Рыдай иль веселись. Греши или молись. Люби иль истязай. Спаси или предай. И если люди говорят взаправду, то они, По правде говоря, ни разу не честны. Ища один ответ, и находя другой, Забыв и тот и тот, идя иной тропой…
Кадою Цукасу не покидало смутное чувство тревоги. Райдеру очень не хотелось просыпаться и открывать глаза, интуитивно он уже знал, что ничего хорошего его не ждёт этим утром. Но даже смутно предчувствовав неладное, он не смог сдержать разгневанного крика, обнаружив себя в лидерской опочивальне на одной из баз Дай-Шокера. Как? Почему он снова оказался в этой комнате? Цукаса решительно не помнил этого факта. Неужели всевышние силы опять впутали его в шпионские игры? Он сразу же подумал о Нацуми и Юске. Какая «легенда» у него на этот раз для них? Ненавидят ли его друзья или опять пытаются спасти и вернуть на путь истинный? Дайки вот точно до сих пор ненавидит… Цукаса грустно усмехнулся, вспоминая последний инцидент с Дай-Шокером и Зангьяком. После последних слов, через плечо брошенных Диэндом на прощание, между ними выросла стена непонимания. После той битвы они виделись мимоходом — пару раз пересекались, совершенно случайно оказываясь в одном и том же мире. Иногда обмениваясь парой ударов, иногда чисто из общечеловеческих соображений помогая друг другу… Их отношения стали странными. Сперва Дикейд и не задумывался о том, что заставило Диэнда стать его врагом в том сражении, а затем отстраниться, словно бы и не было всех тех лет знакомства. Мотивы поступков Кайто всегда были для Цукасы загадкой, что уж говорить о чувствах. Они никогда не пытались глубинно понять друг друга, но Цукасе каждый раз казалось, что со временем всё пройдёт, станет как прежде. Однако в этот раз Кайто, по-видимому, продолжал копить обиду. Была ли в этом вина Цукасы? Тот не понимал, и не желал задумываться о столь сложных материях, как потёмки чужой души. Легче было продолжать считать Дайки слабаком, слишком близко к сердцу воспринявшим план Дикейда и капитана Гокайджеров. Поэтому меньше всего Цукаса был готов к тому, что выйдя из опочивальни и повернув пару поворотов по тёмным коридорам, наткнётся на него, одетого в форму Дай-Шокера и задорно помахивающего форменной балаклавой с белыми прорезями. — Надо сказать, к солдатам тут отношение свинское! — весело поприветствовал Кадою Кайто, — не думаешь изменить устав, а, Лидер? Обомлевший Цукаса и не заметил, как Кайто сократил дистанцию и проникновенно посмотрел ему в глаза. — Ну что, Лидер, нашел её? И засмеялся, отстраняясь. — «Её» — кого? — тупо переспросил райдер, всё ещё выпадая из реальности. — Книгу, конечно же! — заговорщическим шёпотом отозвался Диэнд. — Наше новое сокровище! Цукаса осознал только то, что ситуация буквально ускользает у него между пальцев. Он решительно не понимал, как всё дошло до такого, а потому лишь отрицательно покачал головой. — Вот чёрт! А я ещё с утра Реверса ищу… Куда он мог запропаститься? — Кто? — Ну Реверс, мой… Постой! Ты точно настоящий Кадоя Цукаса? — вор прищурился недоверчиво. — Даже и не знаю. А ты точно настоящий Кайто Дайки? Кажется, мы говорим о чём-то, понятном лишь тебе… Во первых, почему я вообще оказался здесь? Недоверие в глазах Кайто становилось всё сильнее. Наконец он выдал: — Иди куда шёл. Не смею больше тебя задерживать. — Что? — Ты же шёл куда-то, Лидер? Так иди по своим делам. — Никакой я не лидер! — Цукаса начинал выходить из себя. Окружающий мир всё больше и больше напоминал балаган. — Во-первых и в-последних: я хочу выбраться отсюда, забыть эту базу и никогда больше не возвращаться в качестве её лидера! Никогда! — Значит, так? Дайки выглядел… поражённым? Ну вот, опять Цукаса сказал что-то неподобающее, сам того не ведая! — Поступай как хочешь. Где выход — сам знаешь. Никто тебя здесь держать не будет. И прежде, чем Цукаса успел его остановить, Кайто с присущей ему грацией впрыгнул в ближайший коридор и скрылся за поворотом. Разрушитель миров остался стоять посреди коридора, понимая, что такого взрывного утра у него никогда ещё не было.***
— Глаза у тебя нереальные, конечно! Энергичная проводница по имени Наоми рассматривала Реверса практически в упор. — И, кажется мне, где-то я тебя уже видела! — Рейджи так же говорит, — задумчиво протянула Мари, отхлёбывая из чашки кофе. — Правда что ли? — белобрысый парень принял из рук проводницы чашку и протолкнулся за столик. В вагоне-ресторане было шумно. Денлайнер, как уже успели объяснить девушки, — поезд, который перевозит потерявшихся во времени людей и имаджинов. Правда, об имаджинах рассказать не успели, спешно заталкиваясь в двери уходящего вагона, и теперь шокированный парень наблюдал за тем, как пятеро громадных монстров выясняют отношения, то и дело грозясь опрокинуть вагон. От красно-сине-жёлто-фиолетового буйства красок рябило в глазах, и Реверс решил отложить знакомство с шумной компанией до поры, пока оная компания не успокоится. — Это Момо, Ура, Кин и Рю — имаджины моего отца. А вон тот со звездой во лбу, — Мари махнула на самого высокого монстра, во лбу которого и правда торчал большой янтарный камень, — мой партнёр, Фишка. Он искусственный имаджин. — Не называй меня так! — внезапно пропищало что-то из глубины янтарной капли. — Ой, и ещё у него две личности. Сложно, в общем, — улыбнулась девушка так, словно говорила об обыденных вещах. Реверс попытался как можно тактичнее промолчать, но округлившиеся глаза выдали недоумение. — Ты же тоже Райдер! Или, думаешь, это странно, что люди и имаджины могут уживаться вместе? — Я не думаю… Я же сказал, что многое забыл! И о путешествиях по мирам, и о тех, с кем сражался… Наверное, это называется амнезия? — Должно быть… Тогда, хотя бы, как тебе наш кофе? Из чистой вежливости парень зажмурил глаза и, не глядя на какашкоподобную верхушку, сделал глоток. Горьковатая жидкость обожгла горло. Но в целом кофе был как… кофе? Никаких ассоциаций и аналогий не будоражащий напиток. — Знаешь, кажется, мне не с чем сравнивать. Наверное, раньше я пил только чай, — ответил райдер, покашливая. — Но это неплохо. Думаю, что привыкну. Мне понравится! — Спешно добавил он, под напором взгляда карих глаз делая второй глоток. Удовлетворенная, Мари захихикала. Хоть подсознательно Реверс и чувствовал необходимость активных действий — воспоминания о последней битве жгли сознание изнутри, заполняя его практически целиком, становясь только отчётливее — остаток дня, если суточное исчисление здесь вообще было возможно, прошёл расслабленно. Парень запомнил имена всех имаджинов: красный и вспыльчивый Момотарос, сразу же предложивший помериться силой; бирюзовый Уратарос, по каким-то причинам главный оппонент Момотароса; пугающий своей детской беззаботностью фиолетовый дракон Рютарос; пчелиного окраса Кинтарос, практически сразу завалившийся спать и кобальтово-яшмовый Фишер, сам по себе спокойный, напоминающий робота, но с маленьким агрессивным личиком внутри яшмового камня на лбу. Мари провела Реверса по вагонам и определила купе. Достаточно просторное для одного человека, но слишком одинокое, по сравнению с шумным вагоном-рестораном. Девушка поведала вкратце о связи людей и имаджинов, рассказав о своём отце. Тот, как оказалось, победил некоего повелителя имаджинов, приведших целую толпу оных в 2007 год из неизвестного несуществующего будущего. Со своей стороны парень поведал обо всём, что удалось вспомнить за время поездки, а также коротко о телепортационном механизме и устройстве Реверс-драйвера. Чем больше он находился на порту Денлайнера, тем более убаюкивала его обстановка здешнего бардака. Время до отбоя он провёл в вагоне-ресторане, привыкая к компании новых знакомых и прихлёбывая кофе, к которому тоже теперь приходилось привыкать; оттягивая момент, когда неприятные воспоминания смертельного проигрыша вновь заполонят сознание. Время — если здесь вообще существовало подобие оного, — летело незаметно, и Реверс пропустил тот момент, когда организм, переутомлённый событиями, устал чуть ли не смертельно. Заклевав носом и, чуть не уткнувшись лбом в мех похрапывающего по-соседству Кинтароса, парень понял, что пора закругляться. — Пожалуй, я последую его примеру, — усмехнулся он, указывая на имаджина-медведя. — Уже всё? Сдулся? — разочарованно протянул Рютарос, малюющий восковой пастелью очередной «шедевр». — Ага, что поделать, — парень осторожно протиснулся через уляпанное красками сидение. — Ну, тогда приятных снов! — пожелала на прощание Мари. — Заходи, как только проснёшься! — подхватила Наоми, лучезарно улыбаясь. — Спасибо… Под мерное покачивание вагона райдер дошёл до своего купе. Стук колёс успокаивал, а мерность движения привносила какой-то непередаваемый дорожный уют. Теперь, когда буря эмоций приутихла, а звенящая пустота насытилась новыми знаниями и ощущениями, он мог спокойнее проанализировать своё состояние. Какие-то бытовые навыки и умения всплывали в голове по мере необходимости, мышечная память работала превосходно, и от этого уже можно было радоваться. Жизненные цели и убеждения: то, что составляло костяк личности, практически отсутствовало. Реверс вспомнил, как парой часов ранее помог устоять на ногах Наоми, чуть было не обронившей тяжёлый обеденный поднос. И потом долго рефлексировал над причинами своего бесхитростного поступка. Решив, что, видимо, его так воспитали ещё в глубоком детстве, а также придя к открытию, что подобные ситуации будут теперь преследовать его на каждом шагу, решил записывать подобные «проявления характера» в специальный блокнот. На основе мышечных рефлексов, остаточной памяти, манеры речи — всего, что хоть сколько-нибудь отличало его от других людей — воссоздавать себя по кусочкам. Бумаги и ручки у Мари не нашлось, следовало завтра попросить у Владельца Денлайнера — так ему посоветовали. Сделав мысленную пометку, парень скинул болотного цвета футболку и спортивные штаны, оставшись в одних боксерах, и наконец приступил к изучению собственного тела. Казалось бы, свой облик забыть невозможно, но всё же стоило проверить его на несоответствия. Мало ли? На левой руке чернело отверстие телепортационного механизма, уходящее глубоко под кожу. Сплетающееся с венами и нервами устройство приёма телепортационной плазмы. На бедре правой ноги в подобных же углублениях торчали три капсулы. Кажется, плазма вырабатывается на основе крови и кислорода из среды окружающего мира. Так создаётся плазма, буквально якорем привязывающаяся к координатам определённой местности. Откуда он помнит это? Сам ли создал эти капсулы, или их кто-то сотворил специально для него? Память не давала ответа. Сейчас красная капсула потихоньку наполнялась новой субстанцией, а значит, вплетала в себя координаты нового неизведанного мира, в который ему суждено отправиться в поисках себя. А вот синяя и белая были пусты. Значит, Денлайнер и «время», в котором он прокладывает путь, действительно являются чем-то большим, чем географические и временные точки, и набрать их в «запоминающую» синюю капсулу невозможно. Зато, использование белой капсулы привело его в терминал. Кто придумал весь этот механизм вообще, и зачем? Жертва ли он эксперимента или отчаянный доброволец? Создатель этого зашедшего теперь в тупик сценария или просто пешка? Вопросы повисали в воздухе и Реверс лишь продолжил осмотр. По правой руке от внутренней стороны ладони и до локтя ползла широкая чёрная полоса, напоминающая инфракрасный порт. Отсюда он материализует драйвер и кассеты, отсюда появляется оружие. Но, чёрт возьми, где оно хранится до того? Интереса ради парень снова призвал свой пояс и покрутил в руках. Белый, с выпирающей бляшкой дисковода и двумя разнонаправленными стрелочками по бокам. Овальное окошко, откуда видна будет перематывающаяся плёнка, ряд золотистых кнопок поверху. Смутные обрывки воспоминаний, пришедшие вместе с драйвером не проливали свет ни на что конкретное. Вот он тянется рукой к бляшке, боясь потерять, вот из рук высыпаются кассеты, разлетаясь по полу. Или по земле? Где происходит этот эпизод, чем он кончается? Ничего не вспоминалось и парень откинулся головой на подушку уже застеленной кровати. Рука легла на живот, испещрённый шрамами. Откуда они, где получил он их? Что внутри его организма — живые человеческие органы или такой же намес металла и искусственных тканей, как в конечностях? Он не знал уже даже из чего состоит его тело. «Это тоже стоит проверить» — сделал он ещё одну зарубку в памяти. А затем смачно стукнул себя кулаком в челюсть. От этого почему-то стало совсем легко и приятно. От простого осознания физической боли. От осознания, что он ещё жив.