Любовь — это ненависть

      Как в любом учреждении, где постоянно вращается кучка разнополых людей, в клинике имени Эрвина также периодически случались романы, о продолжительности которых позже ходили легенды. Врачи влюблялись в себе подобных и медсестер, медсестры в ускоренном режиме охмуряли охранников и санитаров, а пациенты из мужских отделений крутили романы с «сестрами» по несчастью из женских. Словом, жизнь шла своим чередом даже в стенах психиатрической больницы, и бороться с этим было бесполезно.       Конечно, когда между двумя вспыхивали чувства, все рано или поздно заканчивалось интимной близостью и считая за нужное реализовывать свои инстинкты подальше от рабочего места, участники процесса то и дело наступали на одни и те же «грабли». К примеру, чаще всего страстные романы завязывались между такими людьми, один из которых давным-давно состоял в законном браке, что ограничивало возможности для более насыщенного совместного времяпровождения, в противном случае можно было навсегда попрощаться с репутацией, а то и карьерой. Возникали, правда, и откровенные мезальянсы, в которых люди более высоких должностей сближались с теми, кому подняться выше так и не получилось, но рассчитывать на то, что кто-нибудь из них соизволит вывести на люди свою любовницу, либо любовника, дабы потешить свое эго, — было той ещё глупостью. Но хуже всего бывало, когда желание заняться сексом накрывало обоих в момент, когда реализовать свои безрассудные инстинкт было попросту негде, тогда пара, рискуя нажить очередные неприятности на свою голову в виде слухов и сплетен коллег, чья интимная жизнь не изобиловала такими подробностями, уединялась, где придется, вследствие чего любимым место для подобного рода «свиданий» стала небольшая кладовая, где уборщицы клиники хранили свой инвентарь в виде ведер, швабр и прочих моющих средств.       Частым гостем данного помещения являлся «альфа-самец» больницы — Жан Кирштайн, трахая там новеньких и миловидных медсестр, а когда к парню, наконец, пришло осознание, что случайных перепихон приносит не только кратковременное удовольствие, но и потом и полнейшую невозможность работать вместе после нарушения личностных границ, отказавшись от своих похождений, он сосредоточил все свое внимание на холодной и бесстрастной, на первой взгляд, коллеге Микасе Аккерман, ни разу не бывавшей в кладовке, но уже подумывающей затащить туда своего безотказного и безнадежно в неё влюбленного пациента.       Она давно собиралась «отблагодарить» его за очередное спасение и пообещав приберечь свой энтузиазм до вечера, была готова убить любого, кто попытается нарушить её сегодняшние планы. Да и вообще, едва она начинала думать о Леви, остальные представители человеческого рода, включая коллег, шефа и всех вместе взятых пациентов, выпадали из области концентрации её внимания, и не в состоянии дождаться окончания рабочего дня, металась по больнице, растрачивая свой заряд бодрости на пустую суету. Ей достаточно было перекинуться словом с Аккерманом или просто перехватить его взгляд, как у неё открывалось второе дыхание, и работу, которую раньше она выполняла на протяжении всего дня, растягивая «удовольствие», под влиянием знаков внимания Леви умудрялась сделать за пару часов, с энтузиазмом погружаясь в дела, которые раньше вызывали у неё одну лишь скуку.       Также исправно посещая по вторникам и четвергам тренировки по фитнесу, после знакомства с Аккерманом она начала всерьез подумывать о том, чтобы вовсе отказаться от дополнительных нагрузок, ведь учитывая то занятие, которым они занимались вдвоем в стенах его палаты, (Микаса навещала Леви по понедельникам, средам и пятницам), потеря подтянутой сексуальной фигуры ей не грозила точно.       — Пойдем, я хочу отблагодарить тебя за прошлое спасение, — проронила Микаса, готова кончить от одного лишь раздевающего взгляда своего пациента, который был не прочь уединиться с ней в кладовке, куда она его тащила, изнывая от желания получить запредельные ощущения.       Это был отчаянный шаг, но с Леви у неё всегда было так. И стоило им пересечься на определенной плоскости больницы, как оба оказывались у краю невидимого обрыва: одно неосторожное движение — и все могло обвалиться. Но несмотря на то, что до новогодних каникул, как таковых, оставалась впереди ещё целая неделя, не в состоянии и дня прожить без общества Аккермана, оставшиеся до начала праздников рабочие дни превратились для них обоих в эдакую предновогоднюю порно-сказку для взрослых.       Очутившись в коридоре первого этажа, Микаса осмотрелась по сторонам и наткнувшись на пустующее помещение, ринулась к центральной лестнице, дав знак своему спутнику следовать за ней. Пока что ситуация складывалась в их пользу — холл пустовал, в регистратуре тоже не было никого, хотя раньше там постоянно околачивалась Криста Ленц.       Когда мозг полуазиатки оказывался во власти сиюминутных желаний, её и без того не особо развитое логическое мышление отключалось напрочь. И даже не подумав ни разу о том, как ей придется выкручиваться из ситуации, если кладовка вдруг окажется занятой ещё одной парочкой, просто шла себе напролом, не имея ни малейшего представления, как они будут выбираться обратно и что выдадут в качестве предлога, если умудряться нарваться на того же Эрвина или его крайне любопытного зама. Что касается самого Аккермана, то воспринимая происходящее как игру, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что даже если их и застукают с Микасой на горячем, ему за это все равно ничего не будет, ведь независимо от своего поведения для окружающих он все равно останется неадекватным пациентом. Другое дело — Микаса, которой дозволенная шалость могла стоить работы. Правда, подстегиваемая в этот раз не просто банальным желанием, а ощущением того, что ей необходимо успеть побыть рядом с Леви, пока у неё была такая возможность, она шла по коридорам, не особо раздумывая о последствиях предпринятого шага. Микаса не хотела знать, зачем её спутнику тоже понадобилось принимать во всем этом участие. Главное, что это было необходимо ей самой, остальное — не имело никакого значения. И едва она, остановившись возле угла, собиралась проверить непросматривающуюся из коридора часть холла, как прижавшись к ней сзади, Аккерман запустил ей под халат свои ладони, жадно поглаживая все, до чего мог только дотянуться, в особенности акцентируя внимание на её груди.       — Далеко еще? — переспросил он, обжигая своим дыханием её шею. Их могли застукать в любой момент, но сам факт подобного столкновения с опасностью только больше заводило темпераментную полуазиатку, толкая её на совершение безумных поступков.       — Почти рядом, — восстановив дыхание, она вытащила соскользнувшие ей в трусики руки спутника и добравшись до двери вожделенного помещения, аккуратно толкнула её вперед, бесшумно вваливаясь в полутемную кладовую.

***

      — Блядь! — рявкнула Микаса, останавливаясь на полпути.       Гильдия уборщиц таки нанесла удар в спину озабоченной части их скромного с Аккерманом трудового коллектива. По периметру и без того не слишком просторного помещения, возвышались стеллажи, и без того сокращая до минимума свободное место, так что не зная, что как вообще выйти из нарисовавшейся неприятной ситуации, Микаса в отчаянии уставилась на невозмутимого спутника. Но тот был решительно настроен на продолжение совместного уединения и общая теснота помещения его ни капли не смущала. Оба стояли лицом к лицу, почти соприкасаясь телами и, несмотря на незадавшееся в самом начале их рисковое «предприятие», Микасе было приятно чувствовать его на таком близком от себя расстоянии.       — Что ты делаешь? — неожиданно осведомилась она, не в состоянии настроиться пока на романтический лад в условиях неподходящей обстановки.       — Я просто хочу тебя поцеловать, — прошептал ей в губы Аккерман, расстегивая её халат. И не в состоянии противиться его инициативе, подавшись вперед, Микаса еле слышно прошептала:       — Ну, что ж, тогда целуй, — выдохнула она, покоряясь его напору. И продолжая утопать в потемневших глазах своего партнера, казавшимися ей двумя бездонными серыми омутами, покорно обхватила его за плечи, поражаясь тому, какой ручной становится в руках этого непредсказуемого человека. Через мгновение пальцы Аккермана вновь нырнули под её халат и молча притянув к себе парня, предварительно ухватив его за ворот пижамы, тут же поцеловала, поспешив выкинуть из головы всякое представление о прежних принципах.       — Подними свои руки, — шумно выдохнув, попросила его Микаса, подбираясь к его футболке. И едва Аккерман остался перед ней обнаженным по пояс, отшвырнув в сторону ставшую ненужной часть одежды, Микаса положила свою ладонь ему на грудь.       — Ты сегодня какая-то странная, — еле слышно добавил Аккерман, поражаясь состоянию своей партнерши.       — Нервная и напряженная? — уточнила она, встречаясь с ним взглядом. — Так мне об этом целый день говорят.       — Напряженной ты была всю последнюю неделю, — негромко бросил Аккерман, пытаясь отвлечь её от ненужных мыслей. — А ты, наоборот, стала непривычно мягкой и уравновешенной, что на тебя совсем непохоже.       — Ну, знаешь, — презрительно фыркнув, Микаса попыталась ударить его в «солнечное сплетение» чисто в воспитательных целях, но заранее прочитав её мысли, Леви умудрился перехватить её ладонь и, завернув кисть за спину, принялся расстегивать её халат. Впрочем, сколько Микаса помнила, у них все происходило только так — едва они начинали о чем-то разговаривать, как забыв обо всем, в следующую минуту сдирали друг с друга одежду, настраиваясь на спонтанный секс. У Микасы ни с кем ещё такого не было. Даже с Эреном. Чем привлек её этот Аккерман, оставалось только догадываться и строить свои теории.       — Кстати, я тут недавно новое белье прикупила, — собственноручно расстегнув свою блузку, Микаса продемонстрировала ему новый бюстгальтер, подчеркивающий её соблазнительные формы, — что скажешь?..       — Пока что неплохо, — прищурившись, Леви с задумчивым видом подцепил пальцем его бретельку. — А дальше покажешь?       — Если хорошо попросишь… — отрезала Микаса, уже не просто с ним заигрывая, а откровенно провоцируя его на решительные действия.       Впрочем, подобного рода разговоры вести ей было не впервой, и мгновенно возбудившись от загоревшегося в глазах Аккермана огня, она позволила ему провести кончиком языка по своей шее. Довольно быстро справившись со своей задачей, Аккерман вскоре приник губами к её полуобнаженной груди, слегка прикусывая кожу. И чувствуя, что Микаса вовсе стечет вся на пол подобно ртути от переизбытка эмоций, Микаса уже хотела застонать, как Леви, замерев на месте, зажал её рот своей рукой, и с тревогой уставившись на растерянную спутницу, вдруг начал к чему-то прислушиваться. Дверную ручку кладовой пару раз дернули. Микаса невольно вздрогнула.       — Мина, погоди, я сейчас все решу, — услышала она по ту сторону бормотание исполненного чувством вины Кирштайна, после чего в дверь ударили ногой.       — Эй, есть там кто? — заорал Жан в замочную скважину, не в состоянии справиться с нахлынувшими эмоциями. — Конни, ты, между прочим, здесь не один! А ну быстро освобождай помещение!       Переглянувшись с притихшим Аккерманом, Микаса судорожно сглотнула. Похоже, Кирштайну вновь удалось уломать Мину на секс, но эта девица принадлежала к разряду тех любовниц, кто вряд ли станет сидеть у двери и ждать своей очереди, чтобы потрахаться в кладовой.       — Мина, погоди! — терпение медсестры, похоже, лопнуло, и не зная, как ещё достучаться до её сознания, Кирштайн помчался за ней, тщетно пытаясь её остановить.       — Наконец-то, — проворчал раздраженный Аккерман, прислушиваясь к звукам удаляющихся шагов, и основательно подойдя к предстоящему делу, ещё долго потом не мог найти в темноте свою футболку, а Микаса — халат, когда все закончилось. Ползая на четвереньках по кладовой в поисках одежды, они то и дело сталкивались лбами, не в состоянии разминуться. Микаса чувствовала себя счастливой, насколько можно было ощущать себя таковой в сложившихся обстоятельствах. И едва им удалось без особых сожалений покинуть кладовку, приказав Леви немного подождать, Микаса пошла вперед, решив первой проверить путь отступления.       — Послушай, Микаса, — миролюбиво пролепетал Аккерман, поражаясь её смелости, — мне кажется, я немножечко пьян.       — Думаю, если мы оба наткнемся сейчас на Эрвина, похмелье у нас будет одинаковым, — резюмировала полуазиатка, ступая по полу так, будто её шаги могли услышать за версту. И как оказалось впоследствии, её меры предосторожности лишними не оказались. Стоило ей преодолеть ещё пару метров пути по коридору, как через пару шагов она наткнулась на Кирштайна, который поругавшись с Миной, стоял за углом и листал телефонный справочник на своем мобильном.       — Микаса? — взбудораженный коллега, казалось, не поверил своим глазам, чуть не выронив из рук дорогой телефон. — А что ты, интересно, делала в кладовой?.. Значит, вот благодаря кому я обломался!       На его лице появилась ехидная ухмылочка, которую она терпеть не могла.       — Послушай, а с кем ты там была? — глаза Жана загорелись азартом.       «Все, пиздец, — мрачно подумала Микаса, закатывая глаза, — теперь точно не угомонится, пока не получит подробный ответ»       — Он все еще там, да? — подскочив к ней, Кирштайн по-приятельски похлопал её по плечу. — Порвал на тебе трусики и ты спешить в ординаторскую, чтобы найти запасные?       — Блять, чувак, если тебе не дали, это не повод лезть ко мне со своими грязными фантазиями! — огрызнулась полуазиатка, сбрасывая со своего плеча его руку. Опешив от её реакции, Кирштайн вновь преградил ей путь.       «Может, мне попросту вырубить этого озабоченного придурка? — промелькнуло в её мыслях. — И пока он будет приходить в себя, Леви успеет ускользнуть к себе»       — Ну, Микаса! Скажи мне, кто это! — продолжал канючить Кирштайн, не подозревая о кровожадных мыслях коллеги. — Ты же говорила, что с серьёзными отношениями завязала.       — Блять, Жан, ты меня поймал, — теряя последние остатки терпение, процедила Микаса, не зная, как отделаться от любознательного коллеги. — Арлерт уломал меня на оральные ласки, и сейчас я иду за водой, чтобы прополоскать себе рот!       Сейчас она была готова нести любую чушь, лишь отвлечь внимание Кирштайна от мысли пойти в направлении кладовой и заглянуть туда самостоятельно. Ненадолго заткнувшись, Жан вроде начал производить впечатление вполне вменяемого человека, но стоило ему представить себе эту картину во всей красе: роскошную незамужнюю «самку» клиники в объятиях женатого задрота, так ни разу не изменявшего своей жене... Ему вдруг до такой степени стало смешно, что оглушительно заржав, он ещё долго не мог угомониться, сочувствуя в данной ситуации не Микасе, а именно Арлерту.       Опасаясь, как бы тот, чего доброго, не вздумал караулить дверь кладовой, Микаса начала потихоньку подталкивать его к коридору, но решительно высвободившись из-под хватки коллеги, Кирштайн помчался прямо к месту её недавнего свидания с Леви, прокричав на ходу следующее:       — Микаса, я хочу на него взглянуть! Ну, хотя бы одним глазком!       И прекрасно понимая, что если она не предпримет определенных мер, то её связь с Аккерманом будет раскрыта, превратившись в «коршуна», Микаса на него налетела и буквально врезавшись в спину Кирштайна, по инерции протащила его по коридору, намерено уводя от кладовки.       — Микаса, ну ты чё? — проскулил Жан, едва она, перейдя все границы в оказании физического давления, припечатала его лицом к стене, что у того чуть глаза не вылезли из орбит.       — Заткнись, — пригрозила ему полуазиатка, для убедительности еще пару раз стукнув его о стенку головой. — Раз не понимаешь по-хорошему значит будет по-плохому. И попробуй только дернуться — въебу так, что мало не покажется.       Кирштайн пробормотал что-то невнятное и приняв его ответ за согласие, Микаса приказала ему убраться, не ослабляя при этом собственной хватки. Выскочив из кладовой, Леви вопросительно на неё посмотрел и, удостоившись положительного кивка партнерши, двинулся в сторону лестницы, бросив ей на прощание взгляд, полный замешательства и тревоги. И продолжая по-прежнему удерживать Кирштайна за шиворот, не давая ему никакой возможности повернуть свою голову в сторону коридора, Микасе оставалось надеяться, что её пациент сумеет добраться до палаты, не столкнувшись по дороге с главврачом.

***

      — Ты придешь завтра? — осведомился он, едва Микаса, оставив в покое своего коллегу, спустя время зашла в палату, чтобы сообщить ему о том, что все обошлось.       — Разумеется, — ответила полуазиатка, пропуская между пальцами его челку. На лице Аккермана появилось выражение некое подобия радости. Поймав его за шиворот, Микаса вновь притянула к себе парня и, вжавшись лицом в его шею, невольно прошептала:       — Прости меня. Я действительно оказалась дура, потащив тебя в эту кладовую… Сама не знаю, о чем думала в тот момент… Ещё и Арлерта ко всему приплела… Кирштайн был в двух шагах от раскрытия нашей тайны.       — Да, ладно, ничего ведь страшного не произошло, — отмахнулся он, касаясь губами её локонов. — Будем считать, что в это раз нам просто повезло. Но впредь придется вести себя осторожнее.       Микаса утвердительно кивнула и, пожелав ему на прощание спокойной ночи, провела рукой по его лицу.       — До завтра, — благодарно прижавшись щекой к её пальцам, промолвил Аккерман, провожая полуазиатку взглядом до двери. Переодевшись, Микаса на всякий случай заглянула в пустую ординаторскую, дабы захватить с собой кое-что из вещей, однако стоило ей попрощаться с Кристой и, напевая себе что-то под нос, выйти на лестницу, как в следующий момент до её слуха донесся взбудораженный крик Кирштайна:       — Держи её!!!       Откуда вылетели эти двое уродов, она так и не поняла. Но едва Микаса попыталась собраться с мыслями, чтобы дать им хороший отпор, как тут же оказалась прижата к стене.       «О, великий коллективный мужской разум! — промелькнуло в её голове. — Каждый по отдельности — скромный тихоня, а вместе хочется свершать великие дела!»       Конни Спрингер удерживал её за правую руку, а Жан — за левую, расстегивая при этом её халат.       — Парни, вы совсем охуели? — извиваясь всем телом, вспылила Микаса, не в состоянии пошевелиться. — Если это намек на групповушку, то могли бы и по-хорошему меня попросить, я же не против.       Вместо ответа Кирштайн расстегнул верхние пуговицы её блузки, после чего распахнув ворот одежды, обнажил шею и грудь Микасы, облаченную в черный бюстгальтер.       — Бля, Жан, ты был прав! — не удержавшись, выдал Спрингер, скользнув взглядом по телу полуазиатки. — Это реально засосы! Даже нет. Не засосы, а самые настоящие укусы!       — А я что тебе говорил, — пропыхтел Кирштайн, с трудом удерживая руку коллеги.       Не на шутку разозлившись, Микаса попыталась ударить его ногой.       — А ну слезли с меня оба!!! — прошипела она. — Не то перебью вас поодиночке!       Смутно подозревая, что их коллега шутить не будет, парни невольно ослабили хватку.       — Микаса, — осторожно переспросил Кирштайн, оставляя её в покое. — Только пообещай, что не полезешь на нас с кулаками, если мы тебя сейчас отпустим.       Запахивая свою блузку, Микаса ударила его по руке, приказав держаться от неё подальше. Сегодня Кирштайн выглядел гораздо встревоженнее, чем обычно, хотя и пытался это скрыть. Отцепившись от полуазиатки, Спрингер юркнул в ближайшее отделение, чтобы первым не попасть под раздачу и, намереваясь поскорее его догнать, Микаса побежала следом за ним, застегивая на ходу свой халат.       — Микаса, — прозвучало ей в спину. Голос Кирштайна заставил её остановиться.       Полуазиатка нехотя обернулась. В данный момент он был именно тем человеком, кого ей хотелось видеть меньше всего.       — Да пошел ты, — бросила она ему на прощание, как ни в чем не бывало продолжив свой путь, но сколько после всех этих событий Микаса не пыталась настроиться на рабочий лад, её настроение было безнадежно испорчено. Как известно, самые жестокие удары судьба наносит именно в такие моменты, когда ты меньше всего этого ждешь, и, будучи абсолютно уверена в собственной способности пережить любое нелицеприятное событие, направляясь к себе, она ещё не подозревала, что очень скоро ей придется столкнуться с очередным испытанием, которое подготовило для неё Провидение, испытывая её выносливость и нервную систему на прочность.