Артллоуин

На ярмарку я попал случайно. Решил - раз уж на даче, съезжу-ка в Смирновку, проветрюсь. Опять же, велосипед, говорят, хорошо прокачивает ноги. В Смирновке шумело торжище - мед десятка видов, молоко-сыр, ягоды-грибы, закрутки, кое-где и самогон из-под стола разливали. Судя по одежде, закупались, в основном, городские, местным все это было ни к чему - сами наберут да наварят. На отдельной площадке, огороженной канатом, бесились в пыли дети. Где-то покрикивал зазывала: - А вот кому ножки? Грудку кому? Свежие, только вынули! Я поехал на голос. Зазывала почему-то топтался не у прилавка, а у старого, замшелого колодца. За его спиной трое мужиков по очереди забрасывали в колодец ведро и, тяжело наваливаясь, проворачивали рукоять вала. В какой-то момент рукоять начинала идти легко, и докручивали ее одной рукой. Потом опрокидывали ведро куда-то за колодезный сруб и, сомкнувшись головами, рассматривали. - Ишь, не пущаить-то Маруська, - прошамкала рядом со мной ветхая бабулька в беленьком платочке. - Что? - Дык, милок, Маруська, - повторила она. - Подь сам, попробуй. Я нерешительно подошел к колодцу. - Можно мне? Зазывала пожал плечами и кивнул. Вопросов мне не задали и я бросил ведро вниз. Обратно оно шло трудно, тяжко. Как будто кто-то там, внизу, в непроглядной тьме колодца, держал ведро и не пускал. Но в какой-то миг руки разжались, и я легко поднял пустое ведро на поверхность. И вдруг увидел, что непустое. В ведре лежала… грудка. Человеческая грудина с несколькими ребрами, маленькая, будто детская. Один из мужиков перехватил у меня ведро и вывалил за колодец, где уже скопилась изрядная куча костей. Я краем сознания четко и легко опознавал их, как в школе на уроке анатомии: большая берцовая, таз, несколько позвонков, челюсть, кисть… Серые, мокрые, не тронутые тленом кости. Я словно окаменел - не было сил ни сдвинуться с места, ни крикнуть. - Маруська-от еще в войну утопла, - ласково сказала мне бабка. - Не с немчурой, с французами. И с тех пор каждый год в день ярмарки вот такую горку вытаскивают. Шутит Маруська, поди. А может, и не шутит… - А куда… потом? - Так на погост, - неопределенно махнула рукой бабка. - Ты не думай, милок, наши детишки там не пропадают. Бережет детвору Маруська, ни в лесу, ни в реке никто никогда не оставался. - Ваши не пропадают, - онемевшими губами повторил я за старухой. - А… другие? Не ваши? - А пошто я знаю… - развела руками старуха и заковыляла прочь. - Кому ножку? - выкрикнул зазывала над ухом.