Поэма о человечности оборотней

Есть город дивный на востоке. Ему названье – Вулвенгард. Огромны стены, белобоки, А над воротами штандарт – Два острых вышиты клыка, И виден он издалека. Здесь доживает сотый век Вервольфов проклятое племя, И каждый получеловек Смирясь, влачит проклятья бремя. Столь облик волчий лют и грозен, Что станет даже шут серьёзен. Любой из взбалмошных крестьян, Страшась их древней дикой силы, Будь трезв он, иль мертвецки пьян, Всё норовит воздеть на вилы Созданий сих, детей природы. Так семя страха дарит всходы. Их осуждать едва ль возможно – Пусть цел пока народ и скот, Но сердцу робкому тревожно – Весь сонм маркизов и господ Со стаей сладить вряд ли сможет. Селян боязнь упорно гложет. Вот на совет честной общины Тайком от женщин и детей Собрались хмурые мужчины Со всех окрестных волостей. И первым слово взял Вулкан – Известный бражник и смутьян. Кричал, что волки-изуверы Их плоти скоро уж вкушат, Что никакие полумеры Сию проблему не решат. И осушив кувшин пивной, Призвал на град идти войной. Слышны и брань, и гвалт, и ропот, Толпа гудит, подобно улью. «С врагом сражаться – нужен опыт», - Хрипит холоп с сурлом акульим. – «А нас сожрут в один присест. На плане этом ставим крест». «Так что предложишь, милый друг?» - Спросил Вулкан и скорчил рожу. – «Неужто взял тебя испуг, И жизнь свою ты чтишь дороже, Чем благо чада своего? Что бессердечно – то мертво!» Так спор продлился больше часа, А в зал собраний между тем Вошел в блистающей кирасе Седой наёмник – сэр Мальдем. Крестьяне вмиг замолкли дружно. Боец прокашлялся натужно Засим изрек такую фразу: «Двенадцать доблестных мужей В таверне ждут моих приказов. Им волчьих шкурок посвежей Достать – едва ли труд серьёзный. Охота будет грандиозной!» Среди толпы пронесся гул. Мальдем добавил, в заключенье, Что за недурственный посул Заказ свершат без ополченья. Гражданских, мол, не нужно крови. И лишь Вулкан нахмурил брови, А остальной крестьянский люд Затею разом поддержал. Страшней врагу, чем хлесткий кнут Стальной наёмничий кинжал. Вернулись пахари в дома, А над страной сгущалась тьма.