Лучший человек в его жизни

Гётце чувствовал: что-то не так. Он чувствовал это ещё до того, как зашёл на территорию стадиона - один,сопровождаемый взглядами фанатов, пряча подбородок и нос в уютный тёмно-синий шарф. Он чувствовал накал нервов в собственной голове, и по инерции его глаза жадно вглядывались в толпу, ища знакомый блондинистый затылок. Наверное, сейчас он отдал бы всё, лишь бы тот, кого он позже нашел, как всегда беззаботно расплылся в улыбке и, коротко вскинув руку в приветствии, негромко позвал «Привет, Марио!». Вместо этого он быстро поднялся и куда-то ушёл, снова оставив Марио совершенно одного. Да, определённо что-то было не так. Но Гётце предпочёл списать всё на волнение. Играть с действующими чемпионами Германии - это всё же ответственно. Разминка, лёгкая пробежка по стадиону, тактика на игру и вернуться в замкнутое пространство, чтобы ждать вызова на поле. Парни из команды снимали напряжение, шутили, смеялись сами, кто-то додумался кинуть кроссовок в воздух. Общий шум заглушал запах адреналина и волнения, внутри же ничего не менялось. Гётце чувствовал на себе взгляд, но каждый раз, когда сам поворачивался к Ройсу, видел лишь его чуть сгорбленную спину и приопущенную голову. На поле они вышли как всегда: рука об руку. Так их всегда ставили, потому что знали, как они влияют друг на друга. А ещё тренер знал, как фанаты любят их традиционные дружеские «фишки», их фирменные знаки, которые они неизменно выполняли перед каждым матчем, чтобы подбодрить друг друга. Но не в этот раз. Матч начался довольно активно, учитывая, что в тот день на одном поле сошлись два аса немецкого футбола. Как только мяч оказался у Марио, он ни на секунду не задумавшись, отдал его Ройсу, уверенный, что тот примет подачу и отобьёт её прямо в ворота. То, что Марко даже не дотронулся до мяча, и, более того, даже не попытался принять пас, повергло Марио в шок. Возможно, Ройс просто не успел. Но и вторая попытка спровоцировать хоть какую-то ответную реакцию пропала впустую: ни ответа, ни согласованности. И линия нападения полетела к чертям без их тандема. Перерыв. Жалкие пятнадцать минут, за которые Марио надеялся поговорить с Марко. Навстречу идет Роберт, и Марио, невольно улыбаясь, перекинулся с ним парой слов, чтобы не вызвать подозрений. А Ройс уже ушёл из поля зрения. Марио оставалось лишь сжать руки в кулаки и до боли стиснуть губы. Матч продолжался, на табло маячил неутешительный "0:1", и надо было делать что угодно, только бы вырвать победу. Боль в груди душила, комом вставая в горле, а активное передвижение по полю в попытках изменить ход матча лишь усиливало её. Когда Ройс ушёл с поля, у Марио вырвался лёгкий вздох облегчения. По крайней мере, будет не так больно. Игру они закончили кое-как, признавая полное поражение, но все же не теряя достоинства. Гётце спешил в раздевалку, он знал: если Ройс уйдет раньше, то все вопросы останутся висеть мертвым грузом у него на шее. А отягощать себя хоть чем-то он не любил. Сердце было полно отчаяния, тоски и внезапно нашедшей злобы. Даже не приняв душ, Марио быстро переоделся и спешит направился к выходу, не попрощавшись с остальными членами команды. Всё равно они пересекутся с утра в холле отеля. Он выбежал как раз в тот момент, когда Ройс собирался покинуть территорию стадиона. - Марко! Марко! Ройс не откликался. Гётце казалось, что тот даже ускорил шаг и сейчас пытался скрыться за поворотом. Быстро закинув сумку на плечо, Марио побежал за тёмным силуэтом, маячащим впереди. Сил хватило только на то, чтобы вцепиться мёртвой хваткой в рукав куртки и остановить друга, развернув его на себя. - Что ты хочешь от меня? - Это я хочу у тебя спросить, какого чёрта происходит, Марко?! Гётце тяжело дышал, взмокший от погони. Но хватку не ослаблял, словно боялся, что если он отпустит куртку, Ройс опять испарится. В голове стучало от напряжения, в сердце бушевали отчаяние и злость. - Отпусти. Голос Марко – бессильный. По-другому не назовёшь. Гётце поднял голову и увидел перед собой грустные глаза друга. От света мюнхенских фонарей казалось, будто под глазами легли тяжёлые тени, а само лицо приобрело больной оттенок. - Что я сделал не так? Почему ты… - Ты лжец, Марио. Ты постоянно врешь. Обо всём. Ты мелкий лгун, Марио. Холод прошёлся вдоль позвоночника, дрожью отдавшись в коленях. Глаза Гётце расширились, а брови непроизвольно выгнулись в дугу. - Что ты… - Вчера, когда мне было плохо, я попросил тебя приехать. Ты сказал, что занят. А на самом деле был с ней. Мог бы просто сказать, что не хочешь приезжать. Вас видели. Марио пришел в шок от того, сколько боли было в этих словах. Кажется, ещё никогда лицо его друга не выражало такой гаммы чувств. Обычно весёлый и жизнерадостный Ройс потух, в его глазах были лишь боль и непонимание. Дыхание постепенно пришло в норму, а хватка ослабла. Но Марко больше не бежал. Он смотрел прямо в карие глаза, твёрдо и решительно. Именно в такие моменты одно слово может решить абсолютно всё. Чего Гётце действительно не хотел - так это чтобы его слова разрушили и так ставшие хрупкими отношения между ним и лучшим человеком в его жизни. Он не знал, что может сделать. Мозг отказывался придумывать выход из положения. А чувства и эмоции вопили о необходимости действия. И Гётце поддался им, решив плыть по течению. Возможно, он пожалеет об этом позже, возможно, даже придётся перестать общаться, по крайней мере, на какое-то время, но сейчас… Марио неуверенно потянулся к лицу Марко, проводя ладонью по щеке с чуть отросшей светлой щетиной, по острой скуле, за ухо, зарываясь в блондинистые волосы. Он и сам не заметил, как приблизил свои губы к чужим и осторожно коснулся ими уголка рта. Он пока не знал, чего боится больше: что его могу оттолкнуть или то, что может последовать ответ. - Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Но если ты хочешь, я могу прекратить, - тихо выдохнул он. Неловкие слова, особенно после того, как поцеловал своего лучшего друга посреди улицы. Гётце уже продумывал план отступления, когда его руку накрыла тёплая ладонь Марко, а их губы снова соприкоснулись. На этот раз поцелуй вышел глубже. Марио упустил тот момент, когда он закрыл глаза и его с силой притянули к себе. С губ слетел довольный стон, но одновременно с этим пришло осознание. Они целуются прямо на улице, в пяти шагах от стадиона, и если сейчас какой-нибудь нерадивый фанат, а точнее, толпа фанатов увидит их, то вряд ли удастся глупо отшутиться на какой-нибудь пресс-конференции. - Мне кажется, нам нужно найти более подходящее место для продолжения. - А у нас оно намечалось? - глаза Ройса замутнены, но голос не дрожит. Он, видимо, думал о том же, и уже заранее предвидел ответ и возможные варианты. Во всяком случае, номер в отеле у них общий. Они зашли в холл отеля, почти вплотную прижавшись друг к другу, не встречая никого из клуба, что к лучшему. Они похожи на двух крадущихся детей, сделавших пакость. Вот только дети не занимаются тем, чему они собрались посвятить сегодняшний вечер. Дверь с личным кодовым замком захлопнулась, стоило лишь слегка прислониться к ней телом. Гётце не любил ждать, ему это давно надоело. Он быстро откинул сумку в сторону и, прижавшись к Марко, припал к его тонким губам. Ройс тихо застонал что-то в ответ, слегка отстранился и стянул с себя куртку. Гётце последовал его примеру. Расстояние между ними сократилось ещё на несколько сантиметров, усиливая желание и разгоняя сердце. Марио стащил с себя свитер и кое-как дрожащими пальцами стянул с Марко пуловер, под которым обнаружилась любимая счастливая майка. Он провёл ладонями по светлой коже рук и лизнул бьющуюся жилку на шее, осторожно прикусив, оставив свою алеющую метку. Дыхание Марко, и без того загнанное, сорвалось в бешеную череду лёгких вздохов и выдохов, пока его руки ласкали спину и бока Марио под футболкой. Это было не похоже ни на что другое: Марио никогда не ощущал такого желания с девушками. Объяснение упорно вылетало из головы, стоило лишь Марко качнуть бёдрами и вжаться в пах Марио, вызвав салют перед глазами и протяжный стон. Гётце уткнулся в шею блондина, не в силах что-либо предпринять. Он был слегка растерян, но точно уверен: если они сейчас не доберутся до кровати, он возьмёт Марко прямо здесь, в прихожей. И плевать что будет. - Ты пахнешь потом, - ухмылка исказила рот Марко, снимая напряжение, царившее до сих пор. - А ты возбужден. Когда вам обоим сносит крышу одновременно – это непередаваемо охрененно. Гётце старается покрыть губами и языком всё, до чего может дотянуться: плечи, шея, подбородок, губы. Спускается ниже, на грудь, по пути замечая, что когда-то успел снять с Марко майку. Того выгибает, когда Марио проводит кончиком языка по затвердевшим соскам. В голову приходит совершенно дикая мысль, она стучит по вискам и заставляет член судорожно дёрнуться. Гётце спускается ещё ниже, прикусывая кожу над пупком и проводя пальцами по дорожке светлых волос под ним, другой рукой расстёгивая узкие джинсы. Ройс что-то нечленораздельно говорит через стоны, и это невероятно заводит. Джинсы легко поддаются, бельё больше не мешает. Марио ненадолго останавливается, любуясь картиной разгорячённого и такого желанного, сочащегося смазкой члена. Конечно, минет в полутёмной прихожей не раз возникал в его фантазиях, но сейчас роли и актёры значительно разнились. Гётце выдохнул и облизал головку. Губы Ройса сжались в плотную полоску, а руки вцепились в дверь, чтобы удержать тело. Он и не думал, что Марио так умеет. Скорее всего для них двоих это было одинаково неожиданным открытием. Гётце провёл языком по всей длине, как можно медленнее, вырывая из груди Ройса протяжные глухие стоны. Марио хотел ещё больше. Он на мгновение отстранился, чтобы глубоко вдохнуть и заглотить член, максимально расслабляя горло. Губы жгло, но он не прекращал настойчивых и сильных движений. И Марко не выдержал. Громко выругавшись, он положил руку на затылок Гётце, зарываясь пальцами в волосы, слыша удовлетворенное постанывание. Наталкиваясь на горячий язык и влажные губы, он выгнул шею, задыхаясь в приступах подкатывающего оргазма. Дыхание сбилось окончательно, ноги подкосились и ему пришлось ещё сильнее сжать волосы Гётце, чтобы не упасть. В этот момент по спине прошла дрожь и Марко кончил, не дав Марио отстраниться. Гётце быстро поднялся на ноги, вытирая рот рукой. Его губы, влажные и припухшие, растянулись в улыбку. - А ты быстро. Не вытерпел? - Заткнись, это всё потому что… - Если ты сейчас скажешь, что это потому, что тебе отсосал именно я, это будет похоже на признание, не находишь? Ройс замолчал, прикусив нижнюю губу. Затем его взгляд скользнул по взмокшему телу Марио под футболкой, обтянувшей накачанный пресс и мощные руки. Блондин опустил глаза ещё ниже: - Мне кажется, у нас есть проблема посерьёзнее объяснений в любви. Марко взял Гётце за руку и повёл в комнату. Там стояло две небольшие кровати, действительно, кому могло прийти в голову, что двое взрослых парней-спортсменов будут заниматься сексом? Ройс опрокинул Гётце на ближайшую кровать, накрыв его своим телом. Их губы снова встретились, но теперь они пытались продлить удовольствие. Язык нежно прошелся по небу, зубы прикусили нижнюю губу. Гётце не мог понять, где Ройс научился подобным вещам, да и думать совершенно не хотелось, руки гладили лопатки и шею, спускаясь всё ниже. Как так вышло, что Марко стоял на четвереньках над ним совершенно обнажённый? Впрочем, сейчас это не имело смысла. Рука Гётце прошлась по внутренней стороне бедра, поглаживая нежную кожу, чувствуя, как тело Марко чуть дрожит от его прикосновений, а сам он выгибается, соприкасаясь натянутой тканью джинс с пахом Ройса. Он что-то стонет и пытается дотянуться до ширинки. Неустойчивая конструкция. Гётце приходится отнять руки и заняться одеждой самому. Вскоре он справляется и вновь возвращается к пояснице Марко, выгибая его себе навстречу, торопливо пробегая пальцами по животу, опуская вторую руку на его вновь напрягшийся член. Ройс толкается в сжатые пальцы, наваливаясь сильнее и придавливая Марио к кровати, выдыхая тому в макушку. Рука Марио обхватывает оба члена, соединяя плоть, медленно ведя от основания к головке. Они одновременно выдыхают, вжимаясь друг в друга ещё сильнее, сминая простыни и упорно придвигая кровать к стене. Гётце не заметил, что его рука съехала с поясницы на упругую задницу, а Ройс начинает наталкиваться на его пальцы, каждый раз хмуря брови и сильно выдыхая в лоб Марио. Гётце кусает Ройса за плечи, раздвигает ягодицы, направляя пальцы глубже, подготавливая для себя. Ройс кусает его ухо, теребит серьгу, тихо шипит что-то непонятное, наверное, опять матерится. Марио подставляет шею, которую тут же накрывают сухие губы и тёплый язык, опаляя жаром. Ройс уже готов, остаётся только поменять положение и… Неожиданно, Марко распрямляется всем телом. Тело обдаёт холодным воздухом, но Марио не двигается, слабо, но соображая, что собирается сделать Ройс. Когда тот привстаёт на коленях, а затем резко, до конца, насаживается, Гётце стискивает подушку и кричит, кажется, на весь этаж. Он садится и притягивает не прекращающего движения Марко к себе, целуя грудь, шею, вылизывая соски, поднимая его за бёдра руками, разводя колени шире, помогая расслабиться. Потому что видит, как лицо искажается болью каждый раз, как тот опускается. Тугое кольцо мышц толчками сжимает член. Марио не может не стонать, это было бы преступлением. Марко скулит, просит о чём-то, выдыхает его имя и шире разводит ноги, открывая тело, от вида которого уже можно кончить. Марио проводит языком по шее до подбородка и чувствует, как тело Ройса выгибает в оргазменной судороге. Он насаживается судорожно, из последних сил, когда Марио не выдерживает и изливается внутрь горячего тела с громким грудным стоном. Марко следует за ним почти сразу же, кончая на живот, оставляя контрастирующие с загорелой кожей белесые потёки. Без сил, они падают на кровать, такую узкую для двух человек сразу. Но спать в одиночку они сегодня точно не собираются. Дыхание постепенно приходит в норму, с глаз спадает пелена желания и остаётся лишь ощущение правильности происходящего. Это слегка пугает, но, наверняка, ненадолго. - Ты меня буквально изнасиловал, - Марио смотрит на Ройса из-под прилипшей ко лбу чёлки. Надо же было что-то сказать, в конце концов. - А ты лишил меня анальной девственности. Об этом не думал? - Нет. Но ты, по-моему, был совершенно не против. Молчание. На удивление нужное и правильное. Марио что-то считает и подытоживает в голове, а затем тихо, уверенным и не терпящим возражений голосом произносит: - Я уйду от неё. И Ройс не знает, что ещё можно сказать на это утверждение. Он просто прижимается лбом к щеке Марио и обнимает его за плечи, засыпая. А с утра они быстро собирались на пресс-конференцию, пили быстрорастворимый кофе и шутили о чем-то с товарищами по команде, которые списали вечерний шум на «неугомонность нашего маленького толстячка». И никто не брался их переубеждать. Всё было как прежде. Неделю спустя Он зашёл в раздевалку один, на ходу вытаскивая наушники, как и всегда ища улыбающиеся голубые глаза. Но как бы он не вглядывался, найти не мог. Неожиданно кто-то подошёл сзади и положил свою тёплую руку ему на талию. Волосы обдало жаром чужого дыхания, сердце на мгновение замерло и поспешно ускорило темп… - Привет, Марио…