Несовершенство

Языки бессмертных и смертных могут быть равно несовершенны, ни в одном не отыскать всех слов, необходимых для описания мира. Владыка Трандуил знал - его народ искусен в описании умов и душ, но для тел больше слов у людей и гномов. Слов порой звучащих грубо почти как ругань, но и в грубости может быть своя красота. Трандуил провел ладонью по боку Торина, с трудом протолкнул пальцы под пояс и чуть потянул на себя. Пояс давно стал слишком узким, жир нависал над ним мягкой складкой и беззащитно выпирал ниже, но Торин продолжал с упрямством застегивать пряжку на прежнем месте спуская ниже только тогда, когда желудок был переполнен настолько что пояс бы не сошелся несмотря на все усилия. Он не позволял себе просто расстегнуть пряжку, распустить шнуры штанов, слишком гордый - ему легче было не признать слабость, а вытерпеть как впивается в живот тесная одежда. Слово «живот» казалось Трандуилу неуместным теперь в отношении Торина, он предпочел бы простые, более грубые и тяжелые слова. «Пузо» - пустое, расслабленно мягкое, проминающееся от прикосновения, чуть покачивающееся при резких движениях, «брюхо» - когда оно набито так туго, что Торину тяжело подняться с места и он сдается, опускается на спину, лежит как перевернувшийся навозный жук. Впрочем, слова не главное. Трандуилу всегда куда больше нравилось прикасаться и смотреть, а не говорить и называть. Он склонился к Торину ближе и протолкнул ему в рот очередной орех, скользкий от густого меда. Торин глотал с покорностью раба, но взгляд его никогда не терял жесткости, Трандуил день за днем видел в нем все то же: упорство и тихую злость. Он и не надеялся увидеть что-то иное. Торин Дубощит отдал себя в его полную власть лишь ради спасения своих спутников: Трандуил обещал выпустить их из своих темниц, когда придет время и оба они знали что обещание будет сдержано, если сам Торин не отступится. А теперь для его отступления было уже несколько поздно. Трандуил обмакнул новый орех в мед и протолкнул его Торину в рот. Сегодня он решил наполнить Торина пищей до отказа, не ограничивая своих желаний. Он не всякий раз кормил его так помногу как хотелось бы, предпочитая давать пищу понемногу, но часто - это было безопаснее. Однажды, много лет назад, Трандуил кормил с рук белку, несколько дней подряд - точно так же, орехами и хлебом. С каждым разом он заставлял ее съесть больше и больше, но потом белка умерла, ее нутро не выдержало напряжения, набитое слишком туго. Ее вытошнило съеденным пополам с кровью, маленькое сердце остановилось, тело замерло навсегда. Трандуилу совсем бы не хотелось чтобы с Торином случилось то же самое. Он всегда кормил его сам, с любопытством наблюдая за тем как тот пережевывает и сглатывает пищу, как утирает рот тыльной стороной ладони, а потом раскрывает чтобы принять в себя новое угощение. Орехи кончились, но мед еще остался и Трандуил разломил хлеб чтобы опустить его в чашу с медом, а потом поднести к губам Торина. Тяжелые прозрачно-желтые капли потекли по его пальцам, упали на одежду Торина, но тот даже не пошевелился, полулежал неподвижно упираясь обеими руками в перину. В такие моменты Трандуил любил представлять, что несмотря на все упрямство и всю гордость, Торину отчасти нравилось происходящее. Его тело отзывчиво принимало в себя каждый кусок, превращая все съеденное в мягкие жирные складки, он толстел с каждым днем - медленнее чем этого хотелось бы Трандуилу, но вполне заметно для острого взгляда. Гномы могли собирать все съеденное про запас, как медведи к зиме. В этом они были непохожи на эльфов, Трандуил не мог не очаровываться этим отличием. Его собственный народ был далек от подобного, эльфы не раздавались вширь, даже их беременные женщины казались изящными - но Торин принадлежал к другому народу наделенному другими чертами, все в нем было иначе. Он походил на Трандуила не больше чем та умершая белка. Придвинувшись еще чуть ближе, Трандуил снова поддел пальцами пояс Торина - тот сам проделывал в плотной коже новые дырки для пряжки когда в том возникала нужда, но теперь свободного места уже почти не осталось, скоро ремень придется снять навсегда. Вложив Торину в рот очередной кусок пропитанного медом хлеба, Трандуил легко дернул серебристо блестящую пряжку и брюхо Торина, уже не сдерживаемое ничем, свободно выкатилось вперед, легло на сведенные месте бедра. Еще не набитое по-настоящему туго, оно уже казалось тяжелым и плотным. Задрав одежду Торина до самой груди, Трандуил провел липкими от меда пальцами по его боку, огладил каждую складку, потом - пропихнул ладонь под брюхо и чуть сжав его, приподнял чтобы почувствовать вес и упругость. Потом чуть качнул - совсем несильно, опасаясь вызвать тошноту. Торин попытался подобраться, должно быть невольно - но не смог, съеденное за день не давало ему уйти от прикосновений. Как легко сделать смертного беззащитным. Трандуил мог бы взять к себе того гнома который уже был толст, но это не показалось ему интересным в достаточной мере. Куда занятнее было наблюдать за тем как прежде сильное и гладкое тело Торина становится рыхлым, податливым, похожим на сырое тесто. Легко ущипнув мягкую складку ниже пупка, Трандуил подумал что, когда ужин завершится, он прикажет Торину снова застегнуть его пояс. Он хотел посмотреть как Торин, нелепо распухший от съеденного, будет пытаться свести вместе пряжку и недавно проколотую дырку - и как он, сильный, отважный, огорчится проиграв битву с собственной плотью. Трандуил обещал: он не причинит остальным гномам вреда и позволит им покинуть Лихолесье как только Торин разжиреет достаточно, чтобы оказаться не в состоянии с ними идти. Оба они знали - обещание будет сдержано.