Сердце Алисы

Калеб сидел на бортике фонтана и смотрел на темно-зеленую воду. Дождь разбивался о нее концентричными кругами, тихо стучал по белому камню. Очень медленно парень поднял руку, нащупал головку гвоздя и уже во второй раз начал тянуть. Боль - в десятки раз сильнее той, что он чувствовал на чердаке - начала разрывать его изнутри, он хотел закричать, но, вместо этого, начал смеяться, словно безумец. Он хохотал, чувствуя, что действительно сдвинул гвоздь на несколько сантиметров, но, когда его голос сорвался, Калеб отпустил треклятый кусок метала и одним ударом загнал его себе в грудь на прежнюю глубину, закашлявшись кровью. Он не был безумцем, он стал самым безумием - треск пламени в голове смешивался с чем-то отдаленно напоминающим человеческие крики боли. Парень глянул на свои руки, что упорно заживали, сколько бы он их не ранил - щупальца под кожей стали темно-синими, напоминая взбухшие вены. Хоть в настоящем Лондоне и был сам разгар лета, его кожа сделалась бледной, что и не странно - он за сутки потерял, казалось, больше крови, чем у него вообще было. О сквозной ране на животе напоминали только грязные разводы на животе и дыра на ткани пальто на спине напротив того места. Он раньше почувствовал, чем услышал, шаги за спиной каким-то звериным чутьем, природа которого ему была пока неизвестна. - Пришла убить меня? - тихо спросил Калеб. Шаги прекратились. Он повернулся, стирая внешней стороной ладони струйку крови с подбородка. Если на ее лице и была раньше решимость, то в тот же миг она пропала. В руках Алисы снова был нож... - Он тебе не понадобится, - заметил парень, отчего девушка еще больше побледнела. Калеб встал, уже даже не пытаясь спрятать ни гвоздь, ни пятна крови от множественных его ранений, что уже зажили. - Я погасил пламя от свечки, ничего страшного не случилось, - его слова и спокойный ровный тон речи имели вполне ожидаемый эффект - Алиса непроизвольно расслабилась, выражение ее лица перестало быть таким напряженным, плечи слегка опустились. Калеб начинал понимать природу всего, что творилось в этих ее мирках - всё и все, что там находились, зависели от ее настроения, состояния души, мыслей, переживаний. То, что случалось с ней в настоящем Лондоне, каким-либо образом отображалось здесь. То черно-зеленое пламя - понимание его сути пока-что ускользало, но куклы, что были похожи на Алису, теперь уже не казались такими бессмысленными. Они были какими-то ее имитациями, Калеб точно не знал, насколько они примитивны, но, руководствуясь какой-то своей логикой, та первая почему-то пыталась с ним познакомиться, даже поцеловать. В одном парень был точно уверен – они имели самое непосредственное отношение к тому, что чувствовала или думала Алиса. И, наплевав на все пропасти, что их разделяли, Калеб решил разобраться и узнать, как всё обстояло на самом деле. Таким спокойным и уверенным в себе он не был давно. - Расскажи мне о своей семье, пожалуйста, - огорошил Калеб девушку вопросом. Она сначала недоверчиво посмотрела на его лицо и спросила, очень тихо, почти обижено: - Зачем тебе? Парень видел, что девушка прекрасно понимает, зачем он это спрашивает, зачем говорит о ее прошлом, воспоминания из которого могли причинить ей боль. - Из разговора с твоей семилетней копией мне показалось, что они были интересными и порядочными людьми. Твой отец много путешествовал? - ее лицо изменилось от упоминания о девочке, что он встретил. Алиса сначала совсем нехотя начала говорить, но нож из ее руки пропал, хоть девушка этого даже не заметила. - Да, он был деканом Оксфордского университета, из своих путешествий он привозил разные вещи для музея при кафедре философии. Задавая вопрос за вопросом, Калеб замечал, какие воспоминания о семье были для Алисы особенно приятными. Несколько раз он даже улыбался и видел, как вздрагивают ее губы – будто бы она тоже намеревалась ответить улыбкой, но забыла, как это правильно делается. Он спрашивал ее о сестре и о матери, об их жизни в Оксфорде, о странствиях ее отца, казалось, для девушки вместо десятка лет прошел один день, так точно она всё помнила. Когда Калеб замолчал, залегла неловкая тишина, парень внимательно наблюдал за ней – Алисе становилось неловко от его пристального взгляда. - Ты можешь убить меня, если пожелаешь. Для этого достаточно только вытащить гвоздь. - Ты что ненормальный такое предлагать? – усомнилась в искренности его слов Алиса. - Не исключено, - улыбаясь, ответил Калеб. - Но мне показалось, что ты пришла именно за этим. Алиса замялась, то, что ей рассказал Кот, и то, что она сама видела и слышала, очевидно, не вязалось между собой. Пока девушка думала, что сказать Калеб начал настороженно разглядываться вокруг. Он никого не видел, но тревога не покидала. Обостренные чувства подсказывали, что не все в порядке. Парень отошел от Алисы на пару шагов и начал вглядываться в окна домов. Сначала он услышал эхо, что через пару минут превратилось в топот меленьких ног и плеск воды из луж. А тогда из-за угла улицы выбежала маленькая Алиса и со всей возможной скоростью понеслась к ним. Калеб оглянулся на девушку возле фонтана, она с нескрываемым ужасом смотрела на приближающегося ребенка и, казалось, сейчас сама убежит. Девочка была чем-то напугана до слез, издавая нечленораздельные звуки, она подбежала к Алисе и спрятала лицо в подоле ее платья. Девушка просто оцепенела, не сводя взгляда с макушки ребенка. - Алиса, что случилось? - спросил Калеб, которому это все нравилось все меньше и меньше. Обе одновременно повернули головы к нему, и на него уставились две пары одинаковых глаз. Девочка снова повернулась к Алисе и сказала: - Глупые куклы, глупые! Зачем Котик притащил их сюда? Калеб уже слышал их шаги, хоть и не видел пока. Их было много, слишком много для них двоих. Ничего лучше и эффективнее ножниц под рукой не было. Разве что… клыки и когти. Обернувшись снова, парень увидел странную сцену. Взрослая Алиса стояла на коленях перед своей маленькой копией и зачарованно смотрела на ее лицо. Девочка, что, казалось, забыла о своем страхе, гладила миниатюрной рукой ей волосы и что-то тихо напевала. Можно было подумать, что Алиса смотрит в зеркало, только видит там отражение десятилетней давности. Что означал этот ребенок, живое воспоминание из времен до трагедии, дитя, что знает на самом деле намного больше, чем кто-нибудь другой здесь? Калеб чувствовал это, но не мог оформить свои догадки, как внятную мысль. Тем временем из-за углов нескольких улиц сразу начали появляться куклы – они шли, спотыкаясь о камни, и путаясь руками в подолах своих платьев. Все одинаковые, словно дома и улицы этого города. Калеб вспомнил тот первый раз, когда они напали на него. Как могло показаться, та кукла сделала это потому, что не могла ни увидеть ни почувствовать его – странный повод для желания убить, но какая-то своя логика в этом была. Алиса, очевидно, сейчас была не в состоянии сражаться, да и вряд ли куклы тронули бы ее. Калеб глянул на ее лицо, казалось, девушка сейчас заплачет то ли от горя, то ли от счастья – парень знал, что ее обуревают воспоминания, которые она упорно гнала от себя. - Не бойся, Алиса! – весело сказала девочка и рассыпалась белыми перьями прямо на глазах. Девушка еще несколько минут смотрела на пух, что, вместо того, чтобы намокнуть под дождем, унесся прочь с ветром и растаял в воздухе. Она встала и странно взглянула на Калеба. В тот же миг в нескольких метрах от них появились глаза кота. - Что ты себе позволяешь? – прошипела Алиса, сузив глаза. Калеб никогда не видел ее такой решительной. - Если ты не можешь сама принять решение, я сделаю это вместо тебя. Чтобы куда-нибудь придти, достаточно просто шагать достаточно долго... А ты стоишь на месте, Алиса, - преспокойно ответил бархатный глубокий голос. Калеб заметил, что, пока Кот говорил, куклы начали двигаться быстрее и уверенней. Повинуясь какому-то животному импульсу, парень вытащил из кармана ножницы и запустил ими в правый глаз. В полете ножницы раскрылись и вонзились в роговицу обеими лезвиями. Раздалось шипение настолько громкое, что заложило уши. Левое веко немедленно опустилось, и пропало, а вот правое зацепилось за ножницы, и несколько секунд в воздухе гротескно моргало пробитое око, пока лезвия не выскользнули. Алиса с ужасом посмотрела на Калеба, но тот не дал ей ничего сказать. Куклы были слишком близко, надо было действовать быстро. Уже не пугаясь самого себя, Калеб представил, как он крошит фарфор их тел клыками и сминает десятки врагов своими змеиными кольцами. Через миг по ощущениям, он понял, что сработало. Чувств у тела дракона было намного больше, чем у любого человека. Он не только видел, слышал, различал запахи, температуру и прикосновение в разы сильней, чем раньше. Казалось, он мог чувствовать само пространство, его наполненность, концентрацию сил в разных его точках, движение воздуха и звука, что не удивительно, учитывая то, как он двигался. В руках кукол возникали один за другим ножи такие же, как и у Алисы. Вместо того, чтобы напасть на них, Калеб приблизил свою морду к девушке. Она разглядывала его широко открытыми глазами, но уже без такого явного страха, как в тот первый раз. Примерившись, Калеб резко, но аккуратно схватил ее челюстями так, что она упала бы, если бы не схватилась руками за его шерсть. Ее лицо оказалось прямо перед его глазом, и он взлетел. Руководствуясь своими новыми чувствами, Калеб все набирал и набирал высоту. Дождь становился все холоднее по мере того, как они поднимались. Парень видел, что Алиса спрятала лицо в его мех – капли здесь били очень больно. Когда город стал напоминать тысячи бумажных коробков под ним, Калеб увидел то, что искал и ощущал всеми фибрами чувствами – поверхность воды. Серое свинцовое небо оказалось сферой из темной холодной воды, что заливала город дождями. Приготовившись, парень пробил поверхность и мигом почувствовал, как изменилось тяготение. Они оказались в холодной воде и довольно глубоко, учитывая скорость, на которой нырнули в нее. Подхватив Алису одной рукой за талию, он поплыл к поверхности и, только удостоверившись, что девушка дышит, начал грести к берегу. К счастью, это была часть Темзы с не очень сильным течением, и через несколько минут он уже вышел на берег, неся Алису, что то ли отключилась, то ли просто уснула, на руках. Не долго думая, Калеб направился к себе домой, куда было не очень далеко идти от того места, где они оказались. Было очень холодно - его рубашка осталась на полу комнаты Алисы - но тем отчетливей он чувствовал теплое дыхание на своем плече. Было еще что-то новое в привычном для него мире. Ненормальное зрение осталось при нем, а также внезапно парень понял, что ощущает запах дыма слишком ярко. Он с удивлением обнаружил, что может с точностью сказать, откуда он берется. Добравшись до своей тесной комнаты под крышей, он уложил Алису в постель, пытаясь не смотреть на то, как живописно мокрая ночная сорочка прилипла к ее телу. Затем парень сожрал все съестное, что только нашлось, и переоделся в сухую одежду. Голова просто раскалывалась от боли, но спать не хотелось, хоть он и не отдыхал уже сутки. Проходя мимо маленького зеркала, что висело на стене в полумраке комнаты, Калеб впервые увидел, как его глаза отсвечивают голубым, как у кошки или собаки. Несколько минут он стоял, рассматривая свое отражение - слишком бледное лицо, заостренные тенями рассвета черты, а теперь еще и эти чертовы глаза. Калеб сел на пол, прислонившись спиной к стене, и смотрел на ее лицо, слушая треск пламени в голове, различая на его фоне еще и шепот. Как и любой другой человек, он раньше воспринимал свои чувства, как должное, не подозревая, как они могут подвести его. Сейчас Калебу было и холодно и жарко одновременно, даже сквозь ткань одежды он ощущал спиной шероховатость стены, парень мог разглядеть каждый волосок на голове Алисы даже с немалого расстояния, сквозь окна в комнату проникал запах утреннего дыма, грязи и даже тумана. Калеб никогда раньше не знал, что туман может пахнуть. Любой человек на его месте решил бы, что сходит с ума, но Калеб прекрасно знал, что с ним творится. Изнуренный собственными обостренными чувствами он уснул, а когда проснулся, Алисы уже не было. Старое покрывало с кровати пропало, зато остался еле различимый запах, только теперь парень понял, кому он принадлежит. Калеб улыбнулся своим мыслям. Он был уверен, что они еще встретятся, причем в скором времени.