***
Вчера вечером Мина и Юн Чон серьёзно поругались. Парень признал, что относился к девушке больше как к сестре. Японка очень напоминала ему его собственную младшую сестру, с которой их жизнь разделила уже много лет назад. И не смотря на то, что Мина действительно любила звуковика, она не могла сказать, что эта любовь была сильна и страстна. Она увлеклась им, его доброта давала ей успокоение. Однако девушка уже давно за собой заметила, что ей по душе скорее "плохие, но милые парни", под дверями студии одного из которых она и стояла прямо сейчас, не решаясь войти. Выдох. Мина нажала на ручку двери и через секунду увидела спину сгорбатившегося парня в капюшоне. Девушка собиралась спросить у этого молодого человека, куда делся Мин ЮнГи, пока юноша не повернулся на стуле. — Мин-сонбэ... — О, привет, не ожидал тебя тут увидеть, — удивлённо сказал парень, — особенно после вчерашнего, — чуть тише добавил он, снимая капюшон толстовки. — Если честно, то я пришла задать вам один вопрос, — осторожно начала Мина, очевидно нервничая. — Ну, спрашивай, — поведение японки всё больше вгоняло ЮнГи в ступор. К тому же она очень долго молчала, продолжая краснеть, как помидор, и Мин уже как бы собирался спросить, не поднялась ли у неё температура и не вызвать ли врача, как вдруг: — Сонбэ... могу ли я стать вашей больше, чем на пять минут? Девушка на выдохе и с закрытыми глазами высказала ту фразу, которую прокрутила у себя в голове уже раз сто, и теперь, по-прежнему боясь открыть глаза, закусывала губы, ожидая ответа. А парень... У-у-ух! А парень всем своим видом отчаянно напоминал умственно отсталого, пытаясь разобрать, не послышалось ли ему то, что Мина только что сказала. — Прости. Я, кажется, не расслышал. Можешь повторить? Девушка открыла глаза, выдохнула, а увидев по-милому глупое лицо ЮнГи, улыбнулась.***
Узенькая полосочка белого света становилась всё шире, ровно как и картинка вокруг с каждым мгновением всё чётче и понятнее. Расплывчатые бело-бежевые тона перевоплощались в большое окно с массивными персиковыми шторами. Из него своими лучами очень нежно и едва ощутимо до Саны дотрагивалось солнце. "Так приятно", — она улыбнулась и закрыла глаза, чтобы прочувствовать всё удовольствие от момента. Теперь девушка слышала все мельчайшие звуки, что её окружали, начиная с тикающих часов, которые одиночно висели над кроватью, и заканчивая птичьим пением где-то неподалёку отсюда. Она нежилась в запахе свежестиранного белья кровати, ставшей для неё уютным гнёздышком, из которого совершенно не хотелось вылезать. Глаза всё ещё слипались, но уже можно было разглядеть кресло, которое стояло под окном и тумбочку рядом с кроватью. Также можно было разобрать, что на кресле валялась её кофта, которая являлась частью костюма для выступления. Под креслом мужские джинсы, а на тумбочке сумка, также беспечно брошенная таким образом, что из неё вывалилось несколько вещей. Сказать, что девушка удивилась увиденному — всё равно что соврать. Сана прекрасно помнила, что вчера произошло. Она не пыталась изобразить удивление и не винила себя за повиновение минутной слабости, ведь предложи ей перемотать весь вчерашний день заново, она бы прожила его точно также. Вчера было самым честным днём за последние месяцы. Когда-нибудь оно бы всё равно настало, точно также, как когда-нибудь пришло и сегодня, которому суждено расставить все точки. Наверное поэтому это утро такое прекрасное: оно первое и, возможно, последнее для этих двоих. Как же ей нравилось чувствовать его дыхание на себе, тонуть в объятьях, которые грели нежнее и теплее солнца. Почему она столько раз отталкивала его, а когда уже стало поздно, притянула? Зачем было так мучить и себя и его? Сана посмотрела на руку ЧонГука, которая вместе с одеялом покрывала её талию, а затем начала медленно, со всей осторожностью, чтобы не разбудить парня, разворачиваться на другой бок, и, вроде как, у неё это получилось. Почему то, что всегда было рядом, теперь так далеко и одновременно близко, как никогда? Сана поднесла руку к его лицу и осторожно уложила растрёпанные прядки волос. Далее кончики пальцев мягко и очень медленно скользили по его носу, щекам и остановились на губах. Она вспомнила их первый поцелуй в Японии, как ЧонГук был осторожен и нежен сначала. Сразу чувствовалась его неопытность, но Сана почему-то об этом совершенно забыла, когда решила для себя, что он бабник. Девушка думать не хотела, что будет с ними завтра, послезавтра, через месяц или же год. Если честно, то ей уже было всё равно, потому что именно сегодня, в этот час и эту минуту она точно не собирается отпускать этого человека, заставляющего чувствовать такое тепло. Сана приблизилась к ЧонГуку и поцеловала со всей чувственностью и сожалением, которые в ней были. Оказалось, что парень не спал, потому что через секунду он уже двигался с её губами в такт. "Врунишка", — прошептала она сквозь поцелуй, заставив его тем самым улыбнуться.***
Если ты айдол, то тебе и твоей любви приходится прятаться. А если твоя любовь тоже айдол, то прятаться вам приходится вдвойне осторожнее. Ведь правда нравится лишь немногим. Ты боишься осуждения окружающих, боишься, что от тебя отвернуться. По началу ты будешь накручивать себя, убегая от своих чувств. Но правда останется правдой, а ты так и будешь страдать, трусливо обманывая себя. Но, знаешь, когда-нибудь наступит день и ты поймёшь, что в этом мире только смелые люди знают, что такое настоящее счастье. А я лишь могу пожелать тебе удачи в преодолении трудностей и, прежде всего, страха. Он меньше, чем кажется, а вот поборов его, ты сможешь получить нечто большее. Не сдавайся.