---
— Мама, я пришла! — кричит Ева, закрывая дверь, — Ой, Владимир Иванович, здравствуйте! — сосед и мама приходят в прихожую. Евангелина целует маму в щёку и замечает, что Владимир Иванович одевается. — А Вы что? Уже уходите? — Да. Засиделся я у вас. До свидания, Катя, Ева! — он наклоняет голову, прощаясь, и уходит. Ева смотрит на маму, ожидая каких-то коментариев, рассказов. Катя решает не замечать молчаливую просьбу дочери и просто интересуется, как прошёл день, уходя на кухню. Девушка идёт следом за ней, всё ещё ожидая чего-то такого, что произведёт фурор. Матери надоедает этот голодный до подробностей чьей-либо жизни взгляд, поэтому она надеется исправить это тарелкой пасты. Но это, к несчастью, практически не помогает. — Ну, чего ты смотришь на меня, как котёнок на рыбку? — Зачем он приходил? — тараторит она, отвлекаясь от трапезы. — Соли попросить. — Еве этот ответ не нравится, поэтому она задаёт вопрос ещё раз, — Просто зашёл, мы попили чаю с тортиком и всё. Ну, перестань на меня смотреть так. Ничего из того, что ты себе напридумывала, нет. — Ой, конечно. Так я тебе и поверила. Сначала цветы, потом чай с тортиком. Что дальше? Под венец? В ЗАГС? — Ева, какие мои годы? Что ты говоришь? Какой ЗАГС? — Мама, вот все вы так говорите, а потом успевай купить подарок. Катя устало закатывает глаза, но, посчитав тему закрытой, интересуется жизнью сына. Евангелина тяжело вздыхает, кратко рассказывает суть вещей, без подробностей. Мама удивляется, и Ева видит, что у неё уже появились вопросы, но Катя продолжает слушать, не перебивая дочь. Когда девушка замолкает, она всё-таки задаёт интересующий её вопрос. — Он поговорил с Марио? — Не знаю. Завтра после обеда ему позвоню. Катя кивает, довольная ответом, встаёт, забирая тарелку со стола, и отправляется мыть посуду. Ева предлагает свою помощь, но мама отмахивается, не отвлекаясь. Пожав плечами девушка отправляется к себе в комнату.***
Он, ковыряя спинку дивана, думал, стоит ли ему позвонить Денису, когда в квартиру вполз уставший, потрепанный, с взлохмоченными волосами и в поношенной одежде Джон с пустой сумкой в руках. Несмотря на такой несчастный вид выглядел он очень даже счастливым. Даниил, увидев друга, и думать забыл про разговор с сестрой и Денисом. Джон просеменил к многострадальному дивану и уселся на него. — Что случилось? Джон удивлённо посмотрел на него, ответив, что всё лучше не бывает. Но присмотревшись, Акинфеев понял — бывает. Скомканная сумка, что сосед бросил рядом с диваном, казалась такой маленькой, что при взгляде на неё начинаешь недоумевать, как Джон смог напихать в неё всякой всячины, сделав из неё объевшегося питона. — Слушай, если у меня из-за этих сумок будут проблемы, я не посмотрю на то, что мы с тобой друзья. Имей это в виду. — вспомнив, что так и не узнал содержимого этих гигантских сумок, произнес Даниил. Джон, попялившись на него минут пять, медленно и несколько неуверенно кивнул. После уставился в потолок, задумавшись о чём-то своём. «Наверное это как-то связано с сумками, » — подумал Акинфеев. Молчание затягивалось, из-за чего в голову возвращались мысли о том, что ему нужно поговорить с Черешевым. Думать об этом ему не хотелось, поэтому он искал возможность прервать молчание. — Где ты пропадал? — Ты что? Скучал по мне? — Нет, просто подумал, что ты съехал, оставив мне своё барахло, и выкинул оставшиеся сумки. Услышав это, Джон подпрыгнул, испугав Даниила, в несколько шагов долетел до своей комнаты, проверяя наличие сумок. — Да ладно тебе. Я пошутил. Чего ты перепугался-то? Сосед устало побрел обратно, злым взглядом прожигая Акинфеева. Даниил удивленно посмотрел на друга, что плюхнулся на диван, закинув ноги в сырых ботинках на подлокотник. — Поставь ботинки сушиться. — попросил футболист, но его просьба была проигнорирована. — Ты что обиделся? Серьезно? Махнув на Джона рукой, он отправился на кухню. Там он попытался что-то приготовить из оставшихся после посиделок с друзьями продуктов. Он хотел было позвать Джона, но вспомнил, что тот вроде как обижается, и передумал, но тарелку для друга оставил на столе. Джон, обутый в купленные Даниилой тапочки, пришёл сам, когда Акинфеев доедал свою порцию. Он всё ещё дулся, но футболисту не было до этого дела. Обиженный друг уселся напротив и с хмурым лицом приступил к своей тарелке. — А ничего более съедобного не было? — спросил он тоном, каким ребёнок разговаривает со своими родителями после того, как они не купили ему игрушку, которую тот так долго ждал. — У меня на выходных друзья были. Уж прости, всё что нашёл. Но ты всегда можешь проявить инициативу, купив продукты и приготовив кулинарный, я не сомневаюсь в этом, шедевр. Джон посмотрел на него своим злобным и обиженным взглядом, но Акинфеев успешно его проигнорировал. Между ними вновь воцарилась тишина. Молчание нервировало и давило на нервы. Джон продолжал дуться, что наводило на мысли, что Даниил обидел его серьёзно. И хоть обидеть серьёзно его могла любая мелочь, легче от этого не становилось. Акинфеев чувствовал себя виноватым. От скользкого и ужасного чувства вины становилось противно и неловко. — Ты всё ещё обижаешься? В ответ лишь молчание. Может быть он и не обижался, а просто хотел поиграть на нервных клетках Даниила. Но для Джона это было несвойственно. Он если и играл на нервных струнах Акинфеева, то делал это без злого умысла. Эти размышления приводили к не утешительному выводу. Обиделся. — Ой, да брось! Я бы ни за что не выбросил ни одной твоей вещи. — Джон картинно посмотрел в потолок, продолжая молчать. — Ну, чего ты хочешь? Он прекрасно понимал, чего ожидает друг. Этим всё кончалось каждый раз, когда он обижался. Даниил знал, что этим всё кончится и в этот раз, но продолжал наивно надеяться и искать другие возможные выходы из этой дурацкой ситуации. Но ни один из потенциальных выходов не помогал. — … Прости… Джон удивлённо посмотрел на Акинфеева, но улыбнулся. «Фух, простил, » — подумал футболист. Джон предложил пойти поиграть в FIFA, а он и не был против.***
Он вновь заходит в его кабинет. В последнее время этот кабинет он видит чаще, чем свой собственный. Это было бы несколько парадоксально если бы не участие в отборе на Чемпионат Мира. Несколько дней назад прошла жеребьевка. Сборная России попала в группу Е. Среди соперников у неё Швейцария, Андора, Молдова, Чехия, Казахстан. Церемония проходила в стране-хозяйке Испании. Ведущими были Чемпион Мира 2018 года Антуан Гризманн и какая-то испанская телезвезда. Во время пауз выступали испанские хореографические коллективы, певцы из разных стран. Он лично встретил нескольких знакомых и друзей. Он даже успел перекинуться несколькими фразами с ними до начала Жеребьёвки. Вернувшись в Россию, они уже знали своих соперников. И, возможно, уже выстраивали тактику команды у себя в голове. На следующий день они собрались в кабинете Широкова обсудить их планы. И с того самого злополучного дня он буквально не выходил из его кабинета. Интерьер помещения уже так стоял перед глазами, что он едва припоминал свой собственный кабинет. А лица тренереского штаба уже приелись, что он едва помнил собственную внешность. Хотя это, конечно, преувеличение в каком-то смысле. Но вот его любимая жена забеспокоилась о его самочувствии. — Что сегодня на повестке дня? — спрашивает Рома, когда все собираются. Он, кажется, тоже сильно устал. Возможно даже тоже ненавидел уже свой кабинет и лица каждого из здесь присутствующих. Они уже второй день не могут договорится насчёт состава сборной. Когда Роман Николаевич прикрикивал на них, как на провинившихся школьников, им всем казалось, что они, наконец, договорились. Но уже спустя десять минут споры возникали вновь. Большим подспорьем в составе стал Даниил Акинфеев (Черышев). Насчёт фамилии эти взрослые дядьки спорили минут пять точно. Многие считали, что не взять в сборную лучшего защитника Европы — самая ужасная ошибка, что они могут совершить. Другие уверяли, что у них есть Гарсиа (о гражданстве которого тоже возникал спор). Вчера Широкову надоели эти глупые споры, впрочем как и всем вокруг, и он предложил играть с двумя центральными защитниками. Эту идею обсуждали, как все предшедствующие вместе взятые. — Итак, значит определились. Свяжитесь с Акинфеевым, — Роман замечает несколько неодобрительных взглядов и добавляет, — Черышевым завтра. После он выдыхает, убедившись что никто не возмущается, в душе празднуя маленькую победу. Светлана, сидящая в приёмной, начинает беспокоиться, когда второй час не слышит споров из кабинета шефа, но вскоре просто возвращается к своим делам. Тренерский штаб, наконец, приступает к обсуждению тактики на предстоящие матчи.***
— Ну? Ты поговорил с дядей Денисом? — Ева помнила, что собиралась звонить завтра. Но сегодня ей стало скучно, и она уже успела дочитать книгу, посоветанную мамой, пообщаться с Сашкой и просто поваляться на кровати, а для того, чтобы лечь спать, ещё слишком рано. — Нет. Ты же говорила, что спросишь через два дня? — Говорила. Я и завтра позвоню. А почему не поговорил? — она пытается зацепиться хоть за что-то, чтобы продолжить разговор. — У меня выдался тяжелый день. — он понимает, что сестра ожидает подробностей, поэтому продолжает, — поссорился с Джоном, пришлось просить прощения, потом сбегал в магазин за продуктами, потому что вчера у меня были друзья. Эмм… Всё? — Ладно. Поговори с ним завтра. Я уверена, он тебе не откажет. А ещё тебе бы не мешало хоть иногда звонить маме. Она за тебя волнуется. О твоей жизни узнаёт лишь от знакомых. Тебе не стыдно? — Слушай, Ева. А ты чего мне на ночь глядя нотации читаешь? — Мне просто скучно, Дань. — вздыхает она, растроенная тем, что её разоблачили. — Хех, тебе нужно найти парня. — Акинфеев! — Что у тебя уже кто-то появился, а я не в курсе? — он слушает подозрительную тишину несколько минут, после чего собирается уточнить, почему она молчит, но Ева прерывает молчание. — Я… Акинфеев удивленно смотрит на телефон. «Наверное, связь оборвалась,» — думает он перед тем, как лечь спать.