялся, что это может произойти, если мне только жутко не повезёт. Но опыт моих новых братьев и сестёр чётко говорил: это случится непременно, и везение тут ни при чём. Монстры живут всюду, а дети сильных богов для них как красная тряпка. Однако Кэрол к такой новости отнеслась скептически. Она напомнила мне, что большинство детей Афины признают в более раннем возрасте, и что к тому моменту они встречают гораздо больше мифических существ, чем я. На фоне других полубогов я почти что жил жизнью обычного человека в самом обычном мире. Да и те же сатиры, которые обычно ищут и сопровождают новых полукровок, почему-то не любят наш город. Кэрол попросила разузнать, какова причина столь странных обстоятельств, и оценить мои реальные риски встретить монстра в Мемфисе. Признаться, меня самого беспокоил этот вопрос, но поинтересоваться у Хирона я осмелился только после письма Кэрол. — Видишь ли, Эд, у богов есть свои сферы влияния, — объяснял мне Хирон, и, кажется, делал он это неохотно. — Как например Квебек, где обосновался Борей, или Лос-Анджелес, где находится вход в царство Аида. Есть ещё Аляска — там дикие земли, где господствуют первобытные силы, а у богов нет власти. Если ты верно помнишь, Эд, сатиры — спутники нашего мистера Д., — Хирон говорил о Дионисе — директоре Лагеря, которого я ни разу не видел. — Мемфис — это земля неподвластная ему, поэтому сатиры обходят его стороной. Мы сидели на террасе Большого Дома и играли в карты. Хирон снова был в своём инвалидном кресле. Когда я пришёл к нему с вопросами, он прежде всего предложил мне сыграть в карты, и я не счёл вежливым отказаться. У Хирона был такой тоскливый взгляд, словно он очень давно искал кого-нибудь, кто с ним сможет сыграть, но все по тем или иным причинам отказываются. На самом деле обычные карты я не сильно любил, в отличие от коллекционных карточных игр или обычных настолок, вроде «Монополии» и «Клуэдо». Поэтому нам пришлось потратить некоторое время, пока Хирон учил меня игре в безик. — А что тогда монстры? Почему они не заходят в Мемфис? — спросил я. На самом деле, отсутствие монстров и сатиров не единственное, чем Мемфис выделялся среди других городов Соединенных Штатов. Был ещё один момент, но о нём я предпочёл пока молчать. — Влияние богов — важный фактор, Эд, — спокойно объяснял мне Хирон. — Но оно не абсолютно. Они не могут проследить за каждым человеком, и даже за своими детьми, если только не сочтут их достойными своего внимания. Однако монстры знают, где встречаются полубоги, и, где их меньше всего. Если какое-то место безынтересно богам, то и монстров там почти нет. На этот раз объяснения Хирона звучали менее убедительно. Я заподозрил, что он просто пытается поскорее закончить наш разговор. Хирон словно говорил по существу, но при этом старался избегать какой-то конкретной темы. Я начал сомневаться, что смогу выведать у него всю правду. — Но говоря о монстрах, — у меня оставался ещё один вопрос. — Я не могу определить кое-кого. Год назад я видел, скажем, летающую змею. То есть это была буквально змея с птичьими крыльями. К этому моменту я смог определить всех существ, которых встречал до того, как мне открылся мир греческих богов. Шестерукий здоровяк — гегеней, пернатая старуха на ветке — гарпия, и я уверен, что однажды в толпе заметил циклопа. Но змея с крыльями? Я не мог вспомнить ни одно существо из греческой мифологии, которое подходило бы под это описание. — Эд, Туман может воздействовать даже на полубогов, — ответил Хирон, и почему-то я не удивился, что он снова ушёл от прямого ответа. — Ты мог увидеть какую-нибудь гарпию или пегаса, которые были неправильно скрыты Туманом. Или это могло быть что-то куда более обыденное. Например, летучий змей или хищная птица со змеей в когтях. Эд, у тебя же плохое зрение, и ты не носил очки. Вдобавок, тебя могло ослепить яркое солнце, а спутанные мысли могли заставить тебя думать, что ты видел нечто совсем иное. Это уже выходило за всякие рамки. Хирон хорошо подбирал слова, но я понимал, что он намеренно пытается увести меня куда-то в сторону. Словно я был маленьким ребёнком, которому вежливо и осторожно пытаются объяснить, что никаких волшебных единорогов не существует. Я устал от такого отношения. — Скажите честно, — прямо попросил я. — Вы не хотите говорить всю правду, или просто не можете? Хирон грустно улыбнулся. — Ты сообразительный, — томно вздохнул он. — Ты прав, я действительно не могу рассказать тебе всего. Если однажды тебе суждено будет узнать правду, то лучше пусть это буду не я. Однако в любом случае это маловероятно. Мне вдруг стало легче. Я на удивление спокойно принял тот факт, что Хирон скрывает правду не из-за своей прихоти, а из-за каких-то давних соглашений. Точно также Хирон поступил, когда в Лагере Полукровок появился Джейсон, римлянин среди греков. Многие годы два лагеря скрывали своё существование друг от друга, чтобы не допустить новых конфликтов и войн В чём причина на этот раз, и что не так с Мемфисом, Хирон сказать мне не мог. На секунду в голове возникли кое-какие мысли, но я счёл их настолько сумасшедшими, что тут же прогнал их прочь. — Скажите хоть, мне стоит волноваться? Я нервничал. Может быть, у меня и моей семьи под носом находится какая-то настолько ужасающая и древняя сила, которую боятся даже монстры? Как скоро она даст о себе знать? — Я так не думаю, — ответил Хирон, собирая карты после сыгранной партии. — Непосредственной угрозы для тебя нет. Думаю, тебе даже повезло родиться в таком городе, где практически не бывает монстров. Немногим детям столь сильных богов, как Афина, настолько улыбается удача. И уж точно немногим удаётся дожить до твоего возраста. Ну, — Хирон посмотрел на меня по-особому, давая понять, что на этом вопрос закрыт. — Ещё партию? Я не сказал ни Хирону, ни кому-либо другому про то, что у меня нет арахнофобии. Я продолжал хранить в секрете тот факт, что я единственный отпрыск Афины, который не боится пауков. Я тот, на кого по неизвестной причине не пала месть Арахны. Я не знаю, зачем я это скрывал. Возможно, у меня были дурные мысли, и я просто желал немного потешить своё эго. Например, когда Аннабет, наша спасительница миров, случайно наткнётся на маленькое восьминогое существо и до смерти перепугается, на помощь тут же приду я, выставив себя героем этой минуты. А может быть, я просто хотел посмеяться с реакции моих братьев и сестёр на простого паука. Не буду спорить, у меня были не самые чистые помыслы. В моей голове крутился ещё один вариант, как я могу использовать чужую арахнофобию, но пока он был лишь в форме смутной идеи… О том, что я не боюсь пауков, знали только Коннор и Трэвис, и подробности я мог узнать только у них. — Не уверен, что мы многое знаем, — пожал плечами Коннор, когда я спросил их об этом. Мы собирали клубнику с полей и в какой-то момент остановились, чтобы отдохнуть. Коннор уселся прямо на земле, подобрав под себя одно колено. Я же, как и Трэвис, не хотел пачкать джинсы и потому оставался стоять. — Так, слухи. Кто-то скажет одно, кто-то другое, — Трэвис поставил рядом корзину с ягодами и вытер лоб. — Вот например, дети Афины говорят, что пауки могут почуять их запах аж за милю и будут преследовать, пока не настигнут. — И… что дальше? — спросил я в недоумении. Коннор и Трэвис рассеянно пожали плечами. — Большинство пауков, которые обитают в США, безобидны, — напомнил я, поддерживая свою репутацию занудного ботана. — Да, встречаются и опасные виды, но их очень мало. Что пауки будут делать, когда найдут ребёнка Афины? Покусать не смогут. Опутать паутиной? Да это вроде несерьёзно как-то. Я где-то вычитал, что в любой момент на расстоянии мили от нас может находиться не менее сотни пауков. Сомневаюсь, что в Лагере Полукровок было иначе, но к моим соседям по домику никто приставать не спешил. Коннор заговорщицки зашептал: — Ну, говорят, когда дети Афины маленькие, по ночам вокруг них собираются полчища пауков. Они сидят так всю ночь и смотрят на них своими глазами, — Коннор сложил пальцы, изобразив нечто похожее на дополнительную пару глаз на лбу. Я мысленно представил себе эту сцену: — Уф, жуть. Даже если пауки не смогут причинить детям непосредственного вреда, то вот так вот пробираться к ним, когда те пытаются спать… Да ещё и не один паук, а сразу десятки. Множество черных комочков с лапами и блестящими глазами сидят вокруг бедного ребёнка. Конечно, тут можно попрощаться со здоровым психическим развитием. — У меня, конечно, такого не было, — поспешил прояснить я. В моём родном городе пауки вели себя абсолютно адекватно. Более того, мне пауки всегда немного нравились. Их внешность, которую все считают жуткой, я, наоборот, находил интересной и необычной. И польза от них есть: жрут доставучих мух, москитов и других вредителей. У меня никогда не было причин для конфликта с пауками. Тем не менее, как я понял, непосредственного вреда другим детям Афины пауки не причиняли. Или же, как сказал Коннор, нам просто не всё известно. — Знаете, это пока что похоже на нездоровую манию преследования, — озвучил я свои мысли. — Какие-то чудики наблюдают за тем, как ты спишь? Бр-р. Но не более. Коннор и Трэвис ухмыльнулись. — А я говорил, что ничего серьёзного в этом нет! — подхватил за мной Трэвис. — Можем пугать детей Афины, сколько захотим! — Я бы не стал бездумно играть с чужой психикой, — спешно предостерёг я. — Есть риск, что это может плохо закончиться. Для обеих сторон. — Слышишь? Он говорит, не перестарайся! — Коннор поддел брата в бок. — А я-то что? — Чем это вы занимаетесь? — неожиданно раздался строгий голос. Мы не заметили, как к нам подошла Кэти Гарднер, староста домика Деметры. Трэвис растерянно ойкнул. Коннор вскочил на ноги, подхватил свою корзину с ягодами и выдавил улыбку. — Мы возвращаемся к работе, — я тоже подобрал свою корзину. Кэти нахмурила брови. Взгляд у нее был точь в точь как у моей мамы, то есть у Кэрол, в моменты строгости. Наверное, так выглядит любая мама, когда её любимый ребёнок чем-то сильно её разочаровывал. — Я надеюсь, вы не подстрекаете Эда ко всяким своим глупостям? — настороженно проговорила Кэти. — Нет, мам! То есть мэм, — икнул Коннор. Трэвис прыснул со смеху. Я решил, что пора встать на их защиту: — Глупости — это не в стиле домика Афины. Я попытался пошутить. Но либо из меня шутник ужасный, либо Кэти совершенно невосприимчива к подобному юмору. Лицо её оставалось бесстрастным. — Мы обсуждали… клубнику! — я быстро придумал новую отмазку. — Я хочу понять, почему мы собираем клубнику, если сейчас весна? И как же прополка, подкормка и всё остальное? Я не видел, чтобы этим кто-то занимался. Я думал, сейчас Кэти гордо заявит, что всю грязную и тяжёлую работу на себя берёт домик Деметры, чтобы остальным не пришлось пачкать руки. Но я ошибся. — Это благословение Мистера Д., — живо отозвалась Кэти, легко поверив в мой блеф. — Ты бы видел, какой урожай здесь летом, когда приезжает его сын — Поллукс. За нашей клубникой ухаживать не надо, и плоды она даёт круглый год. Всё сделано для вас, лоботрясов! — Кэти пристально посмотрела на Коннора и Трэвиса. — Эй! — обиженно возразил Коннор. — Мы же просто на минутку остановились, чтобы отдохнуть! — Да у вас и половины корзины не собрано, — Кэти указала на корзину Коннора, Трэвиса и, что неприятно, на мою. Потом Кэти на секунду закрыла глаза, сделала глубокий вдох и постаралась тепло нам улыбнуться: — Пожалуйста, соберите клубнику. Чем раньше закончите, тем быстрее уйдёте, верно? И вновь она стала похожей на добрую мать, которая пытается воспитывать своих непослушных сыновей. Не знаю, как Стоуллы, но я испытал укол совести. Мы послушно вернулись к сбору клубники. — И Коннор, — Кэти почему-то позвала именно его. — Пожалуйста, не впутывай Эда в свои проделки. Согнувшись над кустом, Коннор бросил в мою сторону взгляд, в котором отчётливо читалось: «Это ещё кто кого впутывает!» Тем не менее он ответил: — Хорошо. — Спасибо, Коннор, — Кэти снова улыбнулась. Мне показалось, что Коннор немного покраснел. Трэвис точно покраснел, но от сдерживаемого смеха.***
Я продолжал жить в лагере: осваивал ремесла, собирал клубнику, чистил конюшни и общие туалеты (запах в последних не всегда был лучше), тренировался и учился. Мифология стала моим новым любимым предметом — я был тем самым нудным ботаном и любимчиком учителей. Но не всегда обходилось без казусов. Как-то раз я озвучил мысль, что мы, возможно, слишком жестоки к монстрам — сразу же бросаемся в драку. Или полубоги, которые жили в прошлом, слишком часто охотились на монстров, и те в результате озлобились. Я высказал предположение, что многие проблемы можно было бы решить путём дипломатии и без насилия. Парень из домика Ареса (тот самый, которого я побил в свой первый Захват Флага) проворчал, что в бою нет времени языком лепетать, и вообще, у меня даже нет опыта в стычках с монстрами. С последним я не спорил. Единственный раз, когда на меня напали с целью убить, произошёл в аэропорту Нью-Йорка. Но и тогда в бой вступили Коннор и Аннабет, а я преимущественно наблюдал в стороне. Но ещё тогда я счёл странным, что две, казалось бы, цивилизованные женщины (пусть и со змеиными хвостами вместо ног) напали на нас без всякой причины. Да, позже мне объяснили, что монстры мстят за события прошлого либо пытаются избавиться от полубогов, пока те не стали слишком опасны. В худшем случае — они работают на кого-то особо злобного и могущественного, вроде Кроноса или Геи. С последним ничего не поделаешь, но первые две причины мне в большей степени казались недоразумением. Я рискнул сказать, что некоторые монстры и люди, которых мы воспринимаем злодеями, могут быть просто обижены на богов или героев прошлого. Им требуется помощь и сочувствие, но вместо этого они получают меч. — Например, Медея! Яркий пример жертвы в мифологии. Я не знаю, что дёрнуло меня привести в пример Медею! Так или иначе жребий был брошен. Моим оппонентам по дебатам стала Пайпер. — Ты хоть понимаешь, что говоришь?! — резко возмутилась дочь Афродиты. Я знал, что Пайпер, Джейсону и Лео довелось встретиться с Медеей, когда этой зимой они отправились спасать Геру-Юнону из плена гигантов. Колдунья едва их не убила, но, как я понял, всё пошло неладно лишь, когда Медея узнала имя Джейсона. Джейсон — Ясон, также звали героя, которому Медея помогала в далёком прошлом. — Без Медеи поход аргонавтов бы провалился. Она была влюблена в Ясона и была готова ради него на всё, но он в конце её просто бросил. Да тут любой бы озверел. Пайпер выглядела ошарашенной. Я понял, что неправильно изъяснился. — Я имею в виду, что у неё есть причины, чтобы злиться, — попытался объяснить я. — Разумеется, это не повод убивать всех, кого зовут Ясон или Джейсон. Но вы пытались быть с ней хотя бы немного дипломатичными? Может, вы сказали что-то, что могло случайно обидеть её? Джейсон и Лео молчали, позволив Пайпер говорить за них. Я был этому только рад, так как не хотел стоять в дебатах против трёх соперников с одинаковым мышлением и с одной позицией. Я бы морально этого не выдержал. — Мы бы просто не успели, — голос Пайпер стал куда спокойнее. — Медея сразу же околдовала Джейсона и Лео своим голосом. Всё, что я делала — пыталась вернуть их в чувство. Я слышал и об этом. Медея, как колдунья, обладала чарующим голосом. По словам тройки, она едва не уговорила Лео и Джейсона убить друг друга, чтобы затем окунуть их в воду, откуда они якобы выйдут живыми, здоровыми и более сильными. Пайпер была из немногих детей Афродиты, которые тоже обладали чарующим голосом. Пайпер может уговорить человека совершить любое действие вопреки его воле. К счастью, она пользовалась чарующим голосом только при крайних обстоятельствах. Например, в логове Медеи, где они устроили настоящую магическую битву двух голосов. — Но если ты единственная, кто осталась в сознании, — продолжал настаивать я, — могла ли ты обратиться прямо к Медее и решить всё переговорами? А не устраивать с ней противоборство, тем самым закрепив её подозрения в том, что вы — враги? Остальные полубоги и наш учитель-сатир то и дело переводили взгляды с Пайпер на меня. Даже те, кто обычно валял дурака на уроках, теперь с интересом слушали наши дебаты. Я понимал, что с самого начала полубоги, пожившие и повидавшие больше меня, будут на стороне Пайпер. Я же в их глазах был наивным зелёным новичком, который пока плохо понимал, что к чему. Но даже если я не прав, я бы хотел получить тому веские доказательства. Но пока что аргументы были на моей стороне. Несколько секунд Пайпер растерянно молчала. — С ней нельзя договориться, — наконец покачала головой Пайпер, но в её голосе не чувствовалось былой уверенности. — Она кровожадна. Она убила собственных детей. — А точно было именно так? — я сомневался, что тому есть доказательства. — Согласно другой версии, детей Медеи убили взбунтовавшиеся коринфяне. — Сейчас ты говоришь совсем, как она! — предъявила мне Пайпер. Полагаю, таким образом Пайпер хотела меня пристыдить, но я ухватился за эти слова как за доказательство собственной правоты. — Значит, Медея отрицала эти обвинения? — дерзко спросил я в ответ. — Но какой смысл? Будь она также безумна, как ты говоришь, она бы призналась, что убила собственных детей. Но она настаивала на коринфянах. Зачем? Вы ведь не судьи Подземного Царства, вы просто полубоги, которые проходили мимо. Какое ей дело, что вы думаете о ней? Остальные полубоги зашептались. Мои слова наконец-то заставили их задуматься. Я только что заработал дополнительное очко в свою пользу. Но стоило мне взглянуть на Пайпер, и я неожиданно понял, что где-то просчитался. У неё появился новый контраргумент. В её взгляде снова появилась былая уверенность. — Чарующему голосу нужна не только магия, но и убедительность, — стала объяснять Пайпер, и в этот момент я загодя понял, что проиграл дебаты. Я допустил ошибку. — Если бы Медея призналась, что это она убила своих детей и своего брата, Лео и Джейсон стали бы осторожнее. Медея изображала из себя приветливую хозяйку, говорила ласковыми словами и называла себя безвинной. Но если бы этот образ пропал, возможно, исчез бы и эффект её голоса. Пайпер не оставила мне не единого шанса. Её слова были точны и убедительны. — Хорошо, — против воли согласился я. — Я принимаю этот аргумент. Я не любил проигрывать в споре. И тем более признавать свою неправоту, потому что обычно всё как раз наоборот. Обычно я побеждал в споре, а если меня не слушали, в конце концов я всё равно оказывался прав. Я привык к этому. Но папа часто мне напоминал, что прав я могу быть не всегда. Иногда стоит просто принять чужую точку зрения, даже если это неприятно. Всяко лучше, чем выставлять себя на посмешище, пытаясь убедить всех в своей правоте. Папа часто говорил, что моё упорство передалось мне от матери. Теперь я понимал, что он имел в виду. Но мне это не нравилось. В мифах Афина была горда. Порой, даже слишком. Если она проигрывала в споре, она мстила, и в гневе она была страшна. В те редкие моменты, когда я проигрывал в споре и не желал признавать свои ошибки, папа всегда напоминал мне, что никто не может знать всё. Все мы склонны ошибаться, и это может быть позорно. Гораздо хуже — отказ признать свою неправоту. Папа иногда напоминал мне об этом, даже если спор выигрывал я. Теперь я проиграл. Я разыграл все свои карты. Но Пайпер и не думала останавливаться. У неё появились и другие аргументы против Медеи, о которых она не вспомнила сразу. — Медея не пыталась быть дружелюбной ни с нами, ни с другими полубогами. У неё была целая коллекция оранжевых футболок Лагеря Полукровок и фиолетовых футболок Лагеря Юпитера. На них всех были следы от оружия, огня или каких-то когтей. Медея снимала их с убитых. Я молчал, поджав губы. Меня разнесли в пух и прах. Неприятно проигрывать в споре. Особенно неприятно мне было признать, что Медея в действительности жестокая и безжалостная колдунья. А ведь давно, когда папа в детстве читал мне древние мифы, я проникся к ней сочувствием. Медея была одним из моих любимых персонажей: женщина, которая отдала многое и потеряла всё. Поэтому я так засомневался, когда впервые услышал о встрече Пайпер, Джейсона и Лео с Медеей. — Так и быть, — я поднял руки в знак капитуляции. — Признаю свою неправоту. — Слушай, Эд, — обратилась напоследок Пайпер. — Возможно, Медея действительно жертва, но теперь это ничего не значит. Гея не воскрешает кого попало. Мы пытались договориться с Мидасом, я указывала на его хорошие стороны. Вернее, я думала, что у него есть хорошие стороны. Но он оказался просто жаден, а мифы, которые я читала, ошибались. Теперь они — слуги Геи, и вряд ли они нас послушают. Я ничего не сказал, только кивнул в знак согласия. Пайпер была дочерью богини любви, но глупостью не отличалась. Она совершенно точно права, и в этом была проблема. Гея, готовясь к своему возвращению, обратилась за помощью к некоторым людям, вернув тех из Царства Мёртвых. Тройка сумела разобраться только с алчным до золота царем Мидасом. Озлобленная Медея где-то скрывалась и по-прежнему представляла опасность. Но кого ещё могла воскресить Гея? Мы могли только гадать. А проверять свою теорию на практике, о монстрах и людях-жертвах, я желанием не горел. Уж слишком спутаны переменные.