Нехорошая квартира
1 октября 2018 г. в 22:54
—Да об этой квартире вообще много всякого говорили. Год назад ее выставили на продажу, и что?
В полумраке подъезда кто-то смачно схаркнул, а затем раздался плевок, словно кто-то сплюнул в старую консервную банку.
— А что? — другой голос, более глухой и тихий, звучал так, словно эхо и выкрикнутые слова поменялись местами, перепутав порядок.
— Да ничего! — раздраженно, как частенько говорят сплетники, вспыхивая от любого интереса на потеху своим слушателям. — Так и не купил никто. И так цена ниже рыночной. Хозяева и ремонт пытались сделать, и завышенный процент риелторам предлагали. Бестолку! Да и можно понять — кто ж захочет в проклятой квартире-то жить..? Еще и этаж у нее тринадцатый! И номер сто тринадцать! И единица постоянно отваливается…
— Брехню свою для телевизионщиков оставь…
— Самый умный нашелся? — раздраженно ответили ему.
У подъезда с приоткрытой дверью мигнула гудящая лампочка. Вдалеке надрывно заверещала кошка.
— Телевизионщиков он, вишь, захотел, — раздраженный голос гулко зазвенел по плитке пола, стенам и старым грязным витражам комнатки для консьержа.
Не старый и не молодой мужчина пересек коридор подъезда, махнув рукой и не оборачиваясь на таранящего его взглядом слушателя, обозленного за неверие и невнимание.
— Бывай! — крикнул уходящий.
Запищала дверь подъезда, замаскировав последовавший мат, словно цензура на телевидении.
Послышался тяжелый и хриплый вздох. В полумраке зажегся огонек, а потом послышался сильный вдох. Загорелся кружок тлеющего кончика сигареты.
Губы в обрамлении трехдневной щетины осветились слабым светом от зажигалки, блеснули глаза с тяжелыми веками. Уставшие и разочарованные.
— Словно кому-нибудь из телевизионщиков эти твари покажутся, — курящий скривил губы, а потом схаркнул в банку, стоявшую на краешке изгвазданного подоконника. — Хрена лысого…
В подъезде послышался смешок и мужчина замер, задержав дыхание.
— Как смешно! — истерично съязвил он, повысив голос. — Нет чтобы выслушать по-человечески! Сука ты, Петровский.
Ему ответила гробовая тишина, и мужчина, чертыхнувшись, поспешно потушил сигарету и двинулся к лифтам. Сжатый кулак несколько раз долбанул по кнопке вызова лифта и мужчина обернулся.
Коридор был пуст и безмолвен, но тишина казалась какой-то абсурдно-тихой, словно машины в двухстах метрах перестали резину шины о дорогу, и ночной город затаил дыхание, чтобы прислушаться вместе с навострившим слух.
Двери лифта открылись с металлическим скрипом. Старая лампочка за дешевой пластиковой пластиной чуть слышно гудела, будто успокаивая залетевшего в лифт мужчину. Он несколько раз с силой надавил на круглую кнопку подле нарисованного маркером номера «5».
— Да закрывайся ты уже, б..!
Подъездная дверь прислужливо запищала, как бы предупреждая о зашедших в подъезд.
Испещренные ранками с забившейся грядью пальцы мужчины надавили на кнопку закрытия дверей.
Двери закрылись и лифт тронулся.
В отражении треснувшего зеркала в лифте отразилось блестящее лица, будто бы таящее в приглушенном свете: со лба на нос перекатилась капелька пота, за долю секунды оказалась на кончике носа и сорвалась вниз.
Лифт остановился и дверь открылась.
Мужчина выскользнул из проема и принялся судорожно толкать ключ в скважину двери, несколько раз дернув на себя.
— Ну же! Ну же!
Шорох тканей и учащенное сердцебиение будто бы десятикратно увеличили свою громкость, минуя законы вселенной.
Ключи звонко упали на пол.
— Да блять! — сорвавшимся голосом, как у подростка, выкрикнул мужик, склонившись, чтобы подобрать упавшую связку. За его спиной раздался треск.
Он развернулся и схватился за задницу в джинсах, распахнутыми блеклыми серыми глазами уставившись в пространство за своей спиной. Пальцы его нащупали дырку на джинсах, лопнувших по шву.
— Бля-я-ять, — он закатил глаза и зажмурился. — Все, пиздец кукухе.
Он пошлепал себя по щекам и вытер мокрое лицо смятой, но пахнущей стиральным порошком рубахой.
Пальцы отыскали ключ от общей двери и куда более уверенно вставили в замочную скважину. Рука несколько раз попыталась повернуть ключ.
— Да ладно тебе! — раздраженно, но спокойно ото зла выдохнул мужик. — Открывайся уже!
Но замок все никак не поддавался, словно, пока он ходил за хлебом и молоком, соседи успели поменять замки. Или кто-то оставил ключ с той стороны.
Мужик закатил глаза и начал нажимать кнопки звонков.
«111», «112», «113» — по очереди.
Рука остановилась после мерзкого гудения, раздавшегося за стеной. Он сглотнул и обернулся.
На стене у лифтов была нарисована цифра «13».
За дверью щелкнул чей-то замок, а мужик со всех ног пустился прочь, и, когда лифт не открылся сразу, плюнул и выбежал на общий балкончик, что вел на лестничную клетку, чтобы сбежать на свой этаж своими силами, а не дожидаться треклятого лифта.
«Говорила матушка, не любят эти мрази, когда о них рассказывают… Невыгодно им это! Небось их сразу изгоняют молитвами да святой водой, и… В жизни больше не буду упоминать эту чертову квартиру!» — судорожно думал он, выбежав на балкончик с металлическими перилами и, не рассчитав силы, навалился на старый ржавый металл. Скрипнула дверь за спиной и хлопнула, закрывшись.
Край перила мерзко шкрябнул по кирпичной кладке стены, надломившись по ржавой склейке.
Повисший на изогнутом металлическом крюке человек ухватился за перекладину.
Соскользнувная рука оставила мокрый след, который высох через минуту.