Голубая трава

Даже живой или мертвой водой, даже вином или хлебом - Не защитишь, не укроешь себя, не остановишь рост. Я — голубая лесная трава, я от корней и до неба, Я у тебя внутри, мой друг, и проросла насквозь. Лес шумел как всегда, объятый пламенем догорающего заката, густые кроны перешептывались о своем, под ногами шуршала голубая северная трава. Дорога казалась безмятежной, бесконечной, полной скрытой теплой тайны, что обволакивала и смягчала неуклюжие человеческие шаги. В самую чащу леса. В густом, наполненном ароматами воздухе висели желтые огоньки светлячков, которые завораживали близорукий человеческий взгляд, заставляя верить в чудо. В магию, что несет только добро и свет, в справедливость, преданность, истинную любовь и другую дрянь. Мужчина, шедший по лесу, остановился и стащил с темных волос шаперон, хорошенько тряхнув головой. Лес всегда зачаровывал его, он дышал недостижимой и опасной мечтой, мечтой, что будет стоить ему головы. Эльф ждал его на условленной поляне под огромным ясенем. Фигурные тени от листвы дерева все еще падали на мерцающую в закатном солнце траву. Aen Seidhe, как всегда, был нетерпелив и хмур, пряча беспокойство за раздражением. Впрочем, и эльфу, и человеку так было легче. Услышав звуки подкованных сапог, эльф выдохнул и сделал пару шагов навстречу, вплел в короткие, местами седые волосы пальцы, заглянул в теплые глаза. Им давно не нужны слова, только касания, немного уходящего за горизонт солнца, немного времени. Они приходят сюда каждую осень, в ту пору, когда солнце еще согревает своими лучами землю, но холодное дыхание увядания уже близко, когда воздух еще насыщен ароматами уходящего лета, но в ночном воздухе уже висит ощущение надвигающегося праздника мертвых. Они приходят и просто сидят в корнях вековечного ясеня, что бросает тени своих резных листьев на их лица. Держатся за руки и молчат. Слова им давно не нужны. Голубая лесная трава щекочет ладони, когда один из них проводит ладонью по упругим стеблям. И человек думает, что его эльф как эта трава: гибкий, прекрасный и вечный, преодолевающий любые препятствия на пути, разрушающий сталь, не такой, как он, не такой, как люди, что сам человек исчезнет, а он будет, и так же будет шуршать под тонкими эльфскими сапогами голубая растущая возле Вызимы трава. Внезапно человек нарушает молчание, он проводит пальцем по скуле эльфа, по его мягким губам, шраму, что сам когда-то оставил, и его собственные потрескавшиеся губы расплываются в улыбке, чуткой, нежной: - Ты как эта трава, Йорвет. Сорняк сорняком, но растешь везде, ничего тебе не страшно, ничего ты не боишься, не восхищаться тобой я не могу. А ты давно в моем сердце корни пустил, да так, что я, старый вояка, начал речи такие говорить, – мужчина осёкся и облизал губы, вновь глядя на покачивающиеся от ветерка стебли. – Когда я освобожусь от твоих уз? Никогда. Мужчина замолчал, вновь облизнув пересохшие губы. За его жизнь у него, пожалуй, было все, и все он потерял. Семью, страну, дом, свой отряд, свой статус, цель своей жизни. Только вот никто еще не терял его. Когда колесо года сделало свой оборот, эльф стоял около старого ясеня уже один, рыхлая почва под ногами говорила о том, что могилу вырыли недавно, а меч с гербовой темерской лилией о том, что ждать ему некого. Эльф только усмехнулся, касаясь потертого эфеса меча, он-то знал, голубая трава уже проросла, никогда не покидая сердце его человека. Сколько времени минуло с той поры, только у местных влюбленных есть легенда, что коли встречаешься у старого ясеня, в корнях которого вонзен темерский меч и эльфский лук, любовь твоя будет вечной и глубокой, как корни голубой лесной травы возле Вызимы.