Yesterday, Today

Джинён не мог объяснить нервное чувство, зародившееся внутри него, пока он одевался рано утром и выезжал к конюшням на старом пикапе своего отца. Он стонал всю дорогу до парковки, где уже была припаркована машина Джебома. Пак заглушил своё чудовище, ещё раз напомнив себе, что ему нужно использовать свои деньги с бестселлера на покупку новой машины. Прохладный осенний утренний воздух заставлял посильнее закутаться в пальто. Бабочки в его животе снова взволнованно порхали, когда он вошел в амбар, где его встретили стук ведер и нетерпеливые, ещё не накормленные, лошади. На противоположном конце прохода, Джебом уже закидывал хлопья сена в стойла. Может быть, это была не такая уж хорошая идея. Прошлой ночью он снова и снова пялился в свой телефон на последнее сообщение, жалея об этом. «Добро пожаловать домой», — было таким обычным, ничего особенного, но в этих словах были все чувства Джинёна за прошедшие восемь лет. Они содержали его «Я скучал по тебе», сожаление о том, что он позволил им расстаться, надежду, что на этот раз будет по-другому, и его страх, что это не будет всё хорошо. — Я бы подольше поспал, если бы знал, что ты просто сам всё сделаешь за меня, — произносит вместо приветствия, улыбаясь. — Ты действительно проспал. Уже больше восьми часов, — Джебом улыбнулся в ответ, кидая в друга пучок сена. Джинён пожал плечами, пока они шли обратно по проходу. Радостным сальто где-то в животе отзывалась мысль, что Джебом всё ещё помнит, во сколько у них начинаются утренние хлопоты. Это было глупо, на самом деле. Но всё равно возвращало старые воспоминания, как они вдвоём, уставшие и невыспавшиеся, тащились в конюшню рано утром, не сумев убедить мать Джинёна позволить им ещё поспать, потому что они не могли уснуть всю ночь. Джинён вошёл в комнату с кормом для лошадей, вынес зёрна и витаминные добавки. Джебом начал наполнять вёдра водой. Они легко и без лишних разговоров вернулись к старой рутине — Джебом заботился о воде и сене, а Джинён о зерне. К тому времени, как Джебом закончил с водой, Джинён был в небольшой офисной комнате, сортируя документы и анкеты, которые подписывал каждый гость, прежде чем им разрешали ездить. Сегодня трое гостей выезжают с его мамой, поэтому он выписал лошадей, которых они возьмут, и Джебом написал их на доске в проходе. Пока лошади ели, они продолжили разговор с того места, на котором остановились накануне, нагоняя и заново узнавая, каково это — снова быть друзьями. Это было странное чувство. Джебом всегда был открытым человеком, но, когда он говорил о Сеуле, знаменитостях, с которыми он работал, и людях, которых он встретил, Джинён чувствовал что между ними огромное расстояние, как будто Джебом совершенно в другом мире. Он по-прежнему был тем же самым Джебомом — раздраженным и нетерпеливым с теми, кто придумывал оправдания вместо того, чтобы стараться, и легко отмахивался от любой похвалы о проделанной им работе. Но Джинён мог видеть различия — он стал мягче во многих ситуациях, и огня, который раньше пылал в его глазах, теперь не было. — Когда ты в последний раз катался? — спросил Пак, передавая уздечку Болта Джебому и забирая уздечку Винтер для себя. — Восемь лет, — после короткой паузы, ответил он. Джебом схватил своё седло, которое столько лет пробыло на стойке в офисе, ожидая хозяина. Джинён не смог заставить себя избавиться от него. — Не могу поверить, что ты сохранил это, — усмехнулся он, ставя седло в проходе. — Ты и мой шлем тоже сохранил? Джинён осторожно положил своё седло рядом. — Он там, где ты его оставил. Они встретились глазами. Джебом, казалось, находился между шоком и чем-то ещё, что Джинён считал любовью. Прочистив горло, он быстро повернулся и направился к стойлу Винтер. Последнее, что ему было нужно, это мысли, блуждающие в догадках того, что этот взгляд может означать. Они передвигались в тишине, нарушаемой только короткими и ласковыми комментариями Джебома, относящиеся к Болту, и колкостями Джинёна. После того, как Джебом надел шлем и закончил застегивать одолженные сапоги, Джинён чувствовал себя так, будто пропустил несколько ступенек вниз по лестнице. Порыв заставил его затаить дыхание и страстно желать вернуть все дни, которые они провели вместе. Тяжело сглотнув, он отвернулся, когда Джебом перекинул поводья через голову Болта и надел уздечку. Он знал, что под «поездкой» Джебом определенно не подразумевал выход на ринг. Его сердце ёкнуло из-за наплывающей ностальгии, он был в восторге от мысли о том, что они снова выйдут в поле. Так же, как это было всегда. Им никогда не удастся воссоздать то, что у них было в прошлом, но, по крайней мере, на один день, Джинён хотел притвориться. Ему хотелось снова быть шестнадцатилетним, если бы он только мог вспомнить, каково это — верить, что он и Джебом всегда будут друг у друга… — Ты уверен, что хочешь выйти первым? — спросил он, слегка ухмыляясь. — Это не совсем то же самое, что сесть на велосипед. Джебом подтянул ремни и ухмыльнулся в ответ: — Боишься проиграть парню, который не был на лошади восемь лет? — Только не упади, — фыркая, Джинён повёл их к большому полю. Он убрал нижнюю перекладину забора, открывая путь. Джебом ускорил ход лошади, выходя и первым, оставив Джинёна и Винтер неторопливо идти позади. Утро было прохладным, а трава достаточно влажной, они не могли скакать так же, как днём, но, наблюдая, как нога Джебома качается, когда тот снова привык к галопу, он подумал, что, вероятно, всё хорошо. Джинён перешёл на галоп, что помогало Винтер согреться. Её когда-то серый в яблоках окрас побледнел за эти годы, но в её гриве всё ещё виднелись несколько черных прядей. Она была его первой лошадью. В пятнадцать лет он выбрал её, дал имя и обучил всему, его мать помогала ему, когда он чувствовал, что не справляется. Винтер всегда была для него идеальной лошадью. Особенно, когда дело касалось победы в гонках. Он поймал взгляд Джебом, который направился в его сторону. Они ухмыльнулись друг другу перед тем, как Джинён снова взглянул вперед и заставил Винтер ускориться. Её копыта стучали о землю, пока они скакали по пологому склону холма к концу поля. Он мог слышать Болта с Джебомом позади. Не дойдя до ограды, Пак притормозил, завернул за угол и снова помчался галопом, улыбаясь своему другу и пробегая мимо. Он и Югём — ребёнок, которого они учили, когда они были подростками, иногда мчались по полям, но это было не то же самое, что гонки с Джебомом. Он дошёл до другого конца поля и замедлил шаг. Винтер вдохнула и фыркнула, довольная своей победой. Пак похлопал её по шее и повернулся, чтобы увидеть, как запыхавшийся и красный Джебом рысью приближается. Джинён ухмыльнулся. — Я выиграл. — Два из трёх, — нахмурился Джебом. Смеясь, Джинён начал ходить, позволяя Винтер перевести дух. — Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание, — дразнил он. — Испугался за меня? — ответил Джебом, всё ещё задыхаясь, но на его лице уже можно было заметить ухмылку. Джинён фыркнул. Винтер была почти двадцатилетней, но всё ещё самой быстрой лошадью в этом месте. Джебом знал, что никогда не победит. Джинён ухмыльнулся — его дух соперничества остался неизменным. — Штраф. Проигравший убирает стойла, — он сменил шаг на галоп. — Эй! — недовольно крикнул Джебом. Как и ожидалось, Пак снова выиграл. Когда они, наконец, спешились, Джебом оступился, ноги ослабли от усталости. — Завтра у тебя всё будет болеть, — произнёс Джинён, когда они шли бок о бок обратно к конюшне. — Мне уже сейчас больно, — проворчал Джебом. Несмотря на жалобы, он всё ещё улыбался. Они расслабились в комфортной тишине, охладили лошадей, а затем отпустили тех, которые не будут использоваться для езды, на поле на весь день. Своими просьбами Джебом успешно убедил Джинёна помочь ему с уборкой стойл. К тому времени, когда работа была закончена и и чистые опилки были разложены по стойлам, они были покрыты пылью и грязью, и Джебом передвигался заметно медленнее. — Я и забыл, как это изнурительно, — тяжело вздохнул он, рухнув на диван в гостиной. Джинён бросил ему бутылку воды и упал рядом с ним. Диван был достаточно большим, позволяя разместиться так, чтобы их колени не соприкасались, но что-то эгоистичное и глупое заставило Пака сесть ближе. Когда он понял, что Джебом не собирается отодвигаться, то с края дивана придвинулся к спинке, так что их бедра прижались друг к другу, и откинул голову назад с закрытыми глазами. Его мама звонила, чтобы сказать ему, что нужно будет помочь гостям, и напомнила о двух уроках вечером. Но сейчас он позволил себе расслабиться. И рядом сидевший Джебом тоже.