***
К совету Чонгука Чимин относится со всей серьёзностью. Весь оставшийся день он, загадочно улыбаясь, стойко игнорирует попытки альфы поговорить с ним, предвкушая скорый неминуемый крах и полное разоблачение Намджуна в глазах его лучших друзей. Найдя в Чоне поддержку, Чимин, сначала нежелающий общаться и что-либо обсуждать, теперь с нетерпением ждёт возможности рассказать обо всех ужасах и несправедливостях, которые он пережил рядом со своим истинным. Когда Намджун, пожелав омеге спокойной ночи, уходит в гостиную, Чимин решительно идёт на кухню. Он высыпает в глубокую пластиковую салатницу три пачки любимого печенья и берёт из холодильника бутылку молока, с мрачным удовольствием размышляя, что очень скоро его альфа, терзаемый осуждением друзей, забудет навсегда о спокойных снах. Омега запирается в спальне, удобно располагаясь на широкой постели, ставит на тумбочку подготовленную еду и, вооружившись тощим блокнотом и серебристым карандашом, начинает писать. Чимин не торопится. Он тщательно, минута за минутой, воссоздает в своей голове все события, произошедшие после его воссоединения с Намджуном. Вспоминает и записывает каждое грубое слово, каждую угрозу и каждое неверное действие своего альфы. Иногда злорадно посмеивается, представляя, как будет неприятно удивлён Чонгук, узнав всю правду о своем горячо любимом друге, а временами утирает выступившие слёзы, искренне жалея себя и осознавая, как сильно ему не повезло с истинным. Чимин пишет долго и вдумчиво, время от времени перечитывает свои записи, чтобы дополнить список новыми претензиями. Когда количество исписанных мелким почерком страниц переваливает за десяток, омега привычно тянется рукой к салатнице, но пальцы неожиданно натыкаются на пустое дно. Чимин с грустью собирает и отправляет в рот последние крупные крошки, запивая их остатками молока, но тут же приободряется — забирая из кухонного шкафчика печенье, он заметил две шоколадки, лежащие на полке. Немного поразмышляв, омега решает съесть их после того, как задание будет закончено — внимательно перечитывает все записанное, а после добавляет в список несколько вымышленных пунктов. Думая, на что ещё можно пожаловаться Чонгуку, который так сильно хотел узнать всё, что делает его друг, Чимин почесывает за ухом мурчащего Рыжего. Которого принёс в дом Намджун. Чимин часто моргает и обводит взглядом спальню. Которую ему уступил Намджун. Омега, отгоняя непрошенные мысли, нервно теребит ворот мягкой домашней футболки. Которую для него купил Намджун. Чимин сам себя убеждает, что всё это альфа и так должен был сделать. В этом нет никакой особой заслуги истинного, потому что он обязан о нём заботиться. Так же, как был обязан заботиться о нём его отец. И он старался! Покупал дорогие вещи и украшения, швыряя их в лицо Чимина. Наряжал его, как куклу, демонстрируя всем своего окружённого вниманием сына, бережно сохраняя все чеки и при каждом удобном случае тыкая в них носом «неблагодарное отродье». Чимин раздраженно вскакивает с постели и хватает с тумбочки миску, чтобы унести её на кухню, но медленно садится обратно, вспоминая, как Намджун притаскивает в дом пакеты с разными продуктами, а следующим вечером, пытаясь оставаться незамеченным, тщательно осматривает полки шкафов и холодильника, вычисляя, что больше всего понравилось омеге и было им съедено в течение дня. Не задавая лишних вопросов, узнает предпочтения своего истинного и после покупает только то, что тот действительно любит. Омега двигает дверцы шкафа-купе, словно впервые рассматривая полки с его новой одеждой, которую они выбирали вместе, и альфа всегда искренне радовался, когда недовольно надутый истинный великодушно соглашался приобрести ту или иную вещь. Чимин всеми силами старается удержать привычный образ жестокого и деспотичного первообразного, но невольно вспоминает то, что раньше ускользало от сознания, оставаясь незамеченным. Каждый вечер после работы, сохраняя в доме казарменную чистоту, Ким молча расставляет по местам раскиданные вещи, протирает испачканное и убирает случайно рассыпанное. Пак ни разу не предложил свою помощь. Не имея ни малейших навыков или кулинарных способностей, каждое утро альфа старательно готовит им двоим завтрак. Омега ни разу не подходил к плите. За ужином Намджун любит поговорить и без устали рассказывает нелепые и смешные случаи, произошедшие с его коллегами в течение дня. Эти истории весьма своеобразны, учитывая специфику его работы, но некоторые из них действительно забавные. Чимин ни разу не улыбнулся. Омега бегло перечитывает все записи в блокноте, неожиданно осознавая, что ни одна озвученная альфой угроза не была выполнена. Он торопливо вспоминает незаслуженную хлёсткую пощечину, но если посчитать, сколько раз сам бил или пинал своего истинного, то для этого не хватит пальцев обеих рук. Альфа насильно заставил лечь с ним в одну постель, но как же сладко спалось в его объятиях, а теперь, когда он ушёл в гостиную, омега мучается короткими тревожными снами, просыпаясь по несколько раз за ночь. Чимин рвёт на мелкие клочки исписанные листки, горестно размышляя, что Чонгук добился своего. Он действительно вспомнил всё, что делает Намджун. А что он за это время сделал для своего альфы? Ничего. Встретив Юнги, поторопился заменить им того, чьё имя выведено на запястье. Стремясь как можно скорее стать счастливым самому, поставил друга на то место, которое изначально принадлежало Намджуну, обманывая при этом не только самого себя, но и лишая близкого и дорогого человека шанса на нормальное воссоединение с Хосоком. При первой встрече вместо того, чтобы самому показать раны и рассказать о заточении в подвале борделя, думал о Юнги, а не о своем истинном. Столкнувшись с непреодолимым желанием альфы, испугался его страсти и напора, и больше ни разу не пытался спокойно поговорить с ним или что-либо объяснить. Намджун виноват во многом, но только сейчас Чимин понимает, что и он не во всем был прав. Осознать самому, что относился несправедливо к истинному, невероятно тяжело. Признаться в этом Намджуну — невозможно. Но можно попытаться обойтись без лишних слов и унизительных объяснений. Просто сделать то, о чем он много раз говорил Юнги — пойти навстречу и принять своего альфу. Чимин решительно встаёт с постели, стряхивая с футболки налипшие крошки, и выскальзывает из спальни. Недолго колеблется перед закрытой дверью, но всё же заходит в гостиную. Он уверен, что Намджун уже спит. Он сам не понимает, зачем это было нужно — идти к нему прямо сейчас, глубокой ночью, не дожидаясь утра, и невольно замирает, когда видит обращенный на него взгляд внимательных блестящих в тусклом лунном свете глаз. — Чимин, что-то случилось? — тревожно спрашивает Намджун, а когда омега отрицательно мотает головой, интересуется: — Тогда зачем ты пришёл? Омега затравленно оглядывается по сторонам и теребит пальцами одежду. Действительно, зачем он это сделал? Чего хотел добиться и как объяснить свой поступок? — У меня ме-метка… — неуверенно тянет он срывающимся от волнения голосом, цепляясь за единственную пришедшую на ум причину. — Метка у ме-меня… — Болит, — осторожно подсказывает Намджун. — Очень! — облегченно выдыхает Чимин, радуясь догадливости альфы. Намджун, сохраняя невозмутимое выражение лица, медленно отодвигается на разложенном диване к стене, освобождая место для своего истинного, и откидывает край одеяла, безмолвно приглашая лечь рядом. Он, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы случайно не спугнуть пришедшего, жадно следит, как тот робкими короткими шажками подходит ближе, чуть хмурит брови, видимо, вспоминая, что истинный не разрешает ложиться с ним в постель в одежде, и начинает неуверенно раздеваться. Альфа не просил этого, даже не надеялся, что Чимин решится добровольно обнажиться перед ним, но останавливать его не собирается. Он провожает взглядом каждую брошенную на пол вещь, чувствуя, как учащается биение сердца, а в животе завязывается крепким узлом дикое желание. Чимин ложится на диван и безвольно вытягивает руки вдоль туловища. Нервно сглатывает и прикрывает глаза. Сам себя убеждает, что отдаться своему альфе — это правильно и не страшно; но когда истинный пододвигается вплотную, согревая теплом своего тела и дразня кожу дыханием, понимает, что отчаянно трусит. Намджун ведёт языком по шее омеги, ощущая выпуклость уже заживших маленьких шрамов, вылизывает метку, которая давно не причиняет боли, а после накрывает её влажным поцелуем. Не переставая ласкать, подминает омегу под себя, вдавливая в диван тяжестью своего тела. Он не торопится, даёт истинному время привыкнуть к их близости и насладиться нежностью. — Где? — тихо спрашивает альфа, немного отстраняясь. — Где ещё у тебя болит? — Везде, — шепчет в ответ омега, и Намджун впивается губами в пухлые желанные губы, проникая языком вглубь, когда истинный послушно открывает рот, принимая поцелуй. Для Чимина это впервые. Запах истинного обволакивает его, опьяняя и утягивая в неизвестность. Он словно падает, срывается в бездну и, ощущая головокружение, гладит ладонями широкую спину альфы, побуждая того на новые ласки. Омега мелко вздрагивает, когда горячая ладонь скользит по его боку и крепко сжимает бедро, но не пытается отстраниться. Сила альфы и его безграничная власть придаёт уверенности, и омега сладко жмурится, упиваясь новыми ощущениями. Чимин спешит отзываться на каждое прикосновение и нетерпеливо хнычет в поцелуе. Рваное дыхание истинного заменяет воздух, и он задыхается, торопясь отвечать на ласки. Намджун ненадолго прерывает поцелуй, давая отдышаться. Прислоняется лбом ко лбу омеги и невесомо гладит ладонью по нежной, разгоряченной щеке. Чуть отстраняется, чтобы посмотреть в глаза, и омега замирает в предвкушении. — Хочу тебя! — хрипло шепчет Намджун и вновь увлекает истинного в поцелуй. Чимин недоумённо хлопает ресницами. Это совсем не то, что он ожидал услышать, но для начала, наверное, тоже неплохо. Убеждая самого себя, что глупо было надеяться на признания в любви, омега старается расслабиться и снова настроиться на близость, но когда истинный пытается раздвинуть его ноги, невольно противится, сильнее сжимая колени. Намджун, почувствовав внезапное сопротивление, приподнимается на локте, успокаивающе поглаживая Чимина ладонью. — Если ты не готов, мы можем остановиться, — сам не зная зачем, лжет альфа. Он пытается дать омеге иллюзию выбора, при этом понимая, что остановиться уже не сможет. Чимин сам пришел к нему, сам разделся и лёг в постель. Позволил зайти в ласках слишком далеко, и сегодня альфа в любом случае получит то, что принадлежит ему уже много лет. Он возьмет своё, невзирая на крики, борьбу и слёзы. — Я готов, — неуверенно шепчет Чимин, испуганно округляя глаза. — Тогда ничего не бойся. Намджун скользит ладонью по груди омеги и вниз, лаская напряженный живот. Слегка проводит пальцами по чужому возбужденному члену, ненадолго останавливаясь на влажной от выступившей влаги розовой головке, но прежде чем успевает обхватить его рукой, слышит жалобный голос: — Мне будет больно? Альфа тяжело вздыхает и крепко обнимает омегу, в очередной раз коря себя, что не смог уберечь своего истинного от похищения в бордель, не успел вовремя встретиться с ним, и теперь его представления о сексе — это страдания и муки. Намджун перекатывается на спину, укладывая Чимина сверху, и осторожно обхватывает его лицо ладонями. — Не сопротивляйся, и я буду нежным. Я не причиню тебе боли, — альфа тянется выше и слегка прикусывает мочку уха омеги, чувствуя кожей, как по гибкому телу бежит волна сладкой дрожи, а после опаляет чужое сознание горячим дыханием: — Пока ты сам меня об этом не попросишь. Чимин прикрывает глаза и слепо ищет припухшими губами чужие губы. Сильные руки выводят на спине и ягодицах причудливый узор, распаляя желание. Он снова тонет в страсти и тихо постанывает, когда альфа чуть вскидывает бедра, создавая между ними невероятное трение. Намджун стойко терпит собственное болезненное возбуждение, лаская пальцами анус омеги и размазывая выступившую смазку. Если Чимин согласен, он готов немного подождать. Когда поцелуй становится жестче, а омега начинает нетерпеливо ёрзать, стараясь насадиться на пальцы, в комнате раздаётся мелодия звонка. Чертового звонка, на который альфа не ответить не может. Намджун осторожно ложится на бок, одной рукой шаря по тумбочке в поисках телефона, а другой обхватывает член Чимина. Омега обнимает его за плечи, не давая отстраниться, и обиженно хнычет. Жалобный скулёж прекращается, едва альфа проводит скользкой ладонью по чужой возбужденной плоти, и заменяется громким стоном именно в тот момент, когда Намджун принимает входящий вызов. Звонящий несколько секунд сохраняет молчание, слушая сбивчивое дыхание альфы и сдавленные всхлипы его истинного. — Надевай трусы и садись за руль, — раздается из телефона бесстрастный голос. — Утром ты должен быть в столице. — Отец, — пытается возразить Намджун, но его не слушают. — Тебя будут ждать в секретном архиве. Ровно в шесть утра у пожарного выхода. Уже в девять там и запаха твоего быть не должно. — Но… — Я всё сказал, а ты меня услышал, — твердо произносит старший Ким и сбрасывает вызов. Намджун с ненавистью смотрит на кусок пластмассы в своей руке и переводит взгляд на омегу, который, сладко постанывая, толкается членом в его ладонь. Оторваться от Чимина невозможно. Отказаться от единственно шанса пробраться в секретный архив и узнать все подробности о Тэмине — немыслимо! Намджун проверяет время, с досадой понимая, что нет ни одной свободной минуты. Если хочет добраться до архива вовремя, выезжать нужно прямо сейчас. Он в последний раз крепко и мокро целует Чимина и вскакивает с дивана. Чимин с наслаждением облизывает губы, не сразу понимая, что альфы нет рядом, а когда изумленно распахивает глаза, тот стоит уже полностью одетый и оглядывается по сторонам, выискивая свой бумажник. — Ты куда собрался? — возмущенно спрашивает омега, не веря в происходящее. — Прости, детка, но я должен уйти. — А ну стой! — отчаянно кричит Чимин, и кубарем скатывается с дивана, быстро напяливая на себя домашние штаны. Он выбегает из гостиной вслед за ускользнувшим альфой и успевает перехватить того на лестничной площадке. Намджун с искренним сожалением смотрит на растрепанного истинного, который, злобно сверкая глазами, вцепился в рукав его куртки. — Маленький мой, — заискивающе выговаривает альфа. — Иди обратно, ты же простудишься. Но босоногий и голый до пояса омега сдаваться не собирается. Намджун ласково уговаривает истинного вернуться в постель, клятвенно обещая, что они всё продолжат завтра вечером. Чимин истерично вопит, что никуда он его не отпускает. Бешеные крики гулким эхом разносятся по всему подъезду и уже через пару минут к семейному скандалу начинают присоединяться разбуженные соседи. — Это безобразие! — истошно визжит омега, что живёт этажом выше. — Сейчас два часа ночи! Я на вас буду жаловаться… На этом поток ругани останавливается. В обычной жизни он пригрозил бы заявлением в полицию, но куда жаловаться, если все жильцы этого дома являются её сотрудниками? На помощь омеге приходит его сосед по лестничной площадке. — Да сколько можно?! После вашего воссоединения никому нет покоя ни днём, ни ночью! Крики, визги, слёзы! Вам самим ещё не надоело?! — Вот когда встретишь своего истинного, Вонхо, тогда и поговорим! — громогласно отвечает Намджун. — Посмотрим, как легко и беззаботно пройдёт ваше воссоединение. — Вот именно! — писклявым голоском поддакивает своему альфе Чимин, а после начинает голосить: — Ким Намджун, я требую, чтобы ты немедленно вернулся в постель и исполнил свой супружеский долг! — Да трахни ты уже своего омегу, чтобы он заткнулся! — раздаётся пронзительный вой из-за запертой двери по соседству. — А не то я выйду и вас обоих… — А ты попробуй, выйди, — многообещающе предлагает Намджун и снова пытается силой запихать Чимина в квартиру. — А ты наоборот — зайди. Омега заходить в квартиру категорически не хочет. Он продолжает крепко цепляться за одежду альфы, только бы тот не уехал, не оставлял его в одиночестве. Намджун, тяжело пыхтя и в очередной раз поражаясь силе истинного, с трудом вырывает рукав собственной куртки и, подхватив омегу, хочет занести его в прихожую, но тот держится за дверной косяк, тем самым совершая роковую ошибку. Уже через пару секунд альфа понимает, что теперь борьба идёт не за личную свободу, а за то, чтобы Чимин оказался в квартире, быстро сбрасывает его с рук и стремительно убегает вниз по лестнице. И последнее, что слышит альфа — это обиженный крик: — Скотина бесчувственная! Домой можешь не возвращаться!***
Тэхёна окружает лишь грязь. Грязь на смятой, влажной от пота, слез и слюны простыни, которую он крепко зажимает зубами, чтобы не получить очередной удар за непрошенные крики. Грязь на теле — размазанная по коже смесь из чужой спермы и его собственной крови, выступившей крупными каплями из ссадин и тонких порезов. Грязь в сердцах и душах двух альф. Один из них, заломив омеге за спину руки, размашисто и ритмично вдалбливается в его измученное тело. Другой устало сидит на кресле и внимательно следит за происходящим на широкой постели, ухмыляясь и покручивая в пальцах небольшой остро заточенный нож. Альфа совершает последние толчки и, громко рыча, кончает, заваливаясь на омегу. Шепчет на ухо очередную мерзость, а после сильно кусает за плечо. Тэхён тонко взвизгивает от боли и дёргается, пытаясь отстраниться, чем вызывает у альф негромкий смех. — Ты посмотри, какой выносливый! — с издевательским восхищением произносит один. Он слезает с омеги, вытирая о его бедро член и ложится на спину, довольно выдыхая. — Тогда пусть идёт ко мне, — оживляется сидящий в кресле и подзывает омегу. — Тэхён, ползи сюда. Омега силится приподняться на дрожащих руках, но тело не слушается, и тогда лежащий рядом презрительно хмыкает и ногой сталкивает его с кровати. При падении на пол он сильно ударяется затылком, но разбираться в собственных ощущениях времени нет — альфа требовательно манит пальцем, и Тэхён спешит исполнить его волю, уже зная, что его ждёт за малейшее непослушание. Он не делает попытки встать на ноги, и не только потому что ему было приказано ползти — он вообще не уверен, что сможет это сделать. Опираясь на подгибающиеся руки и сбитые в кровь колени, Тэхён медленно движется к альфе, а оказавшись перед ним — опускает голову. Больше нет сил сопротивляться и выплаканы все слезы, но в груди ещё теплится слабая надежда на спасение, и губы тихо шепчут: — Пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не расскажу. Альфа наклоняется вперёд, приближает лицо к своей истерзанной жертве. Алчно и пристально рассматривает, старается разглядеть и запомнить каждую рану, порез и ссадину на некогда идеальном теле. Жадно дышит болью и ужасом, что с каждым ударом сердца мучительными толчками разливаются по венам омеги. Как зверь облизывается и смакует запах чужой крови на своём языке. Он резко протягивает руку и, запустив пальцы в слипшиеся от спермы и пота волосы, тянет вверх, вынуждая жертву смотреть ему в глаза. — Какой же ты грязный, — брезгливо морщась, цедит сквозь зубы альфа, снова откидываясь в кресле. — Похотливая грязная тварь. На колени! Полулежащему на полу Тэхёну не с первой попытки, но всё же удается сесть на согнутые ноги. Он чуть покачивается от головокружения и, стараясь сохранить равновесие, упирается ладонями в бедра. Не осмеливаясь поднять низко опущенной головы, снова молит: — Я клянусь вам. Я никому ничего не расскажу. Пожалуйста, отпустите. Альфа демонстративно усаживается удобнее, откладывает в сторону нож и тянется к сигаретам. В задумчивости слегка покачивает ногой, закинув одну на другую, глядя на омегу. Тот сидит перед ним неподвижно, только слегка прикрывает глаза, когда босая стопа насильника касается его лица. Альфа смакует ядовитый дым, затягивается глубоко, но во рту отдаёт горечью. Они насиловали, били и унижали, но им по-прежнему мало. Им хочется видеть отчаяние и животный ужас того, кто стоит на коленях, и альфа, тянется рукой к тонкому омежьему запястью. Тэхён испуганно отшатывается назад, пряча правую руку за спину, на которой за широким плотно обхватывающим запястье золотым браслетом надежно скрыто сокровенное имя. — Тебе страшно? — зловеще шепчет альфа. — Но почему же? Давай, покажи нам его имя. У нас много связей и, кто знает, может мы с братом уже давно знакомы с твоим истинным. Мы бы могли помочь вам воссоединиться. Как думаешь, он сильно расстроится, узнав, что его омега — бесплатная шлюха? Омега медленно поднимает голову, и в его глазах альфа видит ненависть и ярость. — Ты никогда не узнаешь его имя, — негромко, но твердо произносит Тэхён. — Вы можете меня искалечить или убить, но ваша грязь никогда не коснется его. Омегу откидывает в сторону, и он прикладывает дрожащую ладонь к обожженной пощечиной щеке. — Повтори, что ты сказал. — Мрази! — отчаянно кричит омега. — Чтоб вы оба сдохли в муках, сукины дети! Его хватают и снова волокут на кровать. Тэхён, выворачивая суставы, пытается вырваться из грубых рук. Срывая голос, сыпет проклятиями. Извивается всем телом и кусается, а после обмякает, получив кулаком по лицу. Комната плывет в кровавом мареве, звуки разносятся вязким эхом, но он продолжает вяло сопротивляться, когда один из альф овладевая им, перекатывается на спину. Второй начинает пальцами жестко растягивать анус удерживаемого на месте Тэхёна. По загородному особняку разносится оглушающий крик омеги, когда второй альфа с силой проталкивается в него, и под напором двух членов рвутся тонкие неподготовленные мышцы.***
— Тэхён! Сильные руки приподнимают за плечи и резко вытягивают из кошмарного сна. Гладят по волосам, по спине, стряхивают остатки липкого ужаса. И страх отпускает, не смеет бороться. Багровое марево перед глазами съёживается и торопливо уползает прочь из сознания. Заменяется сухим потрескиванием мигающих лампочек гирлянд, и частым биением родного сердца. — Всё хорошо, малыш, — Чонгук обнимает дрожащего истинного, ближе прижимает к крепкой горячей груди и вытирает широкой ладонью с его лба холодную испарину. — Мы дома. Я рядом. Всё хорошо. Чонгук ласково шепчет на ушко, слегка раскачивается, успокаивая. Целует Тэхёна в макушку и зарывается лицом в его волосы. — Это сон. Всего лишь сон. Тэхён утыкается лицом в чонгуковские ключицы и мотает головой. Это не сон. Это воспоминания. — Всё в прошлом, малыш, — альфа чутко понимает каждый жест омеги. — Это больше никогда не повторится. Он укладывает Тэхёна на подушки и сам ложится рядом. Крепко обнимает жмущегося к нему истинного. — Я даже представить себе не могу, что тебе пришлось пережить. Ты очень сильный, малыш. Я так горжусь тобой! Ты всё преодолел, смог выжить, когда другие погибали. Ты в одиночку спас нас двоих, потому что без тебя я бы не смог жить. Тэхён тянет вверх руки и прячет в ладонях своё лицо. «Это ты спас меня, а я — чуть не погубил». Чонгук прикрывает глаза и облизывает пересохшие губы. Мысленно просит Тэхёна разделить с ним его боль. — Прости, что не уберег тебя. Прости, что меня не было рядом. Тебе больше нечего бояться. Я всегда буду рядом с тобой, и вместе мы со всем справимся. Всё у нас будет хорошо, малыш. Поверь, Намджун обязательно разыщет эту тварь, которая напала на тебя. Альфа продолжает говорить, стараясь утешить, но Тэхён сползает ниже, упирается лбом в его грудь и тихо плачет. «Всё было не так».