Извращенец

(ремейк) Нацу вернулся с очередного задания. Он несколько часов пролежал в поезде без сознания, мечтая скорее оказаться на земле и перестать качаться взад-вперед на ужасных рельсах, и теперь широкая улыбка напала на губы, а сердце билось в несколько раз сильнее — будто этого мучительного времени не было вовсе. Будто он шел из своего дома, а не с безумно легкого задания, разочаровавшего как никогда — он взялся за него в надежде побыть одному и спустить пар, а все обошлось только «Ревом Огненного Дракона» — и вздохнул, тяжело бросив взгляд на знакомые окна. Одиночное задание и вправду дало немного времени для самого себя: мыслей было много, как и желаний. Он с диким рвением отправился по заказу в отдаленный город, ожидая хорошего боя — не зря же черным по белому было написано: «поймать неуловимых и опасных бандитов, нападающих на мирных жителей, с которыми никто не может справиться». Заказчик и сам при встрече расписал все так, что Нацу уже не терпелось их найти и померяться силами, но столкнулся с жестокой реальностью. Победа далась проще простого: не было ни достойного противника, ни реальной угрозы, ни опасности, — он вынес всех меньше, чем за пять минут. Обещанных девяносто тысяч драгоценных он не взял — такое легкое задание не стоило столько много — ограничившись только половиной суммы. Совесть просто не позволила, хотя мешочек так и всовывали в руки, слезно осыпая благодарностями за спасение и вводя этим в неловкое положение. Пришлось бежать на поезд раньше положенного, и вот он здесь. Хотя должен приехать завтра. Без Хеппи было необычно, но Нацу бы не смог в его присутствии все правильно обдумать, да и тот был особо не против — наверняка сразу же полетел к Шарли выпрашивать свидание — а поэтому даже не расстроился, сочтя подобный шанс за удачу. И это было определенно к лучшему. Сейчас все мысли занимала Люси. Милая, красивая, жутко умная и любимая Люси, вызывающая в нем огромное количество эмоций, как в многотомных романах, которые всегда таскает Леви. Нацу не читал, нет — видел мельком отрывок, показавшийся на тот момент смешным и каким-то фантастическим из-за своей сопливости, однако сейчас готов поспорить, что даже того скудного описания не хватит для того, чтобы описать его чувства, начинающие выходить из-под контроля. Стоит только посмотреть в ее молочно-шоколадные глаза, как сердце делало тройное сальто и срывалось в диком ритме, будто хочет проломить ребра и вырваться наружу. К ней тянуло магнитом — и Нацу никак не мог справиться с этим притяжением, пытаясь заставить себя сконцентрироваться на чем-то другом. Например, на раздетом Отмороженным или на поющем Железным — на чем угодно. Срывался в махачах и получал справедливые нагоняи от Эльзы за свою несдержанность. И все из-за Люси. Из-за чертовых чувств и желания прижать ее к любой вертикальной и горизонтальной поверхности, провести носом по тонкой соблазнительной шее и заставить плавиться в своих руках. Наверное, его имя из ее уст, произнесенное со стоном наслаждения, прозвучит лаской для ушей, заставит возбудиться еще больше и… … вздохнув, Нацу встряхнул головой, мимолетно зарывшись рукой в волосы. Внизу живота приятно сжималось от всего представленного, а сердце стучало почти в висках, заглушая все остальные звуки. Он медленно сойдет с ума, если не сможет воплотить все свои желания в жизнь. Сгорит от собственных чувств, разнесет половину Фиора и сожжет все дотла — потому что не может просто стоять и смотреть без права притронуться. Джувия на его фоне просто меркнет, ведь такое положение с Отмороженным ее устраивает, тогда как Нацу и нынешние отношения с Люси — нет. Он готов носить ее на руках, потакать любым просьбам и делать все, лишь бы ее улыбка оставалась такой же счастливой и радостной. Его чувства настолько проросли толстыми корнями, что даже Эльза со всей своей ужасающей мощью не сможет ничего изменить. И Нацу понимал. Понимал, что должен держать себя в руках, терпеливо сжимать руки в кулаки и зажимать до скрипа зубы, чтобы не напугать Люси. Она считала его маленьким ребенком — и пусть продолжает думать так дальше, не видя никаких скрытых целей и пошлого намека даже в их частых в последнее время объятиях. Прояви он хоть каплю инициативы, то может все испортить: и призрачную надежду на отношения, и крепкую дружескую связь. Они прошли через столько событий вместе, что даже малейший намек на расставание причиняет боль. Именно это осознание не позволяет пойти на поводу своих желаний, стойко противостоять всем порывам впиться в соблазнительные губы и с далеко не самыми невинными намерениями прижать аппетитное тело к своему. Именно это позволяет отчаянно держатся на плаву. Ведь сейчас он дошел до той самой грани, когда даже малейшее неосторожное движение Люси сорвет ему крышу. Например, ее постоянный скользящий по верхней губе язычок, или осторожное прикосновение тонких пальчиков к волосам с целью заправить их за маленькое ушко, или… … очередной вздох. Это невозможно. Не думать о ней невозможно. Не думать о ее тонкой шее, выпирающим ключицам и пышной груди, в которую он не раз во время битв утыкался носом, изнывая от желания высунуть язык и провести по ложбинке вверх. Выше сил. Он не может. Скользнув взглядом по темному окну, тут же заставил себя переключить внимание на темное небо, усыпанное тусклыми звездами — не хватало еще сорваться и наведаться к ней в такое время. Конечно, ему не впервой — до появления сего желания он не раз залезал в теплую постель, с восторгом чувствуя, как Люси ответно прижимается к нему всем телом — однако сейчас это риск сделать то, о чем мечтает уже не первый месяц. Опустив голову, Нацу сжал руки в кулаки, дыша ровно и глубоко, чтобы держать над собой контроль, и вновь посмотрел на окно. Он просто посмотрит на ее личико, почти невесомо погладит нежную щечку и тут же отправится к себе домой — честно. Может, задержится на минуту-две, чтобы полюбоваться красивыми и такими родными чертами лица, за тонким и соблазнительным тельцем, но не более того. Так нужно. Необходимо. До безумия необходимо. И, сильно оттолкнувшись, запрыгнул на чуть помятый подоконник второго этажа здания — из-за его постоянных визитов, видимо — и легко открыл дверца окна, чуть не вырвав их с петли от нетерпения. В нос ударил приятный запах, почти заставив от наслаждения закатить глаза — вся квартира пропиталась ароматом Люси, каждый уголок. Именно из-за этого он стал частым гостем, и если раньше неосознанно, то сейчас намеренно. Расстеленная и пустующая кровать стояла возле стены — неделю назад в комнате случилась небольшая перестановка, из-за того, что старая ей надоела. Нацу не отказал в помощи — да и выбора нет — и не позволял Люси трогать предметы тяжелея сковороды, взваливая все на себя. Со стороны наверняка выглядело необычным его такое поведение, но с самим собой он справиться не мог. Оглядев помещение взглядом, отмечая, что Люси сейчас находится… — прислушавшись, уловил звук стучащего о твердую деревянную поверхность ножа, спокойного дыхания и даже равномерного стука сердца —… на кухне. Поздний перекус? — и спрыгнул на пол, не отрывая глаз от открытой двери. Комнату оглушил грохот упавшего стула, некстати стоящего прямо у окна и благополучно незамеченного вовремя — Нацу не ожидал подобного разоблачения своего прихода. Успев сгруппироваться, упал на выставленные руки и также быстро поднялся, слыша быстрый топот ног — и через секунду в проеме показалась Люси. Ее напуганный взгляд заставил сердце сжаться. Маленькие руки тряслись, в такт им и небольшой ножик, за рукоятку которого вцепились тонкие пальчики, и Нацу нежно улыбнулся, этим стараясь внушить спокойствие. Оголенные плечики поджались под себя в защитной реакции — и желание подойти и просто прижать к себе, чтобы успокоить и внушить чувство безопасности, росло с каждой секундой. Взгляд непроизвольно скользнул ниже — к стройным ножкам, подрагивающих в коленях — и из груди вырвался непроизвольный вздох. Но как только вновь заглянул в молочно-шоколадные глаза, увидел, как она начала расслабляться, опуская выставленный перед собой нож. Ее сердце, до этого бившиеся как сумасшедшее — как и его — немного замедлило свой темп, а из уст вырвалось тихое: — Напугал, — и ошарашенно провела ладонью по лбу, будто бы там был пот. И очень сожалеет. Нацу подошел ближе, становясь рядом и, забывшись, нежно провел рукой по ее щеке, поймал слегка удивленный взгляд и прижал к себе, зарываясь носом в блондинистые волосы. Люси тихо пискнула, а нож упал куда-то под ноги, звонко встретившись с полом. На секунду промелькнуло, что в ближайшее время нужно его поднять — не хватало еще поранится, но не смел двигаться, мечтая застыть вот так. Сердечко Люси даже не думало замедляться, а, кажется, забилось еще сильнее. Она замерла в оцепенении, словно боялась двигаться, но не принимала никаких попыток вырваться, ничего не говорила и даже… Черт, что? Это, наверное, сон? Ее маленькие ладошки скользнули по его спине, а пальчики тут же вцепились в ткань одежды, не желая отпускать, и Нацу, на секунду потеряв связь с реальностью, с наслаждением вдохнул приятный аромат ванили, скользнув рукой к тонкой талии и тесно прижимая к себе ближе. «Не отпущу» — промелькнуло тут же. «Мое» — подумалось следом. И почему она не ударит его, как обычно? Не стукнет по голове, что-то причитая себе под нос как сварливая старушка? Люси любит его ругать, часто обзывает большим ребенком, отчитывает и постоянно недовольствует, даже не подозревая, что этот так называемый «большой ребенок» представляет себе каждую ночь, что думает, когда скользит взглядом по всем изгибам тела и что хочет сделать, когда она так доверчиво жмется к нему. — Что-то случилось? — прошептала Люси куда-то ему в плечо, — На задании? Поэтому ты так быстро вернулся? — тут же взволновано добавила она, пытаясь слегка отстраниться, чтобы наверняка проверить его состояние, но Нацу прижался еще сильнее, не позволяя этого сделать. — Я скучал, — в ответ проговорил он, осторожно попробовав погладить узкую спинку, и застыл — Люси почти незаметно дернулась, а на ее коже выступили мурашки. Любопытство было сильнее здравого смысла — и Нацу провел пальцами вдоль позвоночника, покружил возле лопаток и скользнул к тонкой шее, выводя причудливые узоры. Возбуждение скрутило внизу живота, затуманивая разум — он слышал каждый ее томный вздох, чувствовал трепетную дрожь и видел, как она податливо льнет к нему. Неужели совсем ничего не подозревает? Ни капли? — Нацу согнулся, спускаясь губами вниз, попутно обдавая горячим дыханием слегка покрасневшее ушко, и прильнул к нежной коже на шее. Люси глухо простонала, зацепившись за него руками — стройные ножки ослабли, совсем не держа на весу, и Нацу, аккуратно выцеловывая дорожку возле отчаянно бьющейся жилки, подхватил ее за бедра, приподнимая выше, и в два шага достиг стены. Он желал так сделать очень давно. И сделал. И пора бы прийти в себя, понять, что зашел дальше положенных объятий и, извинившись, сбежать пока не наделал глупостей, но никто не останавливал. Ни разум, ни сердце, ни тяжело дышащая Люси. Остановиться выше сил. Тем более сейчас, когда открылся шикарный вид на ключицы, слегка выпирающую из бюстгальтера грудь и тонкую соблазнительную шею, манившую к себе прикоснуться. Нацу мокро провел по ней языком, наконец пробуя на вкус, и прижал Люси к стене, не переставая одной рукой удерживать ее на весу. Аромат, сладкий привкус молочной кожи и тихие выдохи, похожие на стоны, пьянили. Сводили с ума. Безумие. В штанах тесно. И жарко. Ужасно жарко и невыносимо. Люси хотелось до звезд в глазах — вот так пошло и мокро, прижав к стене и заставляя громко стонать под собой. Яйца сводило от желания, от постоянного терпения, и казалось, что еще чуть-чуть — и точно зазвенят от боли. Даже сердце гулко стучало по ребрам, постоянно пытаясь сорваться в бешенном ритме. Нацу старался менее напористо целовать тонкую шею, больше уделял времени жилке, чтобы хоть капельку обуздать собственные чувства, но получалось все наоборот. Каждый тихий стон, каждый вздох, вырывающийся из уст Люси, вводил в еще большее безумие. На секунду оторвавшись, отстранился настолько, чтобы можно было посмотреть в ее лицо — и застыл, заглядевшись на затуманенные молочно-шоколадные глазки, на симпатичный румянец и блестящие приоткрытые губы. Дыхание сбилось, а возбуждение накатывало сильнее: серьезно, еще чуть-чуть — и он сорвется. Окунется в свои чувства с головой. Люси тяжело дышала. Ее спинка слегка подрагивала от его рук, а руки по-прежнему цеплялись за одежду. Она… — Ну же, — слова давались с трудом, но Нацу старался, задавливая в себе все желания, которые еще чуть-чуть — и воплотит в жизнь, — Прогони меня, — и оставил короткий поцелуй на подбородке, неотрывно смотря на соблазнительно приоткрытые губы. Ну же, — повторил он про себя, из последних сил сдерживаясь. — Нацу, — дрогнувшим голосом прошептала Люси, очевидно даже не думая сделать какие-либо попытки выбраться, и потянулась навстречу, скромно потершись носиком о его нос. Почти отчаянно простонав, Нацу прижался бедрами к ее бедрам, позволяя почувствовать свое сильное возбуждение и совсем не детское желание, и терпеливо ждал, когда же его, наконец, оттолкнут. Когда Люси, у которой ум должен быть яснее, чем у него, сообразит, как далеко они зашли. Когда соберется, вырвется из его рук и скажет прекратить? Однако она потянулась к нему, оставляя на губах короткий и очень быстрый поцелуй. — Ты ведь специально? — Нацу словил ртом ее вздох, и снова посмотрел в глаза. Она играет с огнем — и будет до тех пор, пока не обожжется из-за пламени, которое не сможет потушить. Короткий поцелуй вновь был оставлен на его устах. Хартфелия улыбнулась, а покрасневшие сильней щеки с потрохами выдавали ее смущение: — Да. — А не боишься? — Нацу улыбнулся в ответ, аккуратно проведя рукой вниз, почти невесомо обогнув ягодицы, молча намекая на будущий поворот событий, если все так продолжится и оставляя уже свой поцелуй на ее мягких губах. Мурашки вновь пробежались по ее коже. — Нет, — на выдохе ответила Люси, скользнув маленькими ладошками ему по плечам. Дрожащие пальчики неуверенно коснулись шарфа и в неуверенности замерли, боясь сделать лишнее. Нацу вздохнул. Жутко красные щечки и быстро колотящееся сердце явно говорили о ее волнении — только одно слово против, и все это тут же прекратится. Он никогда не сможет сделать что-то против ее воли — уж лучше сразу сгореть в собственном пламени. Люси дрожала, как чертов листик на ветру, но все также ответно льнула к нему, ни разу не сделав попыток вырваться. Сейчас, если он поставит ее на ноги, она попросту упадет, не в силах удержаться на весу. — Да неужели? — Нацу приподнял бровь. Не в силах больше держаться, медленно приблизился к таким же соблазнительно приоткрытым губам, все еще давая шанс отстраниться, оставил сначала короткий поцелуй — и все так же не встречая в ответ никаких действий, добавил: — Уверена? Люси прильнула сама. Зарылась пальчиками в его волосы и несильно сжала, стараясь то ли притянуть еще ближе, то ли зафиксировать на одном месте — и Нацу не сдержался, облизнув ее нижнюю губу, наслаждаясь мягкостью и наконец полностью распробовав вкус — и скользнул глубже, проводя по ряду ровных зубов. Несильно потянув вниз за блондинистые волосы, улыбнулся, как только ротик разомкнулся. Прикусил ее нижнюю губу, оттягивая на себя и вновь проник языком внутрь, с наслаждением находя ее маленький горячий язычок. В паху нестерпимо горело — и Нацу раздвинул стройные ножки чуть больше, прижимаясь так, чтобы член упирался прямо в ее лоно. И задрожал сам, изнывая от желания. Люси застонала, дернувшись и, оторвавшись от его губ, запрокинула голову назад, снова подставляя соблазнительную шею на растерзание — и Нацу припал к ней, с наслаждением принявшись посасывать и покусывать нежную кожу, мягко надавливать языком и опалять дыханием оставленные метки. Он хочет ее всю. Расцеловать и облизать каждый миллиметр, заставить дышать только его именем и стонать вместо слов. Хочет настолько, что голова шла кругом от всех испытываемых эмоций и чувств. Обвел языком острые ключицы, оставив несколько засосов, и хотел было спуститься еще ниже к упругой груди, как ладошка, зарывшаяся в его волосах, несильно потянула вверх. Повиновавшись, провел языком вверх, вырисовывая причудливую дорожку, и вновь вернулся к мягким губкам, нетерпеливо углубляя поцелуй и практически вылизывая маленький ротик изнутри. Люси пыталась слабо отвечать, ее тонкие пальчики массировали кожу головы, а ножки сильнее обвивали его талию, но все это лишь распаляло страсть внутри. Нацу, уверенно проведя ладонью по бедру, сжал аппетитную ягодицу, почти плавясь от того, как идеально она легла в его руку. Страсть заглушала даже мысли. Он слышал каждый стук ее сердца, чувствовал ее жар в районе паха и чуял дивный сладкий запах возбуждения — и это пьянило лучше, чем любое вино, заставляя голову кружиться сильнее. Нацу почти вгрызался в сладкие и податливые губы, чувствуя, как всего этого становится мало. Жутко мало. Рука бесстыдно мяла ягодицу, задирала коротенькие шортики, которые Люси обычно надевала для сна. Тонкая и легко тянущаяся ткань раздражала, ее хотелось разорвать и откинуть в сторону. Нервировала и маленькая маечка на тонких бретельках, мешающая коснуться молочной кожи на спине. И Нацу незаметно — так ему казалось — подтягивал ее вверх, стараясь побыстрее от нее избавиться. Люси начала ощутимо нервничать, как только подол майки был почти поднят до груди — и оторвалась от его губ, отчего между ими языками образовалась ниточка слюны, а дыхание от слишком долгого поцелуя сбилось. Щечки красиво покраснели, а молочно-шоколадные глазки ярко блестели, отчего Нацу заворожено подался вперед, но встретился с маленькими ладошками, легшими на его губы. — Нацу… — полушепотом вырвалось из ее уст, — Я… Прикрыв глаза и вдохнув приятный запах ванили, Нацу промычал что-то неразборчивое, скользя рукой к пышной груди. — Нацу, — громче проговорила Хартфелия, судорожно выдыхая, — Ты… с тобой хорошо… все? И время, казалось, вмиг замерло. Их сердца до сих пор бились учащенно, почти в унисон, но помимо этого мир снова начал обретать звуки — он даже услышал несколько упавших с крана капель. Нацу вернул себе самообладание также резко, как и потерял, отчего потупил взгляд вниз, закусывая щеку изнутри. То, чего он так боялся, совершилось — сорвался, словно отпетый алкоголик, обещавший больше не пить. Теперь точно все не будет как раньше. Но почему Люси опомнилась только сейчас? Испугалась? Или боялась признаться? Боялась обидеть? — черт. Черт. Черт. Черт! Он виноват. — Прости, — вырвалось из груди. Одна рука до сих пор была на мягкой ягодице — и Нацу поспешил ее убрать, чтобы не натворить глупостей вновь. И повторил: — Прости. Шаг назад. Аккуратно поставив Люси на ноги, медленно попятился к окну, собираясь выпрыгнуть, хотя, в свете последних событий, дорога назад потеряна на всегда. Сейчас он попросту сбежит как последний трус, боясь увидеть презрение в родных глазах. Боясь увидеть ненависть и отвращение. Тогда… … он точно сойдет с ума. Или сошел уже. Черт его понес к ней ночью. Надо было сразу домой. Надо… … прохладная ладошка коснулась его руки, слегка сжимая, и Нацу остановился, бросив удивленный взгляд на стоящую рядом Люси. Ее маечка до сих пор была задрана почти до груди, а губы припухли от его поцелуев, но он не смел даже пошевелиться, боясь напугать еще сильнее. — Не уходи, — прошептала она почти неслышно, еще крепче сжав его руку и подходя ближе, — Прошу. Такая красивая. И милая. Несравнимая. Только почему ее ладонь настолько прохладная? Замерзла? Наверное, из-за того, что он не закрыл окно, и теперь ночная прохлада забралась в дом. Люси хрупкая, легко простужается и замерзает — за ней нужно присматривать и заботиться. Оградить от любых опасностей и охранять от всего, но это, вопреки здравому смыслу, уже будет слишком. Положив свою пясть поверх ее ладошки, скользнул по запястью вверх, добираясь до острого локтя. — Я могу… — Нацу осекся, пытаясь правильно построить предложение, но его поняли без слов. Люси потянулась к нему сама, уткнувшись носом в плечо: — Делай, что хочешь, — смущенно промямлила она, — Если это ты, то все в порядке. — Люси — странная, — почти промурчал Нацу, осторожным движением зарывшись ладонью в блондинистые волосы, и прижал к себе, — Очень странная, — и оставил крепкий поцелуй в висок. Другой рукой коснулся лопаток, провел чуть ниже, касаясь пальцами обнаженного участка кожи и забрался под подол майки. Ее тонкое и хрупкое тельце задрожало от этих касаний, а ладошки легли на плечи, притягивая ближе. Люси обмякла в объятиях, полностью становясь зависимой от его сильных рук, отчего Нацу, не сдержавшись, вновь припал к тонкой шее, задевая пальцами лямки бюстгальтера в желании его наконец-таки стянуть. Люси извивалась, цепляясь за него и не в силах стоять сама. Дрожащими ладонями проводила по его плечам, ключицам, неуверенно спускалась к груди, царапая место возле ложбинки и вновь поднималась вверх — от ее ногтей оставались красные полосы, а взгляд стал расфокусированным. Если бы Нацу не придерживал ее за узкую спинку, то она бы вряд ли смогла удержаться на ногах. И такая реакция на собственные действия заводила. Кожа пылала от прикосновений, а желание обнажиться окутывало с головой, заставляя пытаться прижаться ближе — казалось, они, так яростно жавшиеся друг к другу, могли стать одним целым. И хотелось еще жарче. Еще ближе. Еще больше. Внутри все горело от страсти и возбуждения — и, решившись, Нацу скользнул ладонью ниже. Обогнув поясницу, забрался пальцем под резинку шортиков, раздражающие одним только своим видом — без них Люси выглядит куда лучше. И соблазнительней. Намного. Облизнувшись, потянул их вниз, жарко выдыхая в красивое ушко: — Дальше дороги назад не будет. Люси не испугалась. Часто задышав, она положила дрожащие ладошки ему на щеки и притянула к себе, касаясь в невесомом поцелуе. Слов и не надо было. Шорты вместе с кружевными трусиками скользнули по стройным ножкам вниз, почти бесшумно встретившись с полом. Как и довольно хорошо тянущаяся майка, полетевшая куда-то вбок, оставляя Люси стоять в одном лишь бюстгальтере, прикрывающим восхитительную грудь. Нацу улыбнулся, обогнув руками узкую талию, и обхватил мягкие ягодицы, судорожно выдыхая от того, что теперь ничто не мешает ему контачить с нежной кожей. И почти вгрызся в ее рот, вылизывая и трахая языком, не в силах больше сдерживаться и держать в узде собственные желания. Хрупкое тельце дрожало, а маленькие ладошки скользили по его груди, пытаясь стянуть одежду — и весьма оправдано. Отодвинувшись, чтобы Люси было удобней его раздевать, опустился губами ниже — провел по бархатной коже языком, посасывая и покусывая, этим оставляя багровые пятна, ясно дающие понять, что она теперь только его — и, поддавшись вбок, нашел бьющуюся жилку, к которой мигом прижался. Люси застонала, выгибаясь, и вскрикнула, почувствовав, как его рука скользнула к застежке от лифчика. Нацу уже сам не ведал, что творит — страсть руководила его телом, а животные инстинкты вытеснили разум. Теперь он не остановится, даже услышав отчаянное «Нет». Попросту не сможет. Назад дороги и вправду нет. Злосчастная лямка не поддавалась пальцам. Пришлось подключить вторую руку, до сего момента бесстыдно мявшую ягодицу, и мученически простонать в непонимании, как аккуратно это снять. Люси избавилась от его жилетки, наслаждаясь жаром его кожи — и Нацу, разозлившись, просто разорвал две лямки, откидывая в сторону ранее кинутой майки. Тонкие ручки сначала потянулись закрыться, но Нацу непреклонно прижал ее к себе за талию, наслаждаясь тем, как приятно большая грудь уперлась в его и как головокружительны прикосновения их обнаженных тел. Молниеносно стянув с себя шаровары вместе с трусами, вновь обхватил ладонями мягкие ягодицы и поднял легкое тельце над полом. Вскрикнув, Люси рефлекторно обвила ножками его торс и доверительно прижалась к нему ближе, мимолетом целуя в губы. Кровати оно настигли быстро. Аккуратно положив свою драгоценную ношу на простыни, на секунду залюбовался, отмечая, как прекрасно она выглядит — и вновь припал к тонкой шее, с удовольствием вылизывая каждый миллиметр. Обвел языком ключицы, большое внимание уделив ямочке, и спустился наконец к восхитительной груди, выцеловывая дорожку по ложбинке вниз. Взгляд непроизвольно скользнул вверх — на мечущуюся по кровати Люси, негромко стонавшую от наслаждения, и улыбнулся, дожидаясь, когда она посмотрит на него в ответ. Ее глазки слезились, румянец на щеках опошлился, а припухшие губки все еще блестели от слюны — и Нацу, не отводя взгляд, припал к маленькому соску, вызывая на ее лице гамму чувств: она покраснела еще сильнее и поспешила отвернуться, прячась от его глаз. Скользнув рукой по ее стройному телу вверх, сжал вторую грудь, изнывая от того, какая она мягкая и приятная. Он наконец смог ее потрогать, попробовать на вкус и как следует полюбоваться — и почти заурчал, вбирая в рот твердый сосок, потер его языком и несильно всосал в себя, вызывая громкий стон из ее уст. Люси извивалась, а ее маленькие ручки неосознанно зарылись в розовые волосы, притягивая и прижимая к себе ближе. «Ненасытная» — довольно промелькнуло в голове. И Нацу скользнул рукой ниже, погладил плоский животик и остановился на выбритом лобке. Сладкий запах возбуждения ласкал ноздри, заставив часто задышать и вновь взять собственное тело под контроль. И спустился ниже, касаясь пальцами теплого бугорка. Люси дернулась, словно от удара. Нацу осторожно провел по мокрому влагалищу, собирая смазку — и вернулся к клитору обратно, медленно и очень осторожно прикасаясь. Стройные ножки задергались, отражая каждое движение пальца, а Люси заметалась по всей кровати, громко вскрикивая и пытаясь закрыться. На ее глазках выступили капли слез, а рот приоткрылся — и она выгнулась в спине. — Н-нацу… — простонала она охрипшим голосам, — С-слишком… приятно… — и всхлипнула, пытаясь отодвинуться от его руки, — Н-не надо… Это… И Нацу послушал, вновь скользнув пальцами к влагалищу и делая себе пометку, что его любимая Люси очень чувствительна там, — и улыбнулся одними уголками губ, чуть приподнявшись вверх, чтобы иметь возможность сцеловывать все ее сладкие стоны. Ее мокрота заставила член заныть от желания. Кончить хотелось неумолимо сильно, наконец-таки насадив ее прекрасное тельце на себя — и Нацу застонал сам, входя в нее одним пальцем. Узкие стеночки сжали со всех сторон, буквально выбивая оставшийся в легких воздух, а мозг подкинул картинку, как она будет сжимать его член, сводя с ума от нетерпения. Люси сжалась, привыкая к новым ощущениям, и громко выдохнула, закидывая руки ему за спину и тут же впиваясь коготками в кожу. Как самая настоящая кошка. Нацу двигал пальцем медленно, растягивая и подготавливая для себя, — и, не выдержав, добавил второй, вызывая тихий и совсем жалобный скулеж. Ей неприятно. Больно. Впившись в ее уста с нежным поцелуем, в извиняющем жесте провел языком по нижней губе и осторожно прикусил, оттягивая на себя. Хартфелия продолжила его действия сама, повторяя все движения, наконец-таки отвлекаясь и слегка расслабляясь. Выйдя из ее тельца, Нацу быстро смазал ее выделениями собственный член, и, пока увлеченная его губами Люси не сообразила и не испугалась, удобно пристроился и резко вошел — ее сердце быстро заколотилось, а боль заставила выгнуться дугой. Крик съелся поцелуем, а длинные ногти впились ему в спину, царапая кожу почти до крови. Нацу шептал глупые нежности, сцеловывал соленые слезки с ее красивых глаз и кусал собственные губы в бессилии, что ничем не может облегчить эту боль. Ее узкие стенки сжимали член со всех сторон, кружа голову, но разум не позволял двинуться и на миллиметр куда-либо — Люси просто необходимо привыкнуть к нему. А когда она неловко заерзала на месте, не зная, что делать, понял это как знак двигаться дальше — и качнул бедрами. На пробу. Из груди вырвался тихий стон, а тело покрылось приятными мурашками, отчего, стиснув губы, Нацу уронил голову на ее тонкое плечо, пытаясь совладать с собой. Люси лежала под ним такая соблазнительная и такая прекрасная, полностью срывая крышу. И, наконец, задвигался. Сначала Люси слегка морщилась, ерзала, наверняка стараясь понять и прочувствовать новые ощущения, но как только Нацу закинул ее тонкие ножки себе на плечи, входя совсем под другим углом, громко простонала, вновь заметавшись по кровати от наслаждения. Постепенно точки становились сильнее — пошлые шлепки, разносившиеся по всей комнате, возбуждали еще больше. Дыхание перехватывало, словно хотело потеряться и исчезнуть, оставляя их без кислорода вовсе, но не побуждало останавливаться. Нацу входил почти до основания, вдалбливаясь в желанное тельце, и ловил каждый поцелуй Люси, с которыми она на него нападала в порыве своего возбуждения и страсти — и ждал, когда ее тельце содрогнется от наслаждения. Пришлось несколько раз замедляться, чтобы не кончить раньше времени, и ускоряться обратно. Кровать раскрипелась под их весом, а спинка громко билась о стенку, оповещая всех соседей, что у них тут происходит — и было все равно. Абсолютно. Люси громко вскрикнула, забившись в судроге, и постепенно начиная обмякать под ним — и Нацу, через пару толчков, кончил следом, с наслаждением делая несколько последних движений и заполняя ее своей спермой. На тело напала внезапная усталость и тяжесть — такая сильная, что даже подняться, чтобы вытереться, не было сил — и заставила упасть рядом и прижать стройное тельце к себе. Пожалуй, сон будет сейчас самым уместным. *** Нацу внимательно всматривался в мягкие и нежные черты лица Люси, наконец-таки заимев возможность беспричинно прикасаться. Провел длинными пальцами по мягкой щеке и устремился вверх — к ушку, аккуратно заправив за него непослушную блондинистую прядь волос. А ведь он только смел мечтать, чтобы такое случилось, и мечтал уже который месяц. Улыбнувшись, наклонился к ее лицу, прикоснувшись своим лбом к ее, и закрыл глаза — он никогда не чувствовал себя таким счастливым как сейчас, даже тогда, когда поедал всю еду в холодильнике. Это… — …Что ты делаешь? — внезапно спросила проснувшаяся Люси. Ее глазки в подозрении прищурились, а на щечках заиграл красивый румянец — и Нацу улыбнулся еще шире, обнажив белоснежные клыки и прижав ее к себе ближе, тихо нашептывая: — Теперь ты моя, — и, подхватив тонкую ножку, лежавшую на его бедре, потянул так, чтобы она уперлась влагалищем в его стоящий член, требующий к себе внимание с еще самого пробуждения. Люси, покраснев еще гуще, стукнула его по голове — Нацу, громко смеясь, с немалым грохотом повалился с кровати. — Извращенец! — крикнула она, укутавшись как можно плотней в одеяло. Посидев некоторое время на холодном полу, услышал мирное сопение Люси — и расплылся во все тридцать два зуба. Поднявшись, вновь забрался в теплую кровать и лег рядом, аккуратно заползая под одеяло. Будить лишний раз ее не хотелось — пусть отдохнет. У них впереди еще полно времени. Внезапно Люси повернулась к нему лицом и, обняв тонкими ручками его торс, словно ища тепла, чудесным образом просунула свою ногу меж его до самого паха, заставив слегка удивиться и обнять в ответ, счастливо шепнув одними губами: — Сама ты… извращенка…