Сквозь тягучие туманы

...Сухой шелест гравия под ногой отвлёк меня от мыслей, а ощутимый натяг поводка вызвал приступ лёгкой паники: "О, Ифни, сколько же я её так?... и насколько теперь мы отклонились?" Немедленно остановившись, я обернулся к Эми, с тоской и тревогой воззрившись на обросшее шерстью тяжёлое тело. Банта лишь фыркнула в ответ, опуская голову и закрывая еле видные во тьме розоватые глаза. Протянув руку вниз, я ощупал крупные мясистые губы. Они были сухими. - Эми, милая, держись... Держись... Это моя вина, моя. Дрожащими руками я начал отстёгивать и снимать один из тяжёлых тюков на её спине, путаясь в жёстких пристывших ремнях. - Вот так, да, будет лучше, прости меня... Измученные плечи тяжко свело. Я вспомнил, что именно от этой ноющей боли я искал спасения в глубине своих мыслей, и в итоге именно они завели нас. Куда? Я оглянулся и сглотнул: - Эми?.. Ну же пошли, милая!.. Банта медленно качнула рогатой головой и двинулась к северо-востоку. Да, так и есть, мы отклонились. Бережно держа ослабший повод, я поднял глаза вверх. Четыре голубых солнца Т`-Хэгола чертили свой узор, едва поднимаясь над горизонтом. Странно, звёздные путешественники, если их иногда заносит в нашу глушь, рассказывают об этих самых звёздах как об огромных богоподобных сияющих шарах. Мы же здесь видим их как четыре качающихся и подрагивающих расплывчатых пятна, чей жидкий свет никогда не пробьёт толщину Великих т`-хэгольских Туманов. Повод банты натянулся, я едва слышно выругался, опять отвлекаюсь, подставляя не только свою и Эми жизни, подставляя жизни всей своей семьи, своих детей. Веками каждый клан нашего народа живёт на своей, вверенной предками территории, оазисе, пастбище, где наши банты могут кормиться, и раз в эол, когда все четыре солнца выстраиваются в линию, мы собираемся на Ярмарку в Срединном оазисе Эктион. Обменяться новостями, рассказать, что мы ещё живы, а также выменять что-нибудь на что-нибудь полезное. Великий Мрак - благословение и проклятие для нашей планеты. Благословение, потому что никому из развитых звёздных захватчиков она такая не нужна и даром, а проклятие, проклятье её в том, что вечно укрыта слоями текучих туманов, в которых уже на корпус банты впереди не различишь, что есть, а чего нет. Ещё говорят, что будь наш Т`-Хэгол поближе к Четверичной Системе, то было бы тут невыносимо жарко, да и вообще никто не смог бы жить, ибо именно голубые звёзды самые горячие... не знаю, не знаю, ползая по этому каменистому дну, мы не видим вообще никаких. Да и есть ли вообще что-то на свете, кроме бесконечной распростёртости мрака? Стыдно сказать, но каждый из нас на Пути хотя бы раз мечтал о том, чтобы Захмар, Атлон, Утам или Хотон подошли поближе, и жёсткими лучами-щупами вывернули, закипятили и испарили Туман, обнажив т`-хэгольскую неприглядную сущность на смех мирозданью! Кажется, я снова дал волю злости, и повод начал натягиваться. Слеп человек, слеп, как говорят старики, человек слеп, а на равнинах Т`-Хэгола слеп вдвойне. Только банты знают, куда идти. Потому и селения вырастают как пушистый безвкусный оккмар, на путях их извечных миграций. Только банты чуют воду и опасность, только они знают, где в трещине залёг невидимый во мраке бесформенный флоаг, чей едкий брызгающий сок растворяет любую плоть и ткань. "Верь своей банте" - также говорили они, "она выведет и приведёт тебя домой" - говорили они. Верно, на Т`-Хэголе человек не видит рогов банты, стоя у её хвоста. Словно в подтверждение моих мыслей из мрака возникло жуткое видение - что это? Человек, чья банта умерла? Моя кровь словно встала и сгустилась в жилах. Мы с Эми сделали ещё несколько шагов. Но жуткий призрак не двигался. Нет, это всего лишь одинокий рыхлый стебель оккмара, неведомо каким потоком занесённый сюда и выросший на бесплодной каменистой почве . Но его одиночество породило во мне целых сонм зловещих мыслей. Каждый т`-хэголец с младенчества слышал жуткие легенды о тех, кто пошёл в Путь, но не сберёг свою банту. Потерянный в тумане человек может неделями кружить, кружить, кружить вокруг одного места, пока не убьют его голод, жажда и кошмары, порождённые Туманом. Да, стать пищей флоага - лучшее, что может статься с таким несчастным. Но флоаги редки, потому легенды также говорят о встречах на Пути с измождённым исхудавшим безумцем, который потерял свою банту и давно уже мёртв, только никто не сказал ему об этом. Потому злобный и несчастный дух убивает всех, кого встретит в тумане. Эми не насытилась сухим губчатым оккмаром, что белой пылью лишь осыпался по её трепещущим губам. Мне же самому захотелось пить. И я с жадностью схватился за висевшую на поясе фляжку. Но рука моя тут же со стыдом повисла: нельзя, это будет предательством Эми. За два дня до Ярмарки бант не кормят и не поят, ведь лишь тогда эти испытывающие страдания животные будут готовы двинуться в Путь, туда, куда испокон века ведёт их инстинкт, к иному оазису - Эктиону. Этот путь записан в их генах. Но большинство покормят и напоят там всего один раз. А ещё через два дня Ярмарка закроется, Линия Светил сломается, и такие как я вновь отправятся в свои оазисы. На своих голодных и страдающих от жажды животных. Иначе нельзя - сытая банта никуда не пойдёт, а нам надо домой, к своим семьям. Но человек в Тумане слеп, и лишь банта знает... Я тяжко вздохнул, выпустив из лёгких драгоценную влагу. А может быть, глотнуть хоть капельку? Может быть, Эми не ляжет, а наоборот быстрее пойдёт дальше? Я уже готов был приложиться к живительной влаге, а после себя осчастливить и банту. Но тут моего слуха коснулся звук, который немедленно заставил забыть обо всех потребностях - тишайшее скрежетание, словно мягкие лапы, чтобы не потревожить, одна за другой деликатно встают на гравий. Я изо всех сил сжал повод, остановив тем самым Эми, и отчаянно завертел головой, пытаясь безуспешно выяснить, откуда идёт кошмарный шорох. Но, естественно, ничего не увидел. Во все стороны растекалась, равнодушно колебалась и сливалась с такой же сизой мелкокаменистой землёй синяя мгла, из-за которой приближения зорма никак нельзя было разглядеть. Зорм - второе имя смерти на Т`-Хэголе. Неслышимый, невидимый во тьме, он часами и днями преследует путника и его банту, наслаждаясь их обречённостью и страхом. Его тонкое и гибкое тело сложено из обкатанной гальки и скреплено тягучим металлом, а вокруг головы широким воротником растут гибкие и тонкие вибриссы, которыми он чует за бесчисленные лиги расстояний. Так об этом хищнике рассказывали старики, сидя в юрте вокруг костра, нам, ребятне. И в безмолвной пляске стенных теней мне чудились невесомые прыжки приближающейся смерти-зорма. Когда я вырос, взрослые мужчины уже говорили об этих зормах без мистического содрогания, но всегда с уважением. Как к могущественному, быстрому, ловкому и скрытному врагу. По редким свидетельствам переживших их нападения, зормы охотятся только на бант, оставляя без внимания человека. Но что человек без его банты?! Эми возбуждённо фыркала, мешая моему и без того неверному слуху. А может, мне лишь кажется? Туманы порой выкидывают и не те шутки со слабыми путниками, а некоторых, впечатлительных, могут и вовсе свести с ума. Я готов был уже двинуться дальше, но Эми упёрлась и затрясла головой. Она что-то чует? Новая волна страха окатила меня с головы до ног. Перехватив в руке заточенный посох, я сбросил тюки и встал, готовясь встретить врага. Вот только бы знать, с какой стороны он прыгнет... Эми тихонько ревела и пятилась. Я всё больше покрывался липким потом, казалось, что весь воздух куда-то ушёл. Где же, где же, где же эта тварь?.. Шорох, шорох, скрежетание, верещание, слева, справа, сзади, всюду... О, Ифни? Их много? нет, не может быть! Зормы одиночки, они не охотятся стаями, да замолчи же ты, Эми!... Бить в глаз, только в глаз, единственное уязвимое место бронированной твари. Дальше всё случилось как во сне: позади меня отчаянно закричала Эми. Я крутанулся волчком и ударил во тьму наугад. Ответом явился раскатистый писк, который, казалось, катился отовсюду, затопляя, заполняя и разрывая хлипкую черепушку... Аудиальная атака зорма... Вторая вещь после потери банты в середине пути, хотя если по времени появления, так, может, и первая... Дальнейшее я помню смутно, в голове будто всё смешалось - прошлое и настоящее, мысли и явь... Чтобы плескаться мутной водицей... В таком состоянии я мог куда угодно увести израненную Эми, и мы бы вместе погибли...

***

В себя я пришёл в своей юрте. Мужчины нашего хутора рассказали нам, что услышали из мглы стоны раненной банты и отправились за ней, чтобы выловить ещё, возможно, жизнеспособное животное. А нашли нас двоих. Пр их рассказам я даже в насланном зормом безумии сумел не убежать, не потеряться, более того, сумел снять с банты её кладь и свешать на себя, так что сам стал похож на молодую банту-подростка... Ничего не помню, ничего... Просто Ифни была благосклонна ко мне, а может, к Эми... Пойду приласкаю её, пасущуюся на сочных зарослях оккмара. Пока мои дети играют принесёнными отцом игрушками.