Любовь одна, но подделок под неё — тысячи. Ф. Ларошфуко
В кабинете биологии было душно и жарко. Июнь выдался на редкость удушающим и сухим, из-за чего сдающим экзамен хотелось просто-напросто умереть. Или стакан какого-нибудь прохладного напитка. Но умереть хотелось всё-таки чуть больше. Костя в который раз отбросил свою челку, которая не давала ему сосредоточиться на задании, в сторону. Она всё время норовила попасть в глаза, что было невыносимо неприятно! Вдруг он почувствовал лёгкий толчок в затылок, что-то маленькое и слегка твёрдое прилетело точно в макушку, рухнув куда-то под парту и закатившись ближе к проходу между рядами. Проверив, что наблюдатель не смотрит в его сторону, Костя быстро поднял с пола небольшой лист бумаги, сложенный несколько раз подряд и принявший из-за этого форму неправильной кривой полусферы. Стараясь шуршать бумагой максимально бесшумно, что было довольно проблематично в тишине кабинета, он медленно развернул бумажку и чуть не зарычал от напрасного переживания и неоправданного риска. На ней аккуратным, красивым и таким неуловимо знакомым почерком были выведены следующие строки:Прекрасен мир. Но без тебя Не проживу ни дня! Без твоей улыбки, слов… Будет ли мир так суров, Что отнимет важнейшую радость, Зная, что ты моя слабость Сейчас и вовек. Да будет так! Только ты смог рассеять мой мрак. На свете нет ужаснее напасти, Чем я без твоей власти. Любовь твоя дороже всех богатств на свете. Без тебя моя жизнь лишь в чёрно-белом цвете. Р. S. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
Костя чуть не выматерился вслух, его сердце пропустило удар, когда смысл последней фразы дошел до него полностью. На что это письмо вообще намекает, черт возьми? Какой выбор предстоит ему сделать? Костя еле сумел сдержаться и не разорвать эти любовные бредни на части, лишь бы слова, написанные убористым, еле читаемым почерком, не отложились в памяти, мучая и без того наполненный лишь тревожными мыслями разум. Дрожащими руками Костя тихо скомкал бумажку, все еще стараясь заглушить этот звук, чтобы не вызвать недовольство наблюдателя, молодого человека лет двадцать семи, с правильными чертами лица и запоминающимся волевым подбородком, от которого тащились все немногочисленные девчонки, сдающие биологию. Не то чтобы Костя прям прислушивался к тихим шепоткам позади себя до того, как выдали варианты, вовсе нет. Просто… Так сложилось, что каждое «он такой классный» и «вот бы он обратил на меня внимание!» всегда доносилось до его чувствительных ушей, Костя в самом деле слышал каждый вздох и шепот, твердящий те же мысли, которые и у него в голове мелькали, стоило увидеть знакомое лицо лучшего друга. О да, в кабинете было душно и Косте снова не хватало воздуха, точно так же, как и в первую встречу с мальчишкой, который был рожден, чтобы стать наследником огромного королевства оборотней — ах, он был идеалом, которого Костя сам для себя создал. Да и как он мог устоять перед доброй улыбкой, веселым тоном, твердящим «пойдем, туда, ещё дальше!», глазами, в которых застыла горячая патока? Ах, их первая встреча, наполненная снисходительными взглядами родителей и смущенно горящими щеками… Костя помнил, как дважды чуть не споткнулся о свою же ногу, трижды чуть не врезался в стену, когда Валера показывал ему сад в поместье Голубевых, и почти что упал в пруд, показывая себя с самой ужасной стороны. Впрочем, даже спустя почти тринадцать лет крепкой дружбы, которая для Кости переросла в нечто большее, он продолжал оставаться перед Валерой все тем же ребенком, который не в силах показать себя с лучшей стороны, постоянно все портя. А теперь еще и эта записка, написанная Георгием, одним из тех, к кому Костя испытывал только теплую дружескую симпатию: и снова всё намекает Косте на его эти чувства, неправильные, покрытые завистью и жаждой. Он никогда не смог бы начать встречаться с Георгием, только не с ним. И это было так тупо: то, как даже взбалмашный Арсений притягивал Костю больше, чем парень, проводящий время за книгами и учебой, при этом не следящий за модой, несмотря на отца-дизайнера, и не проводящий со своим напарником достаточно времени. Костя не мог понять человека, который так явно изолировался от человека, предназначенного ему, идеально подходящего во всех смыслах этого слова. Костя вот, например, и до всей этой суеты с «напарниками» считал Валеру восхитительным, гуляя с ним по многолюдным набережным и не боясь идти следом за ним в темноту и неизвестность, точно зная, что его не бросят в чернильной мгле, а спасут из нее, даже если тьма посмеет схватить его в свои холодные, покрытые инеем тиски. Жаль только, что Георгий, который писал записки другому, при этом так красиво, что у Кости дыхание замерало... Ах, Георгий был так невыносимо туп, не замечая, как сам он вздыхает безмолвно, на Арсения, а не Костю глядя, именно напарника защищая чаще, чем кого-либо другого в из бесконечных потасовках и драках во имя непонятного, редкого «добра». Ах, вот если бы, ну, знаете, это письмо Валера написал, а не мальчик, влюбленный до беспамянства, при этом не вызывающий ничего, кроме редкого раздражения и благодарности!.. Возможно, они пришли бы друг к другу раньше… Костя прекрасно понимал чувства Георгия: сам ощущал их вот уже лет пять, если не больше, когда впервые осознал в тринадцать, что покалывающее в груди тепло при объятиях с Валерой вызваны не просто дружеской привязанностью, а нечто другим. Ах, был ли Костя плохим из-за того, что вроде бы такого же невзаимно влюбленного идиота, похожего на него, держал рядом, не отвечая на вроде как любовные чувства? Он так не думал***
Костя рывком сел на кровати и широко раскрытыми глазами посмотрел по сторонам, убеждаясь, что всё происходящее с ним — всего лишь сон. Обычный сон!.. Который начался и закончился странно, безумно даже в какой-то степени… Неужели Костя так отчаянно боится признаться (хотя бы себе) в этих чувствах, что был готов влюбиться в этом сне в Георгия, который никогда его не привлекал? Неужели Костя готов опуститься так низко? Неужели он!.. Но погодите, а может, этот сон был вещим? Может, он показывал будущее, которое обязательно наступит, если Костя не признается в ближайшее время? Неужели он будет вынужден даже не в одиночестве остаться, а с Георгием из всех людей? Костя сморщился от отвращения, вдыхая запах мяты, которым пропиталась вся комната. Не-а, нет, он не может этого допустить: уж лучше опозориться и свести все в шутку, оставаясь с Валерой друзьями, чем вечность провести с человеком, которого Костя считает лишь другом. Ах, но он ведь даже во сне не может сказать этих трех слов! Всего-то три жалких слова нужно сказать, чтобы изменить судьбу! Костя поморщился от неприятного ощущения прилипшей к телу футболки и поспешил снять её, кинув вместе с пижамными штанами в дальний угол комнаты. По пути одежда задела нефритовую статуэтку в виде птицы, которую подарил ему на прошлый Новый год Валера и которую Костя очень бережно хранил, ведь… Чёрт, да просто потому что её подарил парень, по которому он сохнет чуть ли не с первой встречи, Костя, хоть себе признайся наконец! Костя прикусил губу, чтобы не застонать от накатившей вдруг паники. «А что, если у него есть девушка? Или парень? А что, если он видит во мне только друга? А вдруг он бросит меня, как только мы… Переспим?» — почему такие мысли напрягали гораздо больше, чем раньше? Возможно, потому что он наконец принял решение, сразу же сомневаясь в его правильности? Но разве может любовь быть неправильной? Особенна та, которой он хотел бы поделиться с Валерой? Она всегда была яркой и всепоглощающей, такой, которая может свернуть горы. Это чувство навсегда вросло в душу, оно будто всю жизнь текло по его венам, с самого рождения холодя кровь и обжигая внутренности — ох, был ли Костя рожден для того, чтобы провести с Валерой всю жизнь, проходя через горести и радости вместе? Костя уже не представлял свою жизнь без этого лёгкого, воздушного и прекрасного чувства любви к своему… другу, как ни прискорбно было это признавать. Да, они долгое время были напарниками, но… Но для Валеры это никогда ничего не значило! Костя много ночей спал в одной комнате с ним, мучаясь от чувств все больше, осознавая все быстрее, что жить и дышать без Валеры все труднее и труднее… От всех этих мыслей стало немного не по себе, так что Костя невольно прикрыл веки и, прикоснувшись прохладными пальцами к вискам, начал массировать их легкими круговыми движениями, как его учила мать. Его пальцы, как всегда, пахли мятным маслом, успокаивая, приводя и без того тревожные мысли в порядок. Пусть эти успокаивающие движения никогда не помогали, Костя продолжал делать так. Это уже вошло в привычку: касаться кончиками пальцев горячей кожи лба, висков, чтобы остудиться. Костя не мог понять, почему он сдавал биологию, если этот предмет он ненавидел даже больше, чем практическое применение магии, во время которой он расставался с Валерой на долгие часы. В биологии было очень много непонятных слов, так еще и преподаватель был до зубовного скрежета отвратительный, спрашивающий не по делу и учащий жизни молодых учеников. Неожиданное воспоминание мелькнуло где-то на грани сознания, но, как бы Костя ни хотел ухватиться за него, ничего не вышло, оно быстро забылось, ускользая сквозь пальцы. Чёрт, оно же казалось ему таким значимым, будто если он вспомнит, то это хоть немного, но прояснит некоторые моменты, которые Костя не мог понять. Почему он писал биологию? Что Георгий там делал? Почему он потом неожиданно превратился в Валеру, после всех чувств, которые вспыхнули к нему? Что за перстень Костя видел во сне? Как он ни старался вспомнить хоть что-то, но очертания кольца постепенно стирались из памяти, и вот уже забылось, какого цвета буква была, какой формы и размера… или там был изображен голубь? Или какое-то растение, напоминающее… шиповник? розу? еще какую-то лозу или нечто подобное? А он хоть был-то, этот перстень? Всё плыло перед глазами, так что Костя оставил тщетные попытки вспомнить хоть какие-то важные детали. Он откинулся на гору разноцветных подушек и, повернувшись спиной к окну, попытался уснуть, но непрошенные мысли о Валере и признании не желали покидать его голову. Из-за этого он никак не мог провалиться в сон, постоянно ворочаясь и пытаясь выкинуть воспоминания, но у него ничего не получилось. Этот сон только больше и больше пробирался в мысли, будто… раковые клетки. Чёртова биология. Уже находясь на грани сна и реальности, когда ты на подсознательном уровне чувствуешь всё, что происходит вокруг, а любой шорох может разбудить, Костя наконец понял, почему во сне он сдавал экзамен по такому нелюбимому предмету. Ведь именно на этом уроке такие разные дети встретились вновь, на этот раз впервые в академии: милый и прилежный мальчик Костя и дерзкий Высший оборотень Валера. Кто бы мог подумать, что всего через пару часов эти дети так сильно привяжутся друг к другу, что на первой же неделе смогут поссориться, помириться и облить директора зелёнкой. Засыпая, Костя смог лишь улыбнуться сквозь сон, давая себе обещание, что уж сегодня-то он точно признается Валере в своих чувствах, которые он скрывает Боги знают сколько времени. Жаль, что он об этом даже не вспомнит, ведь люди редко запоминают свои обещания, особенно данные самому себе.***
Зажмурившись от яркого света, бьющего в лицо из-под неплотно зашторенного окна, Валера тихо простонал в подушку. Какой вообще умник решил поставить кровать напротив окна? Стараясь мысленно заставить голову не болеть так сильно, парень поднял руку. Как можно было догадаться по ещё более болезненному стону, голова болеть не перестала. Двигаться было выше нечеловеческих сил оборотня, но он мужественно попытался открыть глаза, превозмогая яркую вспышку боли, головокружение и усилившуюся тошноту. Но почти сразу же протяжно заскулил, зарываясь лицом в подушку. Он неловко взмахнул рукой, натыкаясь на что-то… живое? Отдернув руку и моментально забыв о ломоте во всем теле, Валера аккуратно повернулся и с удивлением обнаружил мирно сопящую девушку со спутанными иссиня-черными волосами, полностью завернутую в одеяло. «Вика? А она-то что тут делает?» События прошлой ночи мгновенно всплыли в памяти, стоило оборотню мельком глянуть вокруг: разбросанная по всей комнате одежда, опрокинутая со стола ваза, мирно лежащие розы на полу. Только тихий стук капель, падающих со стола, давал понять, что ещё недавно цветы стояли в воде, а не валялись кучей из бутонов, стеблей и листьев на пушистом ковре. Остатки сонной магии продолжали искрами тлеть на лепестках, горя знакомым земляным цветом... Нерешительно посмотрев под одеяло, Валера сглотнул ком в горле: он был полностью раздет, что могло означать только то, что он… — Переспал со своей старостой, — шепотом продолжил свою мысль вслух парень, не сразу решаясь посмотреть на спящую рядом с ним девушку. Вика тихо сопела и улыбалась во сне, пока Валера продолжал поражённо смотреть на такое спокойное лицо своей… подруги? Альфа не мог понять, как он так легко отбросил свои моральные принципы. Он-то ведь понимал, что всё ограничится только одной ночью, не более того, пусть в голове продолжал крутиться вопрос, какого черта он вообще переспал с ней, а не поступил, как уважающий себя оборотень, сказав четкое «нет». Ах, ну в самом деле, почему он поступил именно так? Что настолько поразило его, чтобы он просто взял и решил забыться таким довольно ужасным способом? Перед глазами мелькнули быстрые картинки вчерашнего вечера — сестра, плачущую навзрыд, Вита, громко хлопнувшая дверью перед уходом, Костя, позволяющий целовать себя на глазах у толпы — и лицо Валеры скривилось в ужасе. Черт, теперь он понял, почему после всего одного поцелуя с Викой, сладкого и пахнущего мятой, он решил поддаться ее чарам, даже не думая с помощью магии избавиться от воздействия слабого афродизиака, который Вика глупо использовала, не подумав о главном: Валера был чертовым наследником огромного королевства, он не был слабым, его с детства учили справляться с отравлениями и зельями, влияющими на сознание — и Валера был хорошим учеником, настолько, что с первой секунды понял, каким способом девушка пытается разнообразить их ночь. Но ему было все равно, так ведь? Он позволил очаровать себя, влить себе в глотку то ли любовное зелье (о, была ли Вика настолько глупа, не страшась смертной казни?), то ли ослабляющую пустышку, которая позволяла чувствовать запах и вкус того, кого ты любил. В глотке неприятно запершило: Валера чувствовал, как тошнота поднимается выше по горлу, готовясь вырваться наружу. Возможно, потом он будет жалеть о своем решении, но сейчас Валера был настроен решительно. Отбросив одеяло в сторону и стараясь не шуметь, он с опаской сел. Когда у него перестало двоиться перед глазами, он почувствовал прилив сил и опустил ноги на пол, тут же испуганно поджав их под себя, почувствовав неконтролируемое жжение в подушечках пальцев на ногах. Глянув вниз, Валера с удивлением обнаружил десятки крупных осколков, на некоторых из который он обнаружил свою кровь. Похоже, он порезался о них… Как не кстати! Решив не заострять на этом внимания, Валера, стараясь не шуметь и не тревожить раскалывающуюся от последствий употребления зелья голову, осторожно наступил на то место, где было меньше всего осколков, сразу же чувствуя острую боль и не обращая на неё никакого внимания. Раны быстро заживут, Валера точно знал об этом: не раз и не два мелкие порезы исчезали через пару часов, и все благодаря регенерации оборотней. Набрав в грудь побольше воздуха (знание, что порезы заживут, не избавляло от страха), Валера рывком поднялся с кровати, держась за тумбочку и лишь чудом не загремев на пол, где его ожидало бы очень не мягкое падение. Когда предметы перестали плыть перед глазами, а дрожь в ногах прекратилась, оборотень аккуратно огляделся и, заметив свою одежду у порога, свободно выдохнул, чувствуя, как железные тиски волнения постепенно отпускают. Он хотел как можно скорее одеться и уйти из этой комнаты, пока Вика не проснулась. Он не боялся, просто… Стыд окутал его, заставляя бледные щеки покрыться румянцем: сколько обещаний он нарушил вчера вечером, вместо сестры, напарника и подопечного (если Рината можно было так назвать) выбрав провести ночь со знойной красоткой. Валера, никогда не слывший трусом, довольно быстро доковылял до кучки тряпок, некогда бывших его одеждой. Придирчиво осмотрев ее со всех сторон, оборотень пришёл к выводу, что если штаны ещё можно носить, то футболку — только со спокойной совестью отправить на ближайшую свалку. Порванная в нескольких местах, с оторванными лямками, держащимися только на «добром слове» майка больше напоминала тряпку, которой несколько лет упорно драили полы, а не эксклюзивную вещь от известного дизайнера (опустим, что она досталась Валере по простой причине, что этим «дизайнером» был отец близнецов). Поморщившись, Валера бросил майку себе под ноги и огляделся. На тумбочке со стороны Вики стояла прозрачная статуэтка в форме дракона, расправившего крылья. Скорее всего, такая же стояла когда-то и на второй тумбе. Вот, значит, что он разбили… Жаль, красивая фигурка была. Взгляд Валеры зацепился за большой двухстворчатый шкаф, в котором, по идее, должна была находиться одежда… Как раз то, что нужно! Довольно ухмыльнувшись, он быстро натянул джинсы, опираясь о стену, а потом маленькими шагами побрел к шкафу. Добравшись до своей цели, он одним движением раскрыл обе дверцы, и его взгляду представилась следующая картина: куча рубашек на любой вкус и цвет аккуратной стопкой лежали на полках, пара галстуков была закинута на верхнюю, а чуть левее одиноко лежал старый потертый ремень с эмблемой Академии. Взяв первую попавшуюся под руку рубашку, Валера быстро натянул её на себя, застегнул несколько первых пуговиц и, оглянувшись и найдя взглядом дверь, направился туда, при этом умудряясь молиться всем Богам, чтобы девушка не проснулась раньше, чем он успеет улизнуть. То ли Боги услышали его просьбы, то ли решили, что он и так настрадался за первые дни нового учебного года, но Вика пока что не открыла свои прекрасные глаза и не спешила закатывать истерик по поводу потери своей возможной «невинности». Добравшись до заветной двери, оборотень дернул её на себя и замер на пороге, уловив едва заметный шум позади. Аккуратно обернувшись, он шумно выдохнул. Вика просто перевернулась на другой бок, теперь лежа к нему спиной. Нервно улыбнувшись и стараясь не обращать внимание на усилившиеся головокружение, Валера вышел за пределы комнаты и прикрыл за собой дверь. — Свобода… Слава Хантеру, — Валера выдохнул и сделал пару аккуратных шагов вперёд. Валера теперь мог осмотреться по сторонам. Сейчас он находился в начале коридора, который поворачивал направо, а неподалеку от комнаты, в которой спала Вика, он заметил еще одну дверь. Любопытство вновь вроде как вспыхнуло в его груди, особенно когда далёкое воспоминание вспыхнуло красными искрами — Валера только пожал плечами и потянулся до захрустевших позвонков — его вчерашнее любопытство не привело ни к чему хорошему, так что сейчас не стоит продолжать идти на поводу у чувства, от которого загорались внутренности. Он задумчиво направился к повороту за угол, чтобы оказаться подальше от любых знакомых и людей вообще в тот момент, когда Вика проснётся и не заметит его в комнате. Ах, и всё-таки он переживет эту бурю. Когда горе-любовник скрылся за поворотом, дверь, на которую Валера обратил внимание, но ничего с ней не сделал, открылась. На пороге стоял никто иной, как напарник сбежавшего оборотня. Костя сонно зевнул, оставаясь стоять на пороге, вдыхая слегка морозный воздух: ах, слуги опять открыли окна в коридорах, чтобы прогнать зловоние от алкоголя. Как только Костя проснулся, в нем горела всё та же решимость, какой он был полон, проснувшись посреди ночи. Вот только детали сна, разбудившего его в такое позднее время, уже забылись, оставив только неприятный осадок и мысль: я должен успеть, иначе… Именно поэтому Костя быстро оделся, желая успеть добраться до Валеры как можно быстрее. Он даже не стал умываться перед тем, как выйти за дверь, даже кидать беглый взгляд на зеркало, стоявшее напротив кровати, не стал, пусть раньше он всегда любил крутиться перед зеркалом, особенно перед встречей с напарником. Впрочем, даже не смотрясь лишний раз в зеркало, Костя знал, что он как всегда безупречен: синие джинсы подчеркивали сильные, тонкие ноги, а белая футболка с каким-то модным принтом подчеркивала остальные достоинства фигуры. Тряхнув головой, чтобы выбросить лишние мысли из головы, Костя осторожно открыл дверь и вышел в коридор, сразу же направляясь к повороту, но… Остановившись у неплотно закрытой двери, Костя потянул ту на себя, не задумываясь о том, что именно он делает. У него просто появилось чувство, что так нужно… Когда Костя зашёл в комнату, он сразу понял, что поступил неправильно и невежливо. Надо было хотя бы постучаться, что ли. Но как только взгляд мага остановился на какой-то тряпке, все сомнения пропали: что тут делает майка Валеры? Почему он пошел спать сюда, а не в свою, черт возьми, спальню, выделенную специально для него? Взгляд Кости переместился на кровать, на которой спала… Вика? Над головой Кости загорелась та самая лампочка из дурацких мультиков. Ах, неужели он себе все напридумывал? Неужели не было никаких таких взглядов, которые они оба вроде как кидали друг на друга?.. Но в нем уже тлела уверенность, магическим образом не желающая уходить даже от догадки, мелькнувшей в голове. Даже если Валера предал их любовь***
Стук сердца мог бы звоном раздаваться в ушах девушки, а тихое дыхание парня — раздражать чувствительный слух, если бы не одно «но» — она была мертва. Кое-как открыв слипающиеся из-за непродолжительного под воздействием алкоголя сна глаза, Вита огляделась по сторонам и зажмурилась, надеясь, что ей привиделся этот сумасшедший вид, открывающийся с крыши Костиного дома. А посмотреть было на что: высокие ели смотрели своими острыми верхушками вверх, шурша листьями на прохладном осеннем ветру. Вдалеке можно было заметить сверкающую на солнце гладь озера, в которой отражалось бескрайнее голубое небо и белоснежные мягкие облака. Солнце выделялось большим золотистым пятном на небосклоне, постепенно скрываясь за горизонтом, окрашивая небо в оранжево-розовую палитру цветов. Ярко-фиолетовые облака лениво плыли, совсем рядом с заходящим светилом загорались первые звезды. Вита неотрывно наблюдала за завораживающими переливами цветов, неуклюже сев и поджав под себя ноги. Она впервые со вчерашнего дня почувствовала себя умиротворенно, со спокойной улыбкой смотря на по-настоящему волшебный вид с крыши. Ветер приятно холодил открытую кожу и легонько трепал спутанные волосы девушки. Она вспоминала друзей, Айлин, которая вела себя даже тише, чем обычно, что, впрочем, можно было списать на ее неожиданную влюбленность в… Кого-то? Даже Вита со своей проницательностью в делах, касающихся Айлин, не была уверена, в кого ее лучшая подруга была влюблена и была ли она влюблена вообще. Сколько бы лет они ни считались «напарниками», Вита так и не научилась читать ее, даже будучи самым близким человеком в ее жизни… Не считая, конечно же, Даши, которая и приютила их обеих, если говорить начистоту. Пусть она и вела себя, как ребенок, абсолютно в любых обстоятельствах, видимо, совершенно не понимая тёмную сторону жизни, но именно этот оборотень нашла их каким-то чудесным образом. Именно Даша стала их якорем, привела их в место, ставшее домом для них обеих… Ох, разве не было иронично, что Айлин и Виту, тех, кто был жив только из-за вмешательства необученного щенка, за которого глотки готовы грызть сильнейшие из стаи, связывали в итоге узы гораздо крепче, чем те, что сковывали их троих? О да, Вита готова вечность, уготованную ей после пожара в месте, которое она давным-давно перестала называть «своим», смеяться чуть насмешливо над той, кто стала её спасением. И попрекая только тем, что Айлин, бывшая Даше гораздо ближе Виты, досталась именно ей! Этот несмешной подарок судьбы заставил бы кровь стынуть в жилах, если бы Вита не была мертва. Ох, одно лишь воспоминание пятилетней давности, когда озлобленная на весь мир Вита услышала, что именно она станет напарницей Айлин, которая эгоистично требовала внимания Даши, рассказывая одну и ту же надоедливую историю о тиране-отце… О, завистливое сердце Виты запело радостную мелодию в до-мажор, заставляя давно уже завядшие лозы вновь зацвести фиолетовым и розовым! Вита вновь ощутила давно забытое чувство превосходства, когда и другие, не близкие тебе люди хвалят только тебя, гладят по волосам и приносят сладкие конфеты, которые так легко можно выбросить, даже если остальные дети и мечтали только о них. Вите так нравилось выражение лица Даши, оставленной в одиночестве сидеть на задних рядах, когда ей напарника не досталось! Таких людей было меньшинство в их Академии, но разве волновало это Виту в моменты, когда ее собственное благополучие было в приоритете? Сзади послышалось тихое копошение, из-за чего вампирша недовольно поморщилась. Только она с головой погрузилась в эти мерзкие в своей радости мысли, как ее так бессовестно прервали этими громкими звуками! Заправив черную прядь за ухо и отбросив растрепанные со сна волосы на спину, Вита, бросив прощальный печальный взгляд на лес, обернулась. Антон обнаружился чуть ли на другом конце крыши от нее. Бледнее обычного кожа, волосы напоминавшие воронье гнездо, а не прическу «самого-горячего-парня-на-районе», заплывший взгляд, — все говорило о том, что недавно он пил. Много пил. — Доброе утро, — потянулся он, закинув руки за голову и лучезарно улыбнувшись девушке, которая, окинув его цепким взглядом, подивилась подобной бодрости после долгой пьянки. — Вообще-то уже вечер, — недовольно протянула Вита, одной рукой снимая с ног натирающие черные балетки, а второй пытаясь удержаться в ровном положении и встать. Когда первая попытка благополучно провалилась, девушка осталась сидеть на прохладном бетоне, уставившись в одну только ей известную точку. Разумеется, сейчас её отношение к обеим девочкам (и к Айлин, и уж тем более к Даше) изменилось: если раньше в Айлин она видела родственную душу, которая пережила, может, чуть худшие испытания, чем она, то сейчас Айлин казалась стеной, защитной крепостью, в которой Виту всегда ждут и ценят. Айлин была прекрасным слушателем, она была человеком, с которым Вите было комфортно молчать и даже смеяться, не боясь осуждения и гнева. С Дашей было… сложнее. Иногда она все еще казалась глупым ребенком, который и умеет разве что смеяться и плакать, вырыжая свои истинные эмоции без какой-либо лжи, она изредка вызывала непреодалимое желание скинуть ее с крыши дома, но в целом… В целом она сумела завоевать доверие Виты, став непосредственным, довольно глупым, а еще безрассудно смелым и решительным оборотнем. С наивностью и бесстрашием Даше уступал разве что её брат, но разве могла Вита винить семью Голубевых за их воспитание младших, которые вырастали в сильных людей, сохраняя при этом взгляд карих глаз незамутненным, чистым? Таким, каким у Виты и Айлин он тоже когда-то давно был… Антон быстро, но вместе с этим совершенно неожиданно оказался рядом, протягивая ей руку, за которую девушка благодарно взялась, переводя задумчивый взгляд с глади безымянного озера на своего парня. Некстати вспомнился неприятный разговор в гостиной их общего дома. Вита почти не злилась на Валеру за его злое рычание, тем более помня, как он играл с ними в детстве, но ему следовало следить за своими словами! Хотя в нем, наверное, просто взыиграла семейная черта: сперва сделать, а потом обдумать каждое слово и жест. Наверное, все из Голубевых хотя бы раз, но следовали этому принципу! Сейчас Валере наверняка и без витиных причитаний не сладко. Похмелье никогда не докучало вампирам, а вот у оборотней такой привилегии не было, следовательно, в данный момент страшего брата Даши преследовали все печальные последствия вечеринки. Антон, все еще держа руку девушки в своей, потянул её в сторону выхода с крыши, остановился, развернулся, чмокнул её в щёку и, схватив с пола её балетки, устремился к незаметному люку, ведущего на верхний этаж дома. С его лица не сходила та самая сумасшедшая улыбка, которую Вита так полюбила за то время, что они были вместе: она вызывала нечто, чего девушке не доставало от Айлин и Даши. — Я провожу тебя до машины, — сообщил Антон. Он уже успел дойти до люка и уже откидывал крышку, вставая на первую ступеньку каменной лестницы, уходившей вниз под крутым углом. — Почему мы не можем просто спрыгнуть? Всё равно не разобьемся, — недовольно прошептала вампирша, спрыгивая вниз на несколько ступенек. Она аккуратно провела бледными пальцами по каждому узору и почти стершимся рисункам на перилах. Антон на это только мило улыбнулся, открывая вид на удлинившиеся за секунду клыки. Затем он приобнял девушку за талию и… перепрыгнул через декоративные резные перила. Неожидавшая такого безрассудного поступка от парня, Вита инстинктивно обняла его за шею, чувствуя, как сильные руки обвили её талию, а теплое дыхание в шею заставило кожу гореть огнем. Полет до первого этажа оказался недолгим. Вита даже не успела насладиться моментом, как всё закончилось. Это было довольно… приятно, даже ощущая, как ты летишь с ветром наравне, туда, вниз, навстречу вроде как смерти? — Ты не мог хотя бы предупредить? — добавила пренебрежительно Вита, когда они приземлились на пол, покрытый пылью, которая сразу же клубами начала подниматься вверх. Несмотря на свои грубые слова, девушка не собиралась отходить от Антона, лишь крепче прижимая его к себе. Предательское чувство опустошенности и одиночества никак не хотело покидать свою хозяйку. — Да ладно тебе, никуда я не денусь, — терпеливо поглаживая девушку по голове, прошептал ей на ухо парень, пытаясь успокоить одной лишь фразой. Вита, покачав медленно головой, наконец отпустила его, давая свободно вздохнуть и, взяв его руку в свою, поспешила к выходу из комнаты, находившийся справа от них. Выйдя в коридор, вампирша затормозила и, дождавшись, когда Антон поравняется с ней, поспешила к двери, ведущей во двор, которая оказалась как раз напротив того места, из которого они вышли. Когда они наконец-то оказались на улице, Вита с удовольствием втянула носом знакомый свежий вечерний воздух, потянулась и, встав на носочки, поцеловала стоящего рядом парня в щёку. Затем она еле заметно улыбнулась, забрала у него свои балетки и отправилась на поиски автомобиля, не забыв махнуть Антону рукой на прощание. Теперь она без зазрений совести может поехать к подругам и нормально с ними поговорить… и, возможно, выслушать извинения Валеры и великодушно простить его. Тоже возможно. Отыскав взглядом нужную ей машину, девушка быстро натянула туфли, слегка поморщившись, подошла к ней и постучала по стеклу, за которым должен был находиться водитель. Отойдя на несколько шагов назад, Вита пару секунд рассматривала серебристый автомобиль с парой почти не видных царапин на капоте. Дверь резко распахнулась, заставляя вампиршу перевести взгляд с неглубокой вмятины на «шофёра-на-один-раз». Он был высокого роста, лет тридцати на вид, не больше. Морщинки вокруг глаз давали понять, что человек много улыбается, а неестественно синие, почти васильковые глаза и острые клыки выдавали в нем примесь крови Низших существ. Шофёр, будто не замечая интереса девушки к своему фиолетовому пушистому хвосту, подошёл к задней двери и услужливо распахнул её, делая приглашающий жест рукой. Вита не долго думая забралась в машину, стараясь внешне не показывать свою неловкость перед Низшим. Ни один из этих существ не должен был знать, что у нее на душе, даже если водитель и выглядел дружелюбно и мило, — при первой возможности он может сделать что-то, что заставит Виту сожалеть о своих мыслях. Хотя это и было правдой, что она видела Низших только в поместье приемного отца, но она всё равно чуть ли не зарычала от неловкости. Хорошо, что эмоции она всегда держала под контролем, а маску отчужденности и спокойствия не так-то просто было сорвать. Когда машина тронулась, девушка спокойно выдохнула, стараясь успокоить немного сбившееся дыхание и выбросить из головы этот до ужаса нелепый случай. Вита с надеждой посмотрела в окно, надеясь, что открывшийся вид сможет помочь ей расслабиться и выкинуть все ненужные мысли из головы. Через несколько минут разглядывания вереницы деревьев, тянувшихся до горизонта, девушку действительно начало отпускать. Поудобнее устроившись на сидении, она опять выглянула в окно и сама не заметила, как пролетело время. Задумавшись, она не сразу поняла, что машина уже несколько минут стоит во дворе дома Голубевых. Дождавшись, пока водитель откроет ей дверь, помогая выйти из автомобиля, Вита даже не кивнула в благодарность, а поспешила быстрее скрыться за тяжелыми дверьми, ведущими в привычную обитель. Едва она услышала звук захлопнувшейся двери, как сразу же сбросила с ног осточертевшие тесные туфли, поправила короткое чернильное платье и поспешила вверх по лестнице, едва сдерживаясь, чтобы не побежать в свою комнату и не запереться там насовсем. Она могла сколько угодно говорить, что не сердится на Валеру, ведь даже Антон ничем не показывал, что расстроен или зол, но гордость, сейчас так не кстати не хотевшая уступать доводам разума, не позволяла начать поиски оборотня, заменившего старшего брата, чтобы поговорить и забыть об этом тупом недорозумении! Но желание поговорить исчезло даже быстрее, чем появилось, пока Вита быстрым шагом направлялась в, наверное, единственное место, куда не сунется альфа и которое она с радостью может назвать своим настоящим домом, где её любят и ждут. На втором этаже, в самом дальнем уголке поместья, располагалась комната, которую Вите выделили в первый день прибывания здесь. Через десять минут скитаний по многочисленным коридорам, неизменно пахнущим корицей и свежемолотым кофе, вампирша наконец-то заметила знакомую черную дверь в обрамлении красного бархата по периметру с небольшой табличкой, на которой красивым и каллиграфичным почерком было выведено всего одно слово: ее имя. Девушка на несколько секунд залипла на эту надпись, чувствуя, как руки начинают чесаться от непреодолимого желания обнять всех членов своей новой семьи. Она не сразу заметила небольшую записку, прикрепленную к ручке и написанную убористым, но аккуратным почерком, в котором Вита с удивлением узнала Айлин: «Не забивай голову глупостями: Валера наверняка не хотел обидеть тебя и твоего парня. Но если хочешь поговорить, я буду ждать на нашем месте». Вита с удивлением, выражающимся в виде слегка приподнятой брови, поняла, что Айлин вместо того чтобы отправить сообщение в одном из многочисленных мессенджеров, она потратила свободное время и написала ей записку, чтобы поддержать и успокоить! В груди разлилось какое-то очень приятное чувство, которое Вита не ощущала уже очень давно. Аккуратно сжав бумажку в руке, вампирша открыла дверь в комнату. Огромное окно слева от кровати было занавешено чёрными шторами так, чтобы ни в коем случае не пропускать солнечные лучи. Подойдя к окну и распахнув его, Вампова открыла створки и вдохнула свежий вечерний воздух. Далекие отблески фар от проезжающих по шоссе автомобилей были видны только с верхних этажей поместья, наверное, именно поэтому Вита и любила проводить большую часть свободного времени в своей комнате. Вдруг одна машина свернула к дому Голубевых и, не дожидаясь, пока ворота полностью откроются, въехала во двор, останавливаясь под окнами Валеры. Не сразу осознав, чей красный спорткар стоит перед входом в дом, Вита удивленно моргнула, когда из машины вышел Костя. Он моментально бросился к полуоткрытым дверям поместья, словно вихрь забегая внутрь. Он, не заботясь о сохранности больших двустворчатых деревянных дверей, захлопнул их с оглушительным треском. Вита недоуменно замерла, не в силах осознать происходящее. Она бы даже решила, что ей привиделся лучший друг Голубевых, но стоявший в поле зрения автомобиль, не собирающийся исчезать, постепенно развеял уверенность в нереальность происходящего. Легко тряхнув головой, девушка отвернулась от окна, не забыв задернуть тяжёлые бархатные шторы, и потянулась. Надо бы пойти в душ, но как же лень. Поморщившись от безысходности, вампирша, взяв из шкафа пижамные шорты и майку, поплелась в ванную и, кинув последний взгляд на комнату в бордово-черных тонах, скрылась за дверью, чтобы побыстрее покончить со всеми необходимыми делами и посмотреть, зачем же Костя приехал и к кому. Ночь обещает быть интересной, разве не так?***
Как только дверь за молодым магом захлопнулась с громким стуком, напоминая о штормах и короблях, попавших в бурю, Костя пошёл в единственное место, в котором, по его мнению, мог находиться Валера. Где ему еще быть, как не в своей комнате, а? Костя был в приподнятом настроении из-за чувства, которое гнало его вперед ровно до этого момента, впрочем, постепенно покидая его. Уверенность улетучивалась, уступая место липкому и неприятному страху, позволяя ему заполнить внутренности, сворачиваясь тугим комком где-то внизу живота. Нервно сглотнув, Костя мысленно дал себе лёгкий подзатыльник, стараясь побыстрее прийти в себя. Собрав последние остатки смелости, он прошёл по длинному светлому коридору в сторону нужной двери, которая была покрашена в светло-синий цвет. На ней можно было заметить чёрно-белые надписи, сделанные Дашей, Витой, Айлин и, разумеется, самим Валерой накануне их первого Нового года. Любая из них поражала своей глупостью, впрочем, уступая место каждой новой. Костя помнил, как Вита выводила своим все еще детским, резким почерком «Валера, ну почему ты всё портишь?!», получая в ответ немного шокированный взгляд от альфы. Маг помнил «Я Валера, и я рыжий» от Валеры, который во время выведения собственного «шедевра» театрально прижимал раскрытую ладонь ко лбу, скорбно вздыхая, будто бы цвет его волос был неизлечимым диагнозом. Костя улыбнулся, впрочем, чувствуя очередную вспышку раздражения, когда взгляд голубых глаз скользнул по фразе Даши, которая никогда не упускала шанса посмеяться над своим другом: «Олень, в попе пень;)». Ох, разве не умирал в ней драматичный поэт? «Вита любит математику. Я ни за что не буду спать с ней в одной комнате» от той же Даши, которая только и делала, что ныла по поводу своих проблем с алгеброй и геометрией, не слушая даже своих лучших друзей, — о, Костя все еще вспоминал и собственные приключения, связанные с этим предметом. Самым ярким воспоминанием был вызов духа знаний, чтобы тот решил им задачку, заданную на следующий день. Ха, выражение лица Валеры, который был инициатором этой идеи, когда дух вместо обычного «на» объяснил им каждый шаг, уничтожающим взглядом отвечая на любую попытку списать или схитрить, заставило Костю в очередной раз усмехнуться! А вот и фраза, сделанная самим Костей, пусть и звучала довольно круто, все равно вызвала приступ стыда за прошлого себя: «Лол, хочу признаться, но иногда Айлин пьет молоко прямо из упаковки. Сказываются японские корни». Эта фраза заставила Валеру долго смеяться и в конце концов приписать: «из кОрОВы?», из-за чего каждый проходящий мимо комнаты Валеры сотрудник или член «Птиц» улыбался, пусть и неосознанно. Но венцом творения на этой двери была фраза неизвестного автора, украшающая деревянную поверхность: «Даже зигота бывает гетеро, а вот Костя — нет». Никогда Костя не считал эту шутку смешной, поэтому здраво предполагал, что принадлежит она либо Айлин, либо Лев, которые оба могли удачно пошутить в очень редких случаях, считавшихся исключениями из правил. Закатив глаза и улыбнувшись теплым воспоминаниям, маг, набрав полную грудь воздуха, медленно занёс руку, чтобы постучаться. Он так и замер с поднятой вверх конечностью, услышав за дверью какие-то тихие, почти неслышные шорохи и голоса. Не медля ни секунды, Костя рывком открыл дверь, пытаясь одновременно оглядеться и не загреметь на пол. Что ему, разумеется, не удалось. Он вполне спокойно перенёс далеко не мягкое приземление, при этом больно ударившись рукой, не удивленной своей неудаче. Потерев ушибленное место, Костя успел заметить, что комната пуста. Только шторы были распахнуты, открывая вид на тонкую и едва заметную дугу месяца, да кровать была не застелена, что могло означать только то, что в комнате явно кто-то был какое-то время назад. Едва он встал на колени, чтобы попытаться подняться и дождаться хозяина комнаты (да и всего дома в принципе, особенно пока его родители в отъезде), как дверь, ведущая, судя по звукам, в ванную, распахнулась, являя миру и Косте в частности вид на… Валеру. Без полотенца. То есть полностью голого. Блондин медленно скользнул взглядом по изящным лодыжкам, с каким-то наслаждением поднимаясь выше на сильные икры, узкие и натренированные бедра, на капли воды, неспешно стекающие вниз по такому прекрасному и накаченному торсу парня, скрываясь в… — Костя, мать твою перемать! — истерично воскликнул Валера, заставляя мага резко перевести взгляд с такого желанного тела на лицо друга (а друга ли?), моментально зацепившись за полыхающие щёки и приоткрытый в удивлении рот. Задохнувшись от подобной наглости и смущения, Голубев не мог вымолвить и слова, смотря на Костю снизу вверх и чувствуя, как сердце бешено стучит в ушах. Оленев стоял в такой двусмысленной позе, на коленях, с поднятой головой, будто готовый откликнуться на любую просьбу или приказ Валеры, что парень ещё больше залился краской и, резко развернувшись на пятках, бросился в ванную. Но, не добежав буквально пару сантиметров, Валера почувствовал, как его схватили за плечи и дёрнули назад. Альфа, не удержавшись на ставших вдруг ватных ногах, упал на пол, хватая за руку и увлекая за собой успевшего отступить в сторону Костю. Он, проявляя невероятную ловкость, успел подставить руку, чтобы уменьшить болезненные последствия встречи с полом, тем самым нависая над затихшем оборотнем. Решив, что более удачного момента может и не представиться, Костя уже открыл было рот, стараясь подобрать нужные слова для признания, как вдруг почувствовал, что его губы обжигает горячее дыхание. Распахнув глаза от удивления, Костя заметил только слегка насмешливый и смущённый взгляд любимых карих глаз, скрытых длинными трепещущими ресницами. И всё для того, чтобы через пару секунд утонуть в яркой волне наслаждения, сбивающей с ног и заставляющей захлебнуться собственным стоном, ведь… Валера его поцеловал. Сам этот факт поверг мага воздуха в шок, но даже это не помешало ему яростно ответить на поцелуй всего после секундной заминки. Он позволил языку оборотня пройтись по его нижней губе, призывая Костю открыть рот. Тот послушно выполнил молчаливоую просьбу, рукой проводя по упругому животу, поднимаясь выше на грудь и ногтями задевая соски, обхватывая одной рукой Валеру за шею, а другой пытаясь скользнуть ниже… — Вау, я, конечно, знала, что Костя довольно любвеобильный, но чтобы Валера!.. — прозвучал со стороны двери знакомый чуть уставший голос Даши, заставивший парней отскочить друг от друга. Они пораженно начали озираться по сторонам, будто вовсе не понимали, где находятся. — Валера, ты бы прикрылся хоть, мне-то все равно, а вот Косте явно нет, — продолжила свою речь Даша, словно не замечая смущения и неловкости, волной исходящих от обоих парней. Пока она говорила, оборотень успел схватить с ближайшего стула штаны и, быстро натянув их на голое тело, огляделся в поисках футболки. Он старался не смотреть на Костю, метавшего молнии и неотрывно глядевшего на девушку. — Так вот, зачем я сюда пришла? — задала риторический вопрос Даша, прикрывая заспанные, все еще красноватые глаза. — Ах да! Я просто хотела попросить скотч, но, вместо этого лишь помешала, так что… Хм, может, вы поможете мне найти его? — Даша на секунду позволила улыбке скользнуть на пухлые губы, но быстро выражение ее лица сменилось на более грустное. Это и неудивительно, если вспомнить, что пару десятков часов назад она потеряла любимого питомца… Тихо хлопнув в ладоши и заходя в комнату, Даша сразу же заметила лихорадочный блеск глаз Кости и неровный румянец на щеках брата. Он посмотрел на неё не очень-то доброжелательно, с чуть пожелтевшими белками и вертикальными, словно у кошки, зрачками, но девушка не обратила на это никакого внимания. — Ладно, признаюсь честно, я пришла, чтобы сообщить тебе, дорогой братец, следующую новость: Вита приехала, — смотря прямо в глаза льфы, храбро, ничуть не боясь его, произнесла Даша, намекая на вчерашний инцидент с Антоном, за который Валере следовало бы по-хорошему извиниться. Недовольно рыкнув, Голубев схватил с пола первую попавшуюся кофту и пулей вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Недовольно пробурчав что-то про нерадивых оборотней, Даша хищно перевела взгляд с закрытой двери на неподвижно сидящего на полу блондина. Её огненно-рыжие волосы были собраны в неряшливый пучок на затылке, а светло-карие глаза излучали решимость и некую симпатию, что заставило Костю наконец-то облегчённо выдохнуть, понимая, что если ему и начнут угрожать, то только из лучших побуждений. — Скажу только одно, — без предисловий начала Даша, хмуро взглянув на собеседника. — Обидишь его — собственноручно закопаю под ёлкой. — Никогда, — улыбнулся маг воздуха и, дождавшись, пока Даша скроется за дверью, выдохнул, чувствуя, как с плеч падает даже не камень, а целая гора, не дававшая спокойно жить и дышать из-за неуверенности, сдавившей грудную клетку. Но теперь Костя чувствовал, что всё наладится. Ведь он любит… любит так, как никого не любил.