***
На чердаке холодно, мороз пробирает до костей и даже печка буржуйка не спасает. — Надо бы сходить за дровами, — Тихо произносит фигура смотря на догоряющую печь. — Я уже ходил, — Отзываются с гамака и опять замолкают. — Я схожу, — Наконец раздается голос в гробовой тишине. Говорящий встает и уходит на последок захлопывая дверь. — Нервный он какой-то стал, — подмечает Ул привалившись к буржуйке: — Раньше по спокойнее был, — усмехается говорящий. Тут дверь расспахивается и уставший Родион заходит, бросая Улу табуретку. — На розжиг, — Говорит Родя и ложится на матрас закинутый в угол. Последнее время вечера на чердаке стали именно такими: грустными, покинутыми, одинокими. Не было смеха, подкалываний Олега, дружеского ворчания Родиона, Макса который пытался собрать что-то дельное из старых шнепперов. Афаннасий же неделю как не ночевал на чердаке, вроде он находился в Шныре, но где понять никто не мог. Кто-то говорил что он в постоянный нырках, а кто-то, что Афаннасий просто ушел к ведьмарям.***
Как же он заебался, ему надоело вставать и видеть эти пустые лица. Родион хотел жить, но все шло против него, казалось, что весь мир развернулся к Роде спиной и ничего не может сново сделать его счастливым.