***
Сидя за столиком полупустого кафе, Глухарев хмуро думал, что эту партию он все же проиграл. Вчера все-таки пришлось встретиться с этим гребаным Тороповым и долго выслушивать самоуверенные высказывания о том, что рано или поздно фирму Глухареву придется продать. Причем за бесценок. А когда Сергей, не сдержавшись, попытался осадить и напомнил о многочисленных уголовных делах, заведенных на Торопова, тот только презрительно усмехнулся и прямо заявил, что с такой крышей, как у него, все эти дела просто бумажки, годные только на то, чтобы растопить ими камин. Мрачно глядя в окно и прихлебывая коньяк, Сергей не сразу обратил внимание на занявших соседний столик мужчин. И только услышав смутно знакомый голос, стремительно обернулся. Позади него сидел не кто иной, как бизнесмен Торопов собственной персоной. В компании Зотова.***
Майор Зотов не мог вспомнить ни одного раза, когда он так сильно ждал окончания рабочего дня. Но сегодня они с товарищем полковником собирались отметить сбывшиеся ожидания: его новую должность и ее возвращение в кресло начальника отдела, так что вечер и даже ночь обещали быть очень и очень приятными. Рассеянно листая лежавшие перед ним документы, Михаил не уловил стук в дверь и незваного гостя увидел только тогда, когда тот шагнул в кабинет. — Не помешаю? — Уже помешал, — буркнул Зотов, моментально теряя расслабленный настрой. Видеть бывшего Зиминой в принципе было удовольствием небольшим, а уж учитывая его подозрительно довольную физиономию… — Ничего, переживешь, — Глухарев с хозяйским видом прошел к столу, устраиваясь в кресле чуть наискосок. Из внутреннего кармана дорогого пиджака нарочито неторопливо извлек аккуратно сложенный конверт и небрежно швырнул по полированной столешнице в сторону напряженно выпрямившегося Михаила. — Это что? — требовательно бросил Зотов, не спеша прикасаться к конверту руками. — А ты посмотри, посмотри, — все с той же противной улыбочкой посоветовал Глухарев. Поймал выразительный «ага, нашел дурака» взгляд и, хмыкнув, поднялся, вываливая на стол содержимое пакета. Сердце гулко грохнуло в груди, а затем стремительно рухнуло куда-то вниз в предчувствии чего-то непоправимого. Какого… — Это что? — разом севшим голосом переспросил Зотов, неловко поднимаясь по примеру своего собеседника. — Повторяешься, товарищ майор, — самодовольно усмехнулся Глухарев, аккуратно складывая в стопку разбросанные по столу снимки. — Надо же, столько лет прошло, а Ирка все хорошеет… Мутной холодной волной захлестнула злость — от вида этой довольной рожи, от того, как Глухарь нагло перетасовывал в руках эти гребаные снимки, а в особенности от этой противно намекающей интонации с нотками непонятного собственничества. Руки сами собой сжались в кулаки. — Откуда это у тебя? — через силу выговорил Зотов, борясь с соблазном прямо сейчас броситься на этого придурка и как следует расквасить ему рожу. Да как он вообще смеет!.. — А ты че, думаешь, ты у нас один такой великий комбинатор, больше ни у кого мозгов нет? — холодно прищурился Глухарев. — Не такая уж и проблема была в твоей квартире установить камеру, если ты об этом. — Ну знаешь, Глухарев, — презрительно дернул верхней губой Михаил, — у меня только два варианта. Или у тебя совсем крыша поехала, или ты извращенец конченый… — Давай без этой патетики, ладно? — поморщился Сергей. — Сейчас есть гораздо более интересный вопрос: что с тобой сделает Ирка, когда ее эротические фотографии окажутся в отделе на «доске почета». Наши-то ладно, неделю посудачат и забудут, а вот Зимина… Да она ж тебя пристрелит на месте за подобные фокусы. — Чего ты хочешь? — почти прошипел Зотов, судорожно выдыхая. — Денег? Шантажировать меня вздумал? Лицо Глухарева презрительно искривилось. — Какой ты, товарищ майор… «Денег»… Нет, все гораздо проще. Я отдам тебе эти фотки. На память, так сказать. При одном-единственном условии: ты раз и навсегда оставишь Ирку в покое.