Мелочи Жизни.

Третий день. Третий круг ада. После нашего последнего разговора прошло всего 72 часа. И 48 из них я не спал. У моей души началась ломка. Я не знаю куда деть себя; глаза, руки постоянно хотят видеть и ощущать тепло твоей немного грубой бледной кожи. Сто раз говорил себе: контракт когда-нибудь закончится. И он вряд ли захочет снова целоваться со мной для публики. Сейчас, сидя за своим черным лакированным роялем и перебирая клавиши, вспоминаю, как играли с тобой по пять часов в сутки в четыре руки. Как ты пел. Да, пел. Для меня. Иногда сбиваясь с тональности, путаясь в словах и говоря какую-то забавную ерунду, но пел. Овечка Долли выходила у тебя лучше всего. Тогда я назвал тебя отутюженным белым бараном. Долго над этим смеялись. Но сейчас не время для радости. Только горькие усмешки над прошлым. Все ушло в небытие. Захотелось прыгнуть за ним, обхватить и утонуть... На глаза попался фотоальбом. Да, я старомоден. Печатаю фотографии. Осторожно, пытаясь не сбить мелодию, сохранившуюся у меня в голове, закрываю крышку рояля. Раскрываю альбом. И сразу же получаю удар по больному месту. Фотографии глаз моей глэмили... Наши приклеены рядом так, что кажется, что мы оба кокетливо косимся друг на друга. Нет. Больше такого не будет. Ты сам мне это сказал. Но я не хотел в это верить. Да и сейчас не хочу и не могу верить... Если я поверю — я умру. Воспоминания о тебе приходят с каждой новой фотографией. Как ездили на вечеринки. Как пили на спор. Как играли вдвоем в бутылочку и, я чаще выигрывал. Как после бурной ночи одевал твои вещи и шел через дорогу за твоим любимым карамельным кофе. Как мы взяли и на спор пролежали в постели все выходные. Как мне снились кошмары, а ты будил меня, прижимал к себе и говорил, что все хорошо. Со злости захлопнул альбом. Я хочу его сжечь. Хотел затопить камин, как у нас в доме родителей. Во время вспомнил, что это квартира в небоскребе... Пристроил бедный толстый от несметного количества фотографий фолиант на полку. Приготовил себе стандартное и убивающее фигуру успокоительное: Фруктовый чай, малиновое варенье и ведерко пломбира с карамелью. Включил недосмотренный в прошлый раз „P.S. Я тебя люблю”. Прорыдался. Не помогает. Мысли все-равно не могут перестать всплывать. Как вот точно так же мы с тобой зимой, под теплым пледом и с таким же мороженым. Я не знаю, что мне дальше делать, как жить. Но одно я знаю точно — я слишком люблю жизнь, чтобы спрыгнуть с крыши, повеситься или застрелиться. Попробую пережить. Пережить. Забыть. Выкинуть, как мусор из головы. Каждая вещь в моей квартире напоминает о тебе. Вот эту фоторамку ты мне подарил на день рождения, сказав, что там есть все. Сейчас я ее выключил. Присел в кресло. Обхватил голову руками. Как глупо. Глупо. Одно слово постоянно звучит твоим немного хрипловатым от сигареты голосом: „Дурак.” Да. Зачем мы расстались?! На этот простой и понятный вопрос я не знаю ответа. Но хочу узнать почему?!! Я же видел, как блестели твои глаза, когда мы были не на сцене. Я помню как-ты говорил, что любишь меня, когда занимались любовью. Теперь ты почему-то от меня отказался. Плюнул в сердце едким ядом замедленного действия и отвернулся. Моя единственная мечта. Встретить своего отца. И спросить у него. Он всегда знал что со мной делать. Я давно уже осознал. Я ощутил, что никто тебя мне не заменит. Ты был, есть и будешь человеком. Смыслом моей жизни. И у меня к тебе один вопрос — как мы можем это изменить?! Решив кое-какие задачи, я собрал сумку, накрасился и вышел из дома. Записка гласила: „В этой квартире все напоминают мне о тебе... Я съезжаю. Не ищите меня. Я сам вас найду. Адам.” Я хочу немного притворства. Совсем чуть-чуть, чтобы забыть эти мелочи жизни.