Я голоден!

Люсиль смотрела на судью, пытаясь осознать, что он только что сказал. Разве он не понимает, что связь со служанкой может сделать с его репутацией, если все поймут, что между ними происходит?! — Ваша милость, слуги заметят… — осторожно сказала она. — Про вас и меня начнут сплетничать по всему Парижу! Судья вдруг порывисто прижал ее к себе и зарылся своим длинным носом в ее волосы. Какое же это дивное наслаждение — обнимать женщину! А он, дурак, всю жизнь отказывался от этого, не позволяя себе приближаться к ним. Называл их блудницами, сосудами греха… Но эта девочка, которая сейчас льнула к нему, ведь не была блудницей! Более того, она была девственницей, хоть и повела себя так развратно, когда он не смог сдержать свой порыв. Он заметил, что слегка испачкался в ее крови, когда они умывались. И она так отчаянно сопротивлялась, когда с ней пытались сблизиться другие мужчины… Судья припомнил этого здоровенного конюха, которого отогнал от нее. С какой ненавистью Люсиль на него смотрела! Как вырывалась, когда этот мужлан схватил ее и потащил в укромное место! Нет, она вела себя до сих пор целомудренно и пристойно, и позволила к себе прикоснуться только ему, и никому больше. Блудницы так себя не ведут. А сколько счастья он испытал, когда был с ней!.. Он и сейчас счастлив, счастлив до безумия. — Дитя мое, — пробормотал судья ей в макушку, — мои слуги хорошо знают, что я делаю со сплетниками. Они будут молчать. Ни о чем не беспокойся, прошу. Он слегка отстранился от нее, заглядывая в ее чудесные глаза. Зеленые, яркие, ни капли ненависти в них — только беспокойство. За него беспокойство — не за себя. Наверное, впервые за него кто-то беспокоился, и от этого судье казалось, что у него выросли крылья за спиной. — Иди в постель, моя дорогая, ты ведь замерзла? — заботливо сказал он. — Немного… — она улыбнулась. — Но вы порвали мою сорочку. — Она тебе не понадобится. По крайней мере, сегодня, — он нежно поцеловал ее в губы. — Я тебя согрею. Она хихикнула и скользнула в кровать. Судья снял с себя одежду. Обычно он перед сном облачался в ночную рубашку, но сегодня решил этого не делать. Ему до смерти хотелось прижаться к ее обнаженному телу. К тому же, он уже повел себя непристойно, овладев этой девушкой прямо на кухонном столе, так какая теперь разница? Судья обернулся и увидел, как она на него смотрит. В ее глазах был такой восторг, что у него захватило дух. Все-таки он уточнил: — Что ты так на меня смотришь, дитя? — Знаете, это так странно — видеть вас без сутаны и вообще без одежды, — она слегка смутилась. — Но я вам доложу — зрелище потрясающее! Я и не подозревала, что вы так красивы… Она смеется над ним?! Нет. Никакой насмешки в ее лице — ни малейшей. Говорит, что думает. И как же ему приятно это слышать! Судья довольно хмыкнул, подошел к постели и забрался к Люсиль под одеяло. — Мне более странно другое — я уже долгое время питаюсь разносолами, которые ты для меня готовишь, но совершенно не прибавил в весе, — сказал он. — Как такое возможно? Я уже давно должен был походить на расплывшегося кабана. — Разносолы разносолам рознь, ваша милость, — ухмыльнулась она. — Все, что я вам готовила, было легким, но сытным. А вы много двигаетесь и почти все время ездите верхом. Вы просто не можете растолстеть при таких обстоятельствах. — Ну хорошо, оставим это, — судья притянул Люсиль к себе и коснулся губами ее виска. — Я думаю, нам надо поспать. — Спокойной ночи, ваша милость, — пробормотала она. — Спокойной ночи, моя дорогая, — он наблюдал, как она проваливается в сон. Девушка уже давно спала, а судья никак не мог заснуть. Слишком много переживаний ему выпало за эту неделю, что он искал ее. Он попытался это сделать, но тщетно. Ее присутствие в его постели будоражило его чрезвычайно. Фролло повернулся на бок, облокотился о подушки и окинул взглядом спящую девушку. Верно, ей стало жарко во сне, она сбросила с себя одеяло и разметалась на простынях. Прекрасное зрелище! Точеная фигурка, длинные стройные ноги, бархатистая тонкая кожа, сквозь которую кое-где просвечивают вены, прямо как у знатной дамы… Судья опять начал возбуждаться. Ее ротик слегка приоткрылся во сне, и Фролло решился. «От одного легкого поцелуя ничего не будет», — подумал он и склонился над девушкой, осторожно касаясь ее рта губами. Его язык проник в ее рот и нежно дотронулся до ее языка. Люсиль тихо застонала, и ее язык слегка задвигался, совсем чуть-чуть — она неосознанно отвечала во сне на этот поцелуй. Фролло оторвался от нее и выдохнул сквозь зубы. У него началась невыносимая эрекция. Похоже, зря он это сделал… Он погладил себя внизу, но какого беса?! Рядом с ним лежала великолепная женщина, и он хотел ее! Мысль заняться любовью с ней, спящей, показалось ему привлекательной, и Фролло протянул руку к ее упругой груди. Он легкими движениями водил пальцем вокруг ее соска, и когда тот набух, судья вобрал его в рот и осторожно втянул, посасывая, обводя языком ареолу. Девушка шевельнулась и с тихим стоном раздвинула ноги. Судья задрожал от вожделения. Он переместился между ее ножек, любуясь ее плотью, увлажнившейся, пурпурной. Им вдруг овладело желание почувствовать ее вкус, дотронуться языком до этих нежных складочек. Его дыхание сбилось, и Фролло наклонился и поцеловал ее туда, нажимая кончиком языка на то место, которое совсем недавно ласкал пальцами. Люсиль вскрикнула во сне и слегка выгнулась. У Фролло от желания застучало в висках. «О, Господи! — он пришел в неистовство. — Не могу больше! Я буду осторожен!» Он потянул ее к себе за бедра и коснулся своим напряженным органом ее лона. Люсиль во сне вздохнула, и тогда судья, будучи не в силах больше выносить это, толкнулся бедрами, проникая в нее. Она охнула, и ее зеленые глаза широко распахнулись. Люсиль снился крайне возбуждающий сон. Судья опять занимался с ней любовью, ласкал ее, и это было прекрасно! Она до безумия снова хотела почувствовать его внутри себя, и, когда он вошел в нее, ощущения были такими натуральными, что она проснулась. И не поверила своим глазам! Фролло действительно это делал! Видно, пока она спала, возжелал ее так, что не смог удержаться. «Вот противный шалун!» — часть ее сознания нашла это весьма восхитительным и забавным, и Люсиль решила поддразнить его. Судья, хоть и видел, что она проснулась, но не мог, просто не мог остановиться. Он с удовольствием ритмично работал бедрами, когда эта девчонка призывно посмотрела на него из-за полуопущенных век, закусила губу и потянулась руками к своей груди, лаская ее, играя с сосками, пропуская их между пальчиками. Зрелище было настолько чувственным, пошлым и развратным, что свело его с ума. — Вот чертовка! — из его груди вырвался рык, и Фролло, с силой толкнувшись в нее, протянул руки, сжимая в ладонях ее соблазнительные полушария. Он, сам не свой от наслаждения, гладил ее груди и двигался в ней мощными толчками, пока Люсиль не выгнулась в экстазе и не начала вскрикивать от удовольствия, которое он ей доставил. Ее тело сотрясалось, глаза широко раскрылись, и судья навалился на нее, жадно впиваясь в ее губы, бешено двигая бедрами, пока сам не дошел до пика. Он буквально взорвался в ней, выкрикивая ее имя, и его нисколько не заботило, что их может кто-то услышать. Пускай слышат, к черту всех! Еще никогда в жизни он не чувствовал себя настолько счастливым! Он, Клод Фролло, у которого до сих пор не было ни одной женщины, во второй раз довел своими ласками до безумия одну из них, и вот она сейчас стонет и извивается в его объятиях, и ей это нравится! А ведь большинство женщин, которых ему доводилось услышать украдкой, говорили между собой об этом, как о тягостной женской доле, неудобной, неприятной, причиняющей боль. У них с Люсиль было не то. Даже во сне она была его, и это наполняло судью ликованием и гордостью за себя. Когда они разжали объятия, судья выдохнул: — А я слышал, что женщинам все это неприятно… Люсиль уютно устроилась у него на груди и промурлыкала: — Это неприятно только тогда, когда женщина не хочет. — А ты, значит, хочешь? — Тебя — да. Фролло отметил, что на этот раз она обратилась к нему на «ты» и не назвала «вашей милостью». И понял, что его это не только ни капли не возмущает, но заставляет щуриться от удовольствия. Это было так… интимно. — Из-за тебя я завтра не проснусь, — хмыкнула Люсиль. — Ничего… — он погладил ее по голове. — Я тебя разбужу, дитя мое.

***

Люсиль проснулась от того, что судья целовал ее в плечо. Она открыла глаза, и поняла, что было уже довольно поздно, и она уже давным-давно должна быть на кухне. Люсиль всполошено вскочила. — Что? — он в недоумении вздернул брови. — Ваша милость, вы ведь обещали меня разбудить! — возмутилась она. — Вы хоть представляете, сколько вам теперь придется ждать ваш завтрак?! — А сегодня ночью ты обращалась ко мне по-другому, — в его глазах промелькнуло почти детское разочарование. Люсиль хихикнула про себя. — Есть такая вещь, как субординация, — сказала она. — Я не позволю себе фамильярничать с вами при слугах. — В этом есть логика, — вздохнул судья и встал с постели. — О завтраке не беспокойся, мне сегодня никуда не надо, так что подожду. Да, и завтракать я буду сегодня не в столовой зале. — А где? — Люсиль удивленно моргнула. — На кухне! — ухмыльнулся Фролло. — В прошлый раз мне понравилось наблюдать, как ты готовишь, и сейчас я не могу отказать себе в удовольствии опять посмотреть на это зрелище! Он притянул ее к себе и проурчал ей на ухо: — Мне вообще нравится смотреть за тобой… и не только… — его рука скользнула по ее бедру, и Люсиль слегка дернулась — он нажал на синяк. Фролло тут же почувствовал, что что-то не так, и обеспокоенно отстранился. — Что?.. О, проклятье! — он нахмурился. — Оно все еще болит, да? — А ты как думаешь?! — от боли Люсиль забыла все, что говорила про субординацию. — Присядь-ка на постель, дитя мое! — велел судья. Он еще вчера приготовил для нее мазь, но совершенно забыл про нее, когда началось все это. Фролло взял со столика баночку с мазью, пару тряпок, которые специально достал для Люсиль, и опустился рядом с ней. — Давай сюда свою ножку, моя дорогая. Люсиль села так, чтобы ее ушибленное бедро оказалось у него на коленях. Фролло осторожно начал наносить мазь на ушиб. Его пальцы скользили по ее бедру так нежно, что у Люсиль побежали по телу мурашки. Она уткнулась носом в плечо судьи, и ее рука скользнула ему на грудь, поглаживая так же нежно, как и он ее. У Фролло слегка раздулись ноздри. Больше он ничем не показал, что ему это нравится, но зато внутренней стороной бедра Люсиль ощутила, как стремительно он начинает твердеть. Тем не менее, судья довел дело до конца и сделал повязку, чтобы мазь не испачкала одежду Люсиль. Затем обхватил девушку за талию и дернул на себя так, что она оседлала его колени. Поза была до крайности греховной, но он так хотел, чтобы на этот раз Люсиль была сверху… — Ваша милость, вы так никогда не позавтракаете… — ее ресницы затрепетали. — И в этом целиком и полностью сейчас будешь виновата ты! — хрипло ответил он, слегка приподняв Люсиль за бедра. Его возбужденный член уперся в ее лоно, и Люсиль со всхлипом опустилась на него. Она с упоением двигалась на нем, а судья со стонами сжимал ее в руках, осыпая поцелуями лицо, плечи, грудь… В этот момент в дверь постучали. — Да! — простонал судья. — Ваша милость, эта кухарка, Люсиль, опять куда-то испарилась! — это был мажордом. — Ммм… Ничего, найдется! — Фролло почувствовал, что находится на грани. Это было ужасно, но от того, что мажордом стоял за дверью в то время, как судья занимался всякими непристойностями и удовлетворял свою похоть с собственной служанкой, Фролло возбудился еще сильнее. Их могли застукать, и ощущение опасности обострило удовольствие. — Ваша милость, с вами все в порядке? — мажордом забеспокоился из-за того, каким голосом отвечал ему судья. Люсиль с тихим хрипом выгнулась в руках Фролло, содрогаясь всем телом от наступившего оргазма, и судья тут же последовал за ней. — Да! — выкрикнул он. — О, Боже, да! — и выдохнул, — мне более, чем хорошо, Констан! Иди, я скоро выйду! Люсиль с писком уткнулась в его волосы, сотрясаясь от смеха. — Он чуть не прихватил нас на горячем, Клод! — смеялась она. — Я даже не знаю, чего больше хочу — чтобы никто ничего не узнал, или увидеть его лицо, если он нас все-таки поймает, — хихикнул судья. — Однако я бы не отказался от чего-нибудь горячего… Ох! — его желудок негодующе взревел от голода. — Нет, правда, я бы с удовольствием сейчас что-нибудь съел. — Да, я услышала, это было весьма красноречиво, — засмеялась Люсиль и, соскользнув с его колен, начала поспешно приводить себя в порядок. — Я бы и сама не отказалась позавтракать. Она уже вовсю готовила омлет с грибами, луком и ветчиной, когда на кухню величественно вплыл судья. Обычная кухонная суета стихла, слуги уставились на Фролло, недоумевая, что он тут делает. Судья вздернул бровь. — Нечего на меня смотреть, продолжайте работать! — пробрюзжал он своим обычным тоном, и слуги тут же вернулись к своим делам. Люсиль оглянулась на Фролло, и тот, ухмыльнувшись, провел пальцами по столу. Тому самому, на котором они вчера… Люсиль вспыхнула, и судья это заметил. — Скоро ли будет трапеза? Я голоден! — Люсиль не знала, как, но он придал последнему слову весьма двусмысленный оттенок. Она закусила губу, чтобы не рассмеяться, выложила омлет на тарелку и поставила ее перед судьей, который уже успел усесться за стол. Его глаза алчно блеснули, и он с удовольствием втянул аромат еды. — Вид и запах божественный, — промурлыкал судья. — А вкус — еще лучше, ваша милость, — тем же тоном ответила Люсиль и с удовлетворением заметила, как судья слегка порозовел от приятных воспоминаний.