Перекур

Доминик успел соскучиться по знакомым лицам, дружескому окружению и легкой ухмылке на своём лице, которая появлялась лишь в такие моменты. Опоздал на веселье он уже чёрт знает на сколько, хотя, по правде говоря, особо не торопился. Немцу хотелось застать вечеринку в своём послевкусии, когда все самые проспиртованные уже сотворили самые несуразные вещи, а более стойкие пребывают в состоянии полной безмятежности, забывая о всех своих проблемах. Было приятно видеть закаленных вояк такими расслабленными и весёлыми, болтать с ними на различные темы, наслаждаться теплыми ответами в любом разговоре. Как ни странно, в последние моменты перед встречей с близкими людьми после долгой разлуки, Брунсмайер ловил себя на довольно нежных мыслях, которые в нормальной ситуации он не любил, считая эти проявления несколько приторными и ребячими. И всё же он был приятно удивлён тем, как задушевно его обнял Штрайхер, когда он неожиданно встретил сотоварища на пути к месту всего развлечения. Тот буквально сорвался с плеча американца с вечно обгоревшими руками, а затем вернулся к оному и велел его тащить в самую удобную кровать, которую он только сможет найти в радиусе километра, а также сделать ему лучший массаж. Мариус хоть и был гением, но в пьяном угаре он мог выдать самые что ни на есть странные вещи и фразочки, заставляющие долго думать над этим и тем, что он пытался этим самым донести. Это ещё больше подстёгивало немца скорее встретить тех, кто был ему дорог. А учитывая его работу, все чувства от таких моментов усиливались раза в два. Откинув бычок от уже истлевающей сигареты и поправив гитару, висящую за спиной, мужчина вошёл в помещение, откуда уже было слышно спокойную музыку, которая, по всей видимости, до этого была довольно забойной. Настроение, царившее внутри, было именно таким, каким его представлял Доминик: осталось немного людей, которые тихо болтали и посмеивались. Можно было наблюдать Кёца, который вместе с Коэн чередовал короткие фразочки и поцелуи где-то в углу, Чандара и Портера, сидящих на диване, каждый из которых обсуждал то, как им досаждают их дамы сердца, при этом стараясь дать друг другу дельные советы решения проблем отношений, что получалось несколько неуклюже в ситуации Джеймса, который, по всей видимости, выпил больше, чем его сослуживец. Французскую речь Катеба, который что-то рассказывал своим землякам, вероятно какие-то истории и вещи из медицинской практики, как обычно. Насколько Доминику было известно, у него их было много. — Кто к нам пожаловал! — пропел такой знакомый женский голос с немецким акцентом, после чего оперативник оказался зажат в крепкие объятия. — Давно не виделись. — ответил на объятия Вайс немец. — А я то думал меня встретят Штрайхер с Эльжбетой, кричащие друг на друга, если не дерущиеся. — Куда им там. Мариус нашёл себе собеседника по вкусу, с которым они быстро нашли общий язык, под пивом уж точно. Трэйс у него фамилия вроде. — усмехнулась немка. — Что-то мне подсказывает, что их коллективный разум натворит дел. — поддержал разговор улыбкой оперативник, настраивая гитару. — Пусть веселится, он перед отпуском совсем невозможный стал, а тут прямо вмиг одобрел. Да и что в конце концов случится? Он с мужиком мне изменит что ли? — отпустила шутку Моника, делая глоток пива из кружки. — А что насчёт Эльжбеты? — слегка прошелся ладонью по струнам немец. — Обыграла Кеца в карты на желание. Заставила его целоваться с Элизой, а та и против не была. Забрала его в длительный поцелуй под гогот зрителей. Всё ещё посасывают друг друга, голубчики. — умилилась девушка. — А ты, я так вижу, решил в себе включить вольного музыканта? — Давно хотел что-нибудь сыграть для людей, всё никак возможности не выдавалось. Лет в 17 последний раз пел под гитару, у костра в летнем лагере. — Мечта всех девочек Брунсмайер. — играючи ударила девушка своего друга по плечу. — Антураж здесь мало чем отличается: парочка влюбленных, два ворчуна и потенциальные потребители исключительно безалкогольных напитков. — констатировал немец, начиная играть мелодию. — А я та самая, которая должна быть от тебя без ума, ja? — поддержала каламбур девушка. — Получается, что так. Но целовался я всегда с самыми странными и непослушными, а не с мечтой всех ботаников. — И правда. Мало что отличается. Мелодия из музыкального инструмента немца по-тихоньку становилась громче, заставляя оставшихся гостей обратить внимание на музыканта. Люди неспешно собирались вокруг маленького дивана в углу комнаты, располагаясь на пуфиках, бесформернных креслах-мешках и просто на полу. Живая игра привлекала больше, нежели скрипящая колонка где-то под потолком. Песня немца была медленной и вкрадчивой, а сам голос мужчины стал несколько другим, будто он был тем самым пацаном, сидевшим у костра и напевавшим песни о трепетном и тонком чувстве любви. Прикрыв глаза и складывая слова на немецком в строчки песни, он буквально помолодел на глазах. Он не волновался за завтрашний день, его не беспокоила судьба мира. Он просто делал то, что ему нравилось и делал это с душой. Казалось, что он всю жизнь жил тем, что играл на своей пошарпанной гитаре и пел окружающим. Уже через пару-тройку минут все с замиранием сердца слушали медленную немецкую песню. Вероятно, только Вайс и Кёц понимали текст песни, для остальных же это был просто красивый слог на чужом языке под медленную и приятную музыку, срывающуюся с пальцев Доминика. На лицах людей читалось полное спокойствие, какое обычно бывает у друзей, собравшихся в своём кругу после долгого расставания и наслаждающихся обществом друг друга. Если у кого-то и были вопросы, переживания или грусть, то они оставили их на потом, забывая о всех своих проблемах. Элиза, засыпавшая в крепких объятиях Элиаса, завороженные взгляды британцев, француженка, устроившаяся на коленях своего сослуживца — всем стало друг с другом ещё комфортнее и теплее. — Я не помню, чтобы ты даже гитару в руках держал, не то чтобы так классно играть. — изумился Кёц навыкам своего земляка. — А я не помню, чтобы ты хоть раз надирался до такого состояния, чтобы с кем-то обжиматься по углам. — отпустив остроту, усмехнулся немец, подтянув струны гитары и пройдясь по ним руками. — Я… Эм… Амм… — Забудь, он просто завидует. — хрипло успокоила своего партнера на вечер Элиза, устраиваясь удобнее в его руках. — Если и завидовать, то только тому, что за свой ловкий язычок можно получить лишний выходной. – саркастично улыбнулся Доминик, глядя в глаза растерянного сослуживца под гогот слушателей. — Тебе повезло, что я слишком пьяная для выговоров или бурчания, - Закатила глаза Элиза, растекаясь на плече Кеца. - Сыграешь "Беспечного ангела" и мы в расчёте. — О, да он сам тот ещё беспечный... - Попытался пошутить Портер, получив смачный подзатыльник со стороны. — Не туда шутишь, придурок. — осудил Марк своего сослуживца, получив лёгкий кивок одобрения со стороны Доминика и Моники. — Оставлю-ка я вас на пару минут. — натянул поплотнее куртку Брунсмайер. — Одолжишь сыграть? — спросил Портер, потирая голову и вставая с пола. — Ты так мне сломал гитару своей игрой, музыкант. — упрекнул своего земляка британец. — Спокойно, малёк, сейчас я покажу, как нужно творить музыку. — Знаю я твою музыку. - Выдохнул Марк, сделав круговое движение головой. Тем временем Доминик уже оставлял позади споры британцев, шаря по карманам в поисках пачки сигарет. Пристально проходясь руками несколько раз по всем возможным отделениям, немец только через пару минут понял то, что одежда, в которой он был сейчас, никогда не содержала в себе табака. Любимые Marlboro Gold остались в излюбленной толстовке Брунсмайера с желтыми рукавами, а сейчас на нём сидела старенькая байкерская куртка с красными полосами через весь рукав. Опечалившись, немец откинулся на стену здания, вдыхая запах хвойных деревьев, среди которых находилось несколько шале, выделенных оперативникам для отдыха. Он уже собрался двинуться обратно, но был остановлен знакомым медленным и строгим голосом. — Кажется, ты кое-что забыл. — предложила мужчине польская девушка бумажный сверток с табаком. — А ты умеешь встречать людей. — улыбнулся немец приятному сюрпризу, с наслаждением прикуривая сигарету из рук Эльжбеты, после чего забрал её в крепкие объятия. — Как и ты умеешь неплохо играть на гитаре. — ответила крепкой хваткой девушка, вдыхая запах мужчины, уткнувшись ему в шею. Они не видели друг друга более трех месяцев. Короткие звонки, мимолетные мысли о нехватке родного человека — всё это было в них с момента расставания. Да, они умели быть самодостаточными в моменты разлуки, но при встрече любовь и чувства вновь разжигались внутри людей. Теплые объятия Эльжбеты отлично согревали легко одетого немца, успевшего продрогнуть за пару минут на холоде, а горячее дыхание девушки в его шее только разгоняло кровь в венах. Доминик несколько удивлялся приятному запаху явно не самых дешёвых духов, которыми так приятно пахла Босак. — А мне устроишь личный концерт когда-нибудь, бард ты наш? — несколько оторвалась девушка от тела немца, чтобы рассмотреть его. — Возможно, если будешь чаще так чудесно выглядеть. — оценил по достоинству темно-красную помаду на губах девушки оперативник. — Похожа на непослушных девочек, которые тебя заводят? — медленно прильнула оперативница к шее немца, изучая её своими губами. — Очень даже. — удовлетворенно выдохнул Брунсмайер, наслаждаясь покусываниями Эльжбеты. Оторвавшись от шеи немца, девушка довольно нагло закинула руки на плечи Доминика, приблизившись к нему практически вплотную. — Ты специально оделся как попало, чтобы потом греться о меня? — съязвила оперативница, глядя в глаза мужчины. — А ты догадливая. — уцепился мужчина за губы девушки, погружая её в длительный поцелуй. Вкус помады на мягких губах Элы отдавался мужчине клубникой, заставляя его углублять поцелуй, притягивая девушку за талию к себе. Полячка не бездействовала, довольно нагло хозяйничая языком во рту немца. Отвечая на наглость своей девушки, мужчина оттягивал её нижнюю губу, сильно, с чувством прикусывая, оставляя заметные метки от своих зубов вокруг её рта. Кажется, он размазал помаду, но Эла, судя по всему, возражений не имела, раз утянула его в очередной поцелуй. — Не хочешь продолжить перекур в более комфортном месте? — вкрадчиво предложила она, немного отстранившись от губ немца. — Только за. Оставляя суету в доме, где происходило всё веселье, двое медленно двинулись по парку, дорожку которого освещала медовым оттенком вереница фонарей, держа друг друга за руки. — Тебя никогда не волновало твое здоровье? — удивлялась девушка, остановившись чтобы застегнуть куртку своему возлюбленному и выдать несколько нравоучений. — Как ты вообще в холода одеваешься? — Я делаю проще. Просто не выхожу из дома, а если и выхожу, то только чтобы дойти до машины. — Улыбнулся немец. — Стереть бы ухмылку с твоего лица, подхватишь ещё что, мне же с тобой возиться. — И чем же ты мне хочешь стереть улыбку с физиономии? — Вот этим. — показала кулак Эльжбета, после чего её внезапно забрали в ещё одни крепкие объятия. — Ты становишься такой привлекательной, когда злишься. — съязвил немец. — Если честно, я скучал. — выдохнул он. — Не думай, что разговор о твоей одежде закончился. Я не медведь, чтобы всю зиму в берлоге торчать. — ворчала оперативница. — Но мне тоже без тебя было скучно и грустно. На этот раз была очередь Доминика оставлять свою отметку на теплой шеи польской девушки. Почувствовав холодное прикосновение губ мужчины, Эла слегка вздрогнула, после чего удовлетворенно выдохнула от ощущения сильных и таких будоражащих кровь укусов мужчины. Им обоим хотелось скорее оказаться наедине в укромном уголке, стараясь как-то перебороть это желание до входа в уютную комнату, где будет лишь комфорт от родного человека.