"Твою ревизию!" или Как научиться доверять этикам

(август 2017) Донна просыпается под тихий размеренный стук колёс уже почти прибывшего на конечную станцию поезда. Не желая заводить долгих разговоров с попутчицами бальзаковского возраста, она осторожно выскальзывает из своего купе, прихватив с собой зубную щётку, полотенце и мелкую купюру на кофе, разносимый проводником по утрам. Кофе Донне необходим – всё же ездить на скорых ночных для неё скорее в диковинку, чем традиция. Правда, поводов зевать и сетовать на долгую дорогу она не видит – всё-таки не в командировку путь держит и не на конференцию, а к ревизору в гости. -Кто заказывал эспрессо? – вернувшись в купе и по привычке задумавшись о своём логическом, Ламанчская вздрагивает, услышав голос проводника, но механически расплачивается, столь же механически благодарит и усилием воли вливает в себя обжигающе горячий напиток. Соседки – две внушительных габаритов дамы лет пятидесяти – беззлобно посмеиваются: витает, мол, в облаках молодёжь, вот глаз да глаз за ними. Искательница, впрочем, не придаёт этому значения – все её мысли занимает лежащий на покрытом грязноватой скатертью столике телефон. Сколько ещё времени до прибытия? Через час её уже будет ждать в удобно разместившемся возле вокзала кафе Достоевская, а заставлять ждать собственную бету не хочется от слова совсем. Видимо, поняв, что на него сейчас возложены огромные ожидания, в кои-то веки полностью заряженный мобильник логика подаёт признаки жизни, возвещая о новом сообщении: Dostochka (07:37): -Доброе утро авторам. Как там твой локомотив, приближается к моей родине? «Тоже мне, локомотив,» - Донна благодушно ворчит и в заметно приподнятом после вестей от беты настроении набирает: Loca de la Mancha (07:38): -Адская машина остановится через полчаса. В принципе, можешь не сильно торопиться. Встретимся в твоём любимом «Старбаксе», как договорились. Достоевская получает этот ответ, уже почти облачившись в любимые узкие джинсы и чёрную растянутую футболку. С детства привыкнув быть пунктуальной и не опаздывать, она решает всё равно выйти пораньше и заодно прогуляться по любимому городу. Вот сейчас ответит этой дурынде – и пойдёт: Dostochka (07:40): -Океюшки. Надеюсь, ты вооружена зонтом? На твоём месте я бы не слишком доверяла прогнозу погоды в моём городе. Loca de la Mancha (07:40): -Я суровая альфийская женщина, меня не берёт даже ледяной ливень. Кстати, от ледяного кофе не отказалась бы. У вас в кофейнях такой есть? Это сообщение этик уже оставляет без внимания, закрыв все свои странички и собравшись уходить. По пути успевает раз триста успокоить маму, всё причитавшую «ой, господи, что это за Донна из сети, вот придёшь ты к ней, а на её месте – огромный сорокалетний Жуков с соответствующими наклонностями». Досточка ловит себя на мысли, что Ламанчская, наверное, примерно то же самое выслушивала от своих, пока не уехала. Погода радует непривычным для их города теплом и ласковым, не палящим солнцем. Выйдя из дома, Гуманистка довольно жмурится на всё это сияние, даже не пожалев ни разу, что взяла только зонтик, а солнечными очками не запаслась. Народу на улице мало – правильно, кто будет шататься без дела в такую рань в рабочий день? Либо туристы, либо беззаботные студенты на каникулах – такие же, как она и Донна. Интересно, эта чудачка уже добралась до места? Побродив по любимому городу ещё какое-то время, Достоевская наконец приходит на условленное место и осторожно осматривается. Народу в кафе не так уж и много, но автор не обнаруживается ни за одним из столиков. Уж не заблудилась ли она, не потерялась ли на чужом вокзале? Но тут дверь открывается и в кофейню, так же любопытно озираясь по сторонам, заходит девушка, в которой этик сразу же узнаёт подревизную. Ростом не более полутора метров, худая, остриженная почти под ноль, в широченных брюках, футболке на два размера больше и очках на пол-лица Ламанчская больше всего напоминает четырнадцатилетнего дворового шкета. -Эй, привет! – заметив логика, Гуманистка первая подходит к ней, - Только не говори, что ты к нам только на один день. -Привет, - еле стараясь сдержать рвущийся наружу гомерический хохот («Воображаю, наверное, что она подумала, увидев мою физию – я ведь не обновляла фотки три месяца!»), Искательница чувствует себя немного не в своей тарелке, но всё равно рада до чёртиков, - Да, у меня поезд в полвосьмого вечера. Задержалась бы подольше, да никак не могу. -Ну ты даёшь, лягушка-путешественница, - теперь уже Досточке приходится всеми силами делать каменное лицо, чтобы не распугать дурацким смехом весь народ, - Что ж, добро пожаловать. Десять минут спустя автор и бета напоминают двух неуклюжих подростков, прогуливающих уроки – сидят друг напротив друга, пялясь на стаканчики с кофе, на поверхности которых выписаны их имена. Автограф Достоевской, конечно, оригинальностью не блещет, но к милому тёплому имени «Dostochka» Донна уже привыкла – а вот её кофе, подписанный нетривиальным «Идиот Ламанчский» вызвал усмешку даже у принимавшего заказ бариста. Смущённое молчание не то чтобы всерьёз напрягает только-только встретившихся интернет-подруг – наверное, в их ситуации оно более чем естественно, но Донна чему-то хмурится, проклиная собственную топорность и безграмотность в вопросах личных отношений, а её ревизор ещё не может отойти от увиденного. Нет, Искательница не сильно отличалась бы от её последних фото, если бы не этот её чуть ли не панковский «ёж» на голове. Забавно они, наверное, смотрятся – бледная русоволосая тихоня, прямо типичный завсегдатай библиотеки, в компании девчонки-сорванца, грозы местных воображал. -Твою ревизию, - вырывается вдруг у Ламанчской: видимо, она думает о том же самом. Эта простая, вроде бы совсем неуместная фраза внезапно будто становится клином, вышибающим все барьеры между двумя знакомыми незнакомками. Секунду назад сидели в ступоре – и вот уже ржут, как оглашенные, даже не боясь привлечь к себе внимание. Этик самой себе удивляется: «Это что, я? Нееет, это на меня Донна дурно влияет, не иначе». Кофе уже не кажется таким горьким, а беседы – не в тягость. Следующие несколько часов автор и бета праздно болтаются по улицам северной столицы, катаются на кораблике по знаменитым каналам, пробуют японскую кухню в одном из местных заведений (вернее, пробует осторожная Достоевская – Искательница, как выяснилось, фанатеет от такой еды ещё со школы), покупают кофе навынос (ещё один шаг к передозу на ночь глядя) и болтают обо всём на свете, уже как старинные подруги. Впрочем, так оно и есть – знакомы-то они уже три с лишним года, лично вот только увиделись в первый раз… Теперь Досточке окончательно становится понятно, почему у её подревизной меняется настроение каждые три минуты, откуда она берёт столько безумных идей для своей графомании и чем планирует заниматься всю оставшуюся жизнь. Ламанчская же детально расспрашивает этика о её старосте («Это что, у нас у обеих есть свои собственные миражники?»), параноидальных идеях мамы насчёт их встречи (и здесь Гуманистка была права – проблемы с родными у них тоже общие) и её недавнем увлечении шоу «Импровизация» («Вот пустят же всяких извращенцев на публику кочевряжиться!»). Немало находится поводов и перемыть косточки «самому дурацкому, ненормальному и скрытному Досту на свете» - того, что натворил её тождик совместно с Гамлетом, Достоевская тоже не понимает и всей душой сочувствует автору, сама озвучив радость по поводу того, что ей, слава богу, таких на дороге не попадалось. Вечер подходит незаметно – и вот уже этик провожает Донну на метро до вокзала. Обеим немного грустно, но обе несомненно рады тому, что сегодня им повезло увидеться. -Ну что, вот и всё, - Гуманистка тихо вздыхает, сойдя на нужной станции и обратив внимание Искательницы на табличку с номерами платформ, - Жалко, что ты так ненадолго. Может, в следующие каникулы приедешь ещё? -А как же вы к нам? – Донна с усмешкой смотрит на лучшего в мире редактора, экскурсовода и вообще потрясающего друга, - Хотя с твоим-то графиком… -Как-нибудь, - в такой же ироничной манере отвечает Досточка. До поезда Донны – почти час. Нужно успеть найти номер платформы, пути и купить родным какие-нибудь сувенирные мелочи. Достоевскую дома ждёт мама – правда, ей примерная дочь уже отправила в качестве доказательства дурацкое селфи с почти наголо бритой инфантилкой в очках, ничуть не похожей на сорокалетнего брутального Жукова. -До встречи, - этик обнимает непутёвую подревизную, чувствуя, что сейчас они обе расклеятся, - Жду от тебя новую работу, кстати. -Не раньше твоего фотоотчёта о наших сегодняшних приключениях, - со смехом фыркает Ламанчская, - Пока-пока. И не смей бетить гуманитарных Гамлетов! - машет рукой на прощание. Разойдясь каждый своей дорогой, обе решают, что надо бы встретиться ещё. Через два часа, уже бултыхаясь в поезде и от скуки листая ленту в соцсетях, Донна увидит ту самую «жуткую» фотографию с двумя несуразными счастливыми физиономиями и подписью «только не переходи на испанский синонимический!». Тихонько хихикая, молниеносно отправит в ответ «и не надейся». Ей предстоит целая ночь в поезде. А может, и правда награфоманить что-нибудь новенькое? Мама Досточки, конечно, не в восторге от тщедушных очкастых наполовину лысых девушек. Но, по крайней мере, она точно будет знать, что с таким автором её наивному эфемерному созданию ничего не страшно.