Лучше

Сколько я здесь? Час? Два? Неужели дольше? За деревянной, на первый взгляд совсем непрочной дверью, слышится глухой шум «большой вечеринки». Я слышу, как эти люди веселятся. До ушей доносится безумный крик девушки, которая пытается пропеть фальцетом какую-то песню Тейлор Свифт. Это могло бы быть лучше. Вот бы выйти отсюда и присоединиться к безумно крутой вечеринке, которую устроила Лидия. Команда по лакроссу совсем скоро должна встретиться лицом к лицу с командой другой школы, посему девушка решила устроить грандиозную вечеринку, дабы посеять в игроков, да и в болельщиков боевой дух. Она могла бы быть лучше. Но почему же я сейчас не по ту сторону двери? Почему я сижу в абсолютном и беспросветном одиночестве здесь, в ванной комнате? Я наслаждаюсь только глухими звуками по ту сторону двери и слушаю свое дыхание, отбивающееся от кафельной плитки обратно мне в уши. Почему мои кроссовки не несут меня туда, к людям, которых я люблю? Может потому, что эти люди до сих пор так и не заметили моего отсутствия? Никто не ищет меня с тех пор, как я незаметно проскользнул в никому никому не нужную ванную комнату на втором этаже дома. Они могли бы быть лучше. Я сижу в ванне с кислой миной. Я едва сделал глоток из красного стаканчика, где было пиво, которое вроде как должно было поднять мне настроение на сегодняшнюю ночь. Мне не весело. Палец мерно отбивает ритм Queen по бортику ванны, и все, что я могу — это мычать, напевая все тот же ритм, надеясь, что так меня кто-то сможет услышать. И тогда им будет очень стыдно, что они забыли про меня…или не будет стыдно. Им больше не стыдно. Все могли бы быть лучше. Ведь по правде говоря, только неудачники на самой отвязной вечеринке закрываются в ванной комнате, без желания поспать в пьяной дреме, а просто так, без капли алкоголя в крови. Просто, чтобы посидеть наедине с самим собой в ванне, и ожидать, когда друзья наконец вспомнят о тебе, когда они начнут искать тебя. Я могу уйти хоть сейчас и никто не заметит. Это так грустно. Или нет? Я бы мог быть лучше. Я могу хоть сейчас натянуть наконец на себя улыбку и выйти из темной ванны, и втянуться, черт возьми, в тусовку. Могу подойти к Скотту и весело поболтать. Могу потанцевать с Лидией. Я могу провести эту ночь «весело», не быть лузером-одиночкой, который предпочел вечеринке одиночество, только потому, что среди всей веселой толпы ему неуютно…и ещё более одиноко, чем наедине с самим собой. Он не мог бы быть лучше. Голос в голове твердит, что я больше никому не нужен. Я ему верю. Тот, кто пугал меня до дрожи в коленях, тот, чьего прихода я страшился больше, чем любого ночного кошмара, сейчас удостоился моего доверия больше, чем мои… «друзья». Он лучше. Он никогда не уходил, никогда не оставлял меня, хотя все яро убеждали меня в абсолютно обратном…ведь… «-Стайлз, спокойно, все в порядке, Ногицунэ ушел, он не вернётся, не накручивай себя», — говорил Скотт, игнорируя мои отчаянные попытки рассказать о том, ЧТО мне нашёптывает Ногицуне. Все считают, что я помешался. Они думают, что у меня паранойя. Почему? Ведь я чувствую его безмолвное присутствие каждую секунду, вне зависимости один я или нет. Он всегда рядом. Всегда. Всегда стоит над моей кроватью и смотрит через тьму. Пронзает меня остротой глаз и ждёт. Он улыбается в кромешной темноте, стоя надо мной и ждёт. Он касается меня, улыбаясь в черной смоли темноты, стоя надо мной и ждёт. Он шепчет безголосо в моё ухо, касаясь моей руки, когда стоит во мраке комнаты, нависая над моей кроватью и ждёт. Должен ли я его слушать? Никакой кошмар меня больше не страшит, ведь реальность страшнее снов в сотни тысяч раз, так и есть. Реальность — вот, где действительно кошмар. И иногда мне взаправду хочется проснуться от него, одним движением закончить этот бесконечный ночной кошмар. Больше не испытывать страх и отчуждённость на постоянной основе, словно бы это что-то повседневное и абсолютно нормальное, как позавтракать сладкими колечками с утра. Но я знаю, что смелости «ущипнуть» себя у меня не хватит. Поэтому этот сон будет продолжаться. «-Послушай, Стайлз, давай ты сходишь к психотерапевту. Твоя мания пугает», —говорят мне они. Никто не хотел бы слушать бред сумасшедшего с манией преследования. С каких пор они все забили на меня? До какого момента мы были друзьями? Мы были друзьями? Они когда-нибудь по-настоящему беспокоились за меня? Я когда-нибудь действительно нужен был им? Он всегда был лучше. Если бы я мог, то я бы услышал голос, который день изо дня тычет пальцем и говорит, что я одинок. Что каждый хочет только избавиться от надоедливого параноидального шизика, который лишь требует чужого внимания. Я бы абсолютно точно услышал как он говорит, что я никому не нужен…кроме него. Сладкий мед залил бы уши до краев желанными словами, о моей нужности хоть одному существу во всей вселенной. Если бы я только мог услышать. И тогда бы я смог ответить ему, этому голосу, голосу, принадлежащему тому, кто нуждается во мне. Сущее счастье. Если бы я только мог. Я действительно боялся его, боюсь и сейчас. Он пугает, но я хочу, чтобы он остался. Теперь хочу. Иначе…иначе я останусь совсем один в этой ванной комнате, на этой вечеринке, на всем свете. А ведь я не хочу…оставаться один. Это обидно. Это жалко. Это больно. Мне никогда не стать лучше. Внезапно, сквозь глухой шум по ту сторону и густую тишину по эту, я услышал, как дверная ручка бешено задергалась. Кто-то хочет войти? Нет! Стоп! Уходите! Пожалуйста, не входите! Никому из вас я не нужен! Никто из вас мне не нужен! Громкие удары прозвенели вслед за припадком дверной ручки. Это были не монотонные стуки пьяного тела, а тяжёлые и активные удары по древесине двери. Кто хочет сюда вломиться? -Э-эй! — слышу я из-за двери, -Вообще то тут людям тоже надо в туалет! -У меня эти дни! — раздражённо выпалил я. Просто, блять, оставьте же меня в покое, я уже привык к своей компании. Если я никому из вас не нужен, то не тревожьте меня, не заставляйте чувствовать себя ещё хуже в вашей лицемерной компании. —Стайлз? — удивленно восклицают по ту сторону. —Боже, чувак, наконец! Открывай, давай. Тело абсолютно не хочет двигаться, удобно расположившись в ванне, оно не рассчитывало на подъем раньше окончания вечеринки. Превозмогая собственное бессилие, мне удается вылезти из белой ванны, отмечаю для себя, что в ней было куда удобней, чем вне. Ее тесные габариты создавали небольшое ощущение объятий, а в свободном и просторном мире я снова почувствовал себя песчинкой. С каждым шагом дверь становится пугающе близко, а я пытаюсь ладонью стереть мокрые следы со своего лица. Слезы текли непроизвольно и почему-то я не мог их остановить, какая дамба сломалась у меня внутри, что снаружи случился потоп? Хотел бы я знать, как ее починить. -Я так долго тебя искал, Стайлз, -слышалось за закрытой дверью. Наконец я узнал обладателя голоса. То был Скотт. Притворно обеспокоенным тоном он продолжал свои причитания. Я не хочу открывать дверь шкафа — там монстры. -Ох, парень, я думал, что ты домой пошел, — а я думал, что мы друзья. Я так и застываю с протянутой рукой у двери, не решаясь открыть ее и впустить внутрь того, что стоит по ту сторону. Голос в голове мог бы сказать мне о том, что я никому не нужен и я бы поверил ему. Я бы мог услышать того, кто говорил бы мне о моей никчемности и бесполезности. Я знаю, что он говорит мне. Все те, кто находится на другой стороне, для меня чужие. Они не хотят знать меня, не хотят слушать меня, не хотят любить меня. Они могут только притворяться. В действительности все они являются мне врагами и никто больше. Этот голос в моей голове. Мой собственный голос. Его голос. Должен ли я слушать его…если никогда его не слышал? Он всегда был лучше.