Кровь на руках

      POW Ока       Впервые я убила в десять лет.       Это было ужасным деянием с моей стороны.       До сих пор помню глаза своей жертвы — бродячей собаки с рыжими колтунами шерсти и облезлым хвостом.       Эту собаку все называли Жучкой. Она была рыжей и с такими маленькими и тупыми глазками. От издёвок со стороны дворовых мальчуганов у неё местами отсутствовала шерсть, а ноги всегда были перебиты и окровавлены. Обычно она всегда лежала и еду ей приходилось совать прямо под нос и говорить: «Вот, Жучка! Кушай!». И она, сунув в небольшую железную миску свою морду, начинала быстро поедать принесённые ей кушанья.       Я слышала, как взрослые обсуждали эту собаку и даже однажды мой дядя предложил отвезти Жучку на усыпление. «Зачем животному мучиться? На дворе -35, сдохнет ещё и куда труп девать?».       На следующий день Жучку бы увезли в клинику для бродящих зверей, но всему помешала я…       Собака лежала на своём месте — около мусорных бочков — и зализывала перебитые лапы. Я подошла к ней и сунула в морду котлету. Уже слабая собака принялась пережевывать подачку, а я наблюдала за ней. «Поешь перед смертью… — шептала я. — Хорошая такая… Надеюсь, ты попадешь в рай!». Я замахнулась и ударила Жучку железной монтировкой, украденной из гаража дяди. Послышался тихий писк и собака упала на ярко-красный снег. Её голова была почти полностью покрыта кровью, а из полу-открытой пасти вывалилась недоеденная котлета…

***

      За окном завывает ветер, метёт метель. Колючие льдинки бьют в стекло и залетают в дом сквозь небольшие трещинки в стенах. Холодно!       По моей щеке стекает…капелька крови. Руки перепачканы алой жидкостью, а в моих ногах — тело женщины. Примерно лет сорок. Волосы покрываются сединой, лицо урезанно морщинами.       Я смотрю на свои пальцы. Красные и озябшие пальцы убийцы. Я тяну руку к губам и слизываю горячим языком кровь. Солоноватая с привкусом металла. Ещё такая теплая, но в этом холоде это ненадолго.       Я медленно опускаюсь на колени перед жертвой и залезаю пальцами в её глубокую рану на животе. Ах, как тепло! Так тепло! Кровь жертвы стекает по моей руке и капает на пол. Жаль, что кровь не может застыть тёплой плёнкой на моих руках…

***

      Кровь на лезвие ножа уже превратилась в ледяную корку. Холодный ветер бил меня по голым плечам. Да и когда-то девственно-белое платье превратилось в красную тряпку — расходились швы, порвался подол, имеются следы пореза…       Я вошла в свой небольшой домишко, который, когда-то, был сараем, в котором хранились садовые инструменты. Но теперь здесь небольшой матрац, тонкое покрывало, окровавленная подушка, тёплая, но весь потрёпанная, курточка, ножны моего ножа… Я села в угол кровати и принялась греть нож над зажжённой свечой. Кровь оттаяла и начала капать на тусклое пламя свечки. Послышалось тихое шипение и огонёк погас. А я поднесла оттаявшее лезвие к запястью и резко резанула кожу… Кровь полилась рекой и закапала на полу-прогнивший дощатый пол. Я уже не чувствую холода, силы покидают меня…       Говорят, что убийцы долго не живут… И сейчас я умираю такой молодой, но с кровью на руках и окровавленным ножом в руках…