Старший Аркан

Анну разбудил протяжный голос дяди из коридора: – Анне-е-е-т! Анне-е-е-т! Петр Иванович настойчиво стучал в дверь, хотя по звукам больше походило на царапанье. Девушка завернулась в шаль, которая послужила ночью ей одеялом, и встала с диванчика. На пол с коленей упала книга, привезённая Разумовским. Подняв с пола, Анна поспешила открыть дверь, благо горели свечи. – Аннет, – дядя пролез сквозь небольшое отверстие. – Я тебя разбудил? Анна плотнее закуталась в шаль и потёрла сонные глаза. Она задремала за чтением книги и даже не переоделась. – Который час? – Шесть утра. – Шесть...что? Откуда ты? Ты ведь только пришёл. Дядя! Петр Иванович лёг на диван, закинув ноги на подушки, на которых недавно спала племянница. – Я...проигрался, но замечу, – Миронов поднял указательный палец, – я не написал ни одной расписки. За сим он положил шляпу себе на лицо и сложил руки на груди. – Как проигрался? Сколько? Из-под шляпы раздалось мычание. – Две...две... – Двести? Петр Иванович выдохнул так, будто объяснял ребёнку очевидные вещи. – Две тысячи. Анна похолодела. – Дядя! Когда ты успел столько проиграть? Она подлетела к нему и начала трясти за плечо. К ее удивлению, он был абсолютно трезв, выветрилось, не иначе. Петр Иванович принял вертикальное положение, взгляд его зацепился за книгу в руке племянницы. – Что это у тебя? – Князь привёз. – Та самая запрещённая книга? Дашь почитать? – Она на английском. – Тогда хотя бы расскажи о чем там. – Куда ты дел деньги? Сколько у нас осталось? Миронов неприятно поморщился. – Ты начинаешь походить на свою мать, – Анна укоризненно покачала головой, – твой отец выслал нам ещё, поэтому не о чем беспокоиться. – Ты только пришёл? – И, заметь, сразу к тебе! Да что мы все обо мне? Как ты провела время? Князь был внимателен? – Как и всегда. Она села рядом. – Ты говоришь с таким видом, будто забота о женщине – дурной тон. Дядя и племянница посмотрели друг на друга и рассмеялись. – Мы приглашены на спиритический вечер. – Серьёзно? Как интересно, и во сколько? – Пока неизвестно. – А что опера? – Играли «Травиату». – У твоего князя...интересный вкус. Повести девушку впервые на оперу и выбрать историю куртизанки, – Петр Иванович задумчиво почесал подбородок, – весьма занимательно! – А ты на что водил юных существ? – Помилуй, Аннет, если куда-то водить барышню, то потом придётся непременно жениться! Анна мягко рассмеялась. – Поэтому о моей репутации решила заговорить графиня? – В самом деле? – оживился дядя. – И что ты ей сказала? – Чтобы она не волновалась. – Действительно. Нынче в моде разъезжать одной с неженатым мужчиной. – По твоей вине, между прочим! – В твоём целомудрии я абсолютно уверен, а вот в чистых помыслах света... – Миронов прикрыл рукой рот, заглушая зевок. – Ты не возражаешь, если я посплю у тебя на этом милом диване? Мне стыдно признать, но мне лень вставать. Анна сняла с себя шаль и укрыла дядю. – Спи, – сказала она и потушила свечи, после чего отправилась в спальню. Повторно Анна проснулась ближе к одиннадцати от шума посуды в гостиной. По всей видимости, дядя завтракал. Собравшись, Анна вышла к нему. Петр Иванович сидел за столом и, попивая кофе, читал газету. Он улыбнулся на ее приход. – Доброе утро. – Доброе, – племянница налила чай. – Давно не спишь? – Успел прогуляться. Она отправила в рот ложку каши. – Князь прислал записку. Я поборол любопытство и не вскрыл ее. Раскрыв записку, девушка произнесла: – Он ждёт нас в семь, медиума зовут Абрикосов Сергей Владимирович. Тебе знакомо это имя? – Никогда не слышал, но в Петербурге все так быстротечно. Уезжаешь на месяц, а событий происходит столько, сколько не наберется за год в провинциальном городе. – Князь также пишет, что пригласил Маковских и что мы можем позвать кого сочтём нужным. – Он очень... – Расчётлив? – Благороден, Аннет, благороден! Не каждый мужчина откроет двери своего дома для всех ради женщины, тем более, для той, что видит в нем одни отрицательные качества. – Дядя-я-я, – протянула племянница и заела протест кашей. – Чем займёмся? – Маковская обещала нанести визит. Миронов удивленно посмотрел на племянницу и сделал большой глоток кофе. – Что вчера всё-таки произошло? Анна задумалась, нахмурив брови. Быть может, вчера действительно случилось что-то, что недопустимо в столичном обществе? Она прокрутила в голове весь вечер и не нашла ничего возмутительного, кроме того, что приехала с князем, но куда бесстыднее было бы, приедь она одна. Маковская нанесла визит после обеда, за чашкой чая она рассказала обо всех вчерашних событиях и тех, которые только произойдут. Она с жаром обсуждала фурор «Травиаты» и незаметно подвела к интересующей теме: – Анна, милая, вы только не обижайтесь, но я вынуждена задать вам один деликатный вопрос. В каких вы отношениях с князем? – графиня взяла руку Анны в свою. – Мне вы можете всецело доверять. Анна с трудом сдержалась не выдать изумления, вызванного дерзостью вопроса. – Мы с ним друзья, – отрезала она. Маковская нахмурилась, те же слова ей передала вчера Пещурова и обе женщины уверились в их ложности. – Вы уверены? – Более чем. В дверь постучали. Анна обрадовалась, рассудив, что зашёл дядя и разбавит кисейное общество, но на пороге стояла Лидия Ивановна в причудливой шляпке. Она впервые нанесла визит за все время пребывания племянницы в Петербурге. – Ma chère! – Тетушка поцеловала Анну в щеку, тоже впервые. – А я за завтраком подумала, дай-ка заеду проведать мою Аннушку, узнать, как она. Лидия Ивановна сняла шляпку и только потом заметила Маковскую. – И вы здесь? Ну, что за радостное свидание. Анна угостила чаем, думая, как одно безобидное появление с князем взбудоражило общественность и послало к ней разведчиц в виде двух главных сплетниц. – Опера была вчера просто чудесна, чудесна, однако, все взгляды были прикованы к вам, мое дитя, – защебетала Пещурова. – Вы преувеличиваете. – Вовсе нет. – Как давно вы знаете князя? – С тех пор, как он приехал в Затонск. Женщины переглянулись. – А что потом? И время потекло для Анны чересчур медленно. Ей приходилось выслушивать неудобные, порой бестактные вопросы, но она мастерки увиливала от прямого ответа, с надеждой поглядывая на настенные часы. Ещё никогда она не ждала встречи с Разумовским с надеждой на избавление от докучливых дам. Она вообще до этой поры не ждала с ним встреч, но нашла в себе решимость признать, что только запланированная поездка избавит её от невозможных расспросов. В конце концов, пришёл дядя, заведомо не заходивший в номер Анны с момента приезда Маковской, мол, разбирайся сама, не я вчера разъезжал в карете по всему Петербургу с князем. По его приходу племянница поняла – время ехать, но ведь и графиня была приглашена, оставалось... – Лидия Ивановна, сегодня князь устраивает у себя спиритический вечер, не хотите к нам присоединиться? – с учтивой улыбкой спросил Миронов и взглядом дал понять Анне – другого выхода нет. – К вам? – Да, мы все приглашены, – оживлённо ответила Александра Фёдоровна. – Я, право, не знаю. Это не опасно? – Что именно? Спиритизм? Конечно же, нет. Лидия Ивановна, поколебавшись, согласилась. Дворец Разумовского находился не далеко от Зимнего дворца. Годовое содержание такого трёхэтажного особняка с шикарным парадным входом, богатым выездом и штатом прислуги, обходилось в круглую сумму. Вдобавок, князь чтил традиции семьи и устраивал пышные балы и маскарады. Когда они въехали в ворота, Анна увидела перед домом фонтан из бронзы: нагая девушка стояла, заведя руки за спину и опустив лицо, а из ее прядей текла вода. По обе стороны широкой белой лестницы стояли два лакея в синих ливреях, а у самых дверей – важного вида швейцар. Разумовский встретил гостей в холле с улыбкой и, протянув Анне руку, сразу же повёл в гостиную, где уже сидели граф Маковский и тот самый Абрикосов в зелёном сюртуке и с пенсне на носу. – Анна Викторовна, знакомьтесь. Абрикосов Сергей Владимирович – видный медиум, прошёл обучение в Париже. – Обучение? – скрывая за улыбкой подозрение, спросила Анна и перевела взгляд ясных голубых глаз на Абрикосова. – Разве можно научиться, если у тебя нет способностей к общению с духами? – Главное, вера и упорство. – И как давно вы обнаружили в себе эти качества? – Шесть лет назад, на юге Франции, будучи проездом в Гурдоне. Я познакомился с одним пожилым солдатом, по его рассказам он якобы брал Москву. Анна сделала глоток чая. Неизвестно, кто слушал с большим интересом – она или князь. Разумовский сидел рядом на диване и следил за мимикой Анны, пытаясь угадать ход ее мыслей. Она же в свою очередь, беседуя с Абрикосовым, про себя обвинила его в шарлатанстве. Говорил он медленно и красиво, но она чувствовала фальшь, а обличать не хотелось, меж тем как другие гости попали под его обаяние. Все, кроме дяди и Разумовского. – Я могу рассказать о спиритизме, если вы интересуетесь, – предложил мужчина. – Да-да, непременно, – откликнулся князь. – Друзья! Прошу за стол для большего удобства. Все прошли к столу. Князь сел в центре и посадил по правую руку от себя Анну, Миронов сел рядом, Пещурова возле Петра Ивановича, Абрикосов на другом конце стола и слева от него Маковские. – Для начала, я бы хотел рассказать о том, как зародилась эта наука. Основателем спиритизма является Аллан Кардек. Он изучал психические явления... Собравшиеся слушали с большим вниманием, захваченные в плен тягучим голосом Абрикосова, и потеряли счёт времени. Очнулись все только, когда вошёл дворецкий и, стараясь не нарушить атмосферу таинственности, встал возле князя. То ли дворецкий оказался неопытным и не был обучен незаметно оповещать хозяина о незапланированных происшествиях, то ли разговоры резко стали тише, отчего его шёпот услышали все, кто находился рядом, а тем, кто были дальше, впоследствии в красках рассказывали: – Фрейлина Ее Императорского Величества Наталья Алексеевна Ананьевская здесь. Те, кто хорошо знали князя, поняли бы, насколько известие его озадачило, но к счастью для него, в зале таких не нашлось. – Скажи, я занят, – слегка повернув голову, вполголоса ответил Разумовский. – Уже сказал-с, Ваше Сиятельство. Они настаивают. – Они? Тут дворецкий, сообразив, что их, по всей вероятности, подслушивают, наклонился к уху. Брови князя взлетели вверх, затем он внезапно нахмурился, поднял глаза на гостей и улыбнулся, отчего все почувствовали неловкость, ибо были пойманы с поличным. – Ну что же, – громко произнёс он, дабы не заставлять присутствующих напрягать слух, – раз настаивают. – Князь вышел из-за стола, застегнув на пуговицу сюртук. – Прошу прощения, дамы и господа, – обратился Разумовский, – я удалюсь на пару минут, продолжайте, пожалуйста. И вышел, наглухо закрыв за собой дверь. Все переглянулись. Петр Иванович пожал плечами, но заметив оживление среди собравшихся, наклонился к племяннице и спросил: – Ананьевская? Та самая? – Не знаю, что ты вкладываешь в понятие «та самая». – Ты с ней знакома? – Я бы не назвала нашу встречу «знакомством». – Говорят, она очень красива! – придвинувшись ближе, поинтересовался дядя. В коридоре послышались голоса и шорох платья, все взгляды устремились на дверь, которая незамедлительно распахнулась и вошла Наталья Алексеевна в роскошном голубом платье с чёрными кружевными рукавами и чёрным, вышитым кружевом, лифом; сразу же за ней, подобно белому лебедю, вплыла Нежинская в бордовом платье. Анна ощутила, как внутренности живота скрутило, а губы нервно сжались. – Нина Аркадьевна! – Наталья Алексеевна! Послышалось со всех сторон. Женщины встали рядом, и Анна невольно сравнила их с двумя кобрами, и хоть Ананьевскую она видела второй раз, ей не помешало прочесть в позе последней скрытую угрозу. Казалось, Ананьевская – отражение Нежинской: они синхронно улыбались, синхронно отвечали на приветствия и держались друг друга. Тёмные глаза фрейлины сузились при виде Мироновой, а сочные губы расплылись в той улыбке, которой женщины улыбаются лишь соперницам. – Анна Викторовна, – начала она, и все голоса смолки, – я рада встрече. Затонск опустел без вас – теперь он похож на пустыню. Ананьевская хихикнула, демонстративно прикрыв губы веером. – Я полагала, вы не верите в духов. – Мое появление связано с желанием увидеть вас. – Нина Аркадьевна, как давно вы в городе? – вмешался Петр Иванович. Нежинская лениво перевела взгляд. – Я приехала несколько часов назад. Наталья Алексеевна прошла к столу, лакей отодвинул той стул, затем Нежинской. Они сели напротив Мироновых. – Вы так надолго пропали, ma chérie, – заговорила Маковская, – письма от вас приходили чрезвычайно редко. Вы будто забыли нас. – Мне захотелось отдохнуть от столичной суеты, ma chère. Чистый воздух проясняет мысли, – фрейлина театрально взмахнула рукой в чёрной перчатке. – Ах, надеюсь, вы нас больше не покинете. – Ни в чем нельзя быть уверенной, – она посмотрела на Миронову. – Я совсем забыла, простите меня, Анна, – обратилась Нежинская, и Анна внутренне похолодела, – примите мои поздравления. – С чем? – С помолвкой, разумеется. В этом огромном, жестоком мире среди холодных и злых людей вы обрели друг друга. Большое счастье найти своего человека. – Вы помолвлены? – встрепенулась Маковская. – И не сказали? – Моя дорогая, – картинно прикрыв рот ладошкой, спохватилась Нежинская, – простите мою оплошность. Я не знала, что в Петербурге это тайна. В Затонске все давно знают. – Да что же знают? – Анна Викторовна и Кирилл Владимирович помолвлены, – рубанула Ананьевская с самой наивной улыбкой, на которую только способна женщина, не обделённая коварством. – Лучшей партии невозможно вообразить, а уж когда ты из провинции, замужество с Его Сиятельством рисуется как брак с самим императором. Напряжение, воцарившееся в зале, можно было резать ножом и подавать как холодное блюдо. Сделалось столь тихо, что пролети муха, ее бы тотчас услышали. Все с нескрываемым изумлением воззрились на Анну, забыв о примитивных правилах приличия. Причём в глазах Маковской та прочла укор за сокрытие такой вопиющей истории. Ананьевская хлопнула веером о ладошку и отпила вина, предусмотрительно налитого слугой. Анна не верила, что ее разоблачили настолько безжалостно. Девушка привыкла мерить людей по себе и сама бы никогда не опустилась до подобной низости. Чувство унижения закралось в душу. Она понимала, весь фарс затевался с одной целью и был спланирован. Наверняка, они обе знали о ее присутствии здесь, поэтому и приехали. – Да, – Анна вздёрнула подбородок, – благодарю вас, Нина Аркадьевна. Ананьевской она же попросту не знала, что ответить. – Я искренне за вас рада. Расследования вредны для женского здоровья, – ее голос напоминал шипение, а изогнутая фигура – извилистое тело змеи. – Расследования? О чем ты, mon coeur? – Анна Викторовна помогает местной полиции Затонска раскрывать преступления, – объяснила Нежинская. – С'est honteux!* – подытожила Ананьевская и начала обмахиваться веером. – Вы считаете зазорным помогать людям? – не выдержала Анна. – На то существует благотворительность, – выплюнула Наталья Алексеевна. Всем своим видом она показывала, как ей не нравится сидеть за одним столом с той, которая имеет дела с фараонами. – Не всегда можно помочь деньгами, – миролюбиво вмешался Петр Иванович. – Анну Викторовну ценят и уважают в нашем городе и обращаются в исключительно сложных, запутанных случаях. Наталья Алексеевна открыла красивый ротик для жёлчного ответа, но в этот самый момент, наконец, вернулся Разумовский. Его приход был встречен с облегчением со стороны Миронова. Ещё немного и эти женщины бы перегрызлись. Две враждующие дамы уже огромная проблема, а когда их три – требуется максимальная концентрация для предотвращения кровопролития. Князь быстро оценил обстановку, найдя Анну напряжённой, гостей – взволнованными, а двух фрейлин довольными. – Прошу прощения, дорогие гости, – его голос показался чересчур громким в такой тишине, – за длительное отсутствие. Полагаю, вы рассказали Наталье Алексеевне и Нине Аркадьевне суть нашего вечера и мы можем продолжить. Ведь так? – обратился он уже к Анне, но ее рассеянный вид и бледное лицо внушили тревогу. Князь строго посмотрел на Нежинскую, как на нашкодившего ребёнка, в ответ та продолжила невинно есть виноград, затем он перевёл взгляд на Ананьевскую. Последняя всячески потакала Нежинской, принимала участие во всех махинациях и вообще являлась верной подругой. Если Нина действовала аккуратно, то Наталья била в лоб, именно поэтому он выбрал Нежинскую для дела в Затонске, правда, Ананьевская легче шла на связь с мужчиной, тогда как Нина в последнее время начала взбрыкивать. Князь нахмурился. Эти две явно что-то сейчас провернули: Наталью прямо-таки переполняло чувство триумфа, а Нина была единственной, у кого кусок лез в горло. У него вдруг проснулся интерес – на что осмелились его фрейлины? – Голубчик, принеси ещё вина, – приказал князь лакею, – да подай мороженое. Уважаемый Сергей Владимирович, продолжайте, продолжайте. Но уважаемый Сергей Владимирович хоть и продолжил, но не сумел захватить внимание публики – все думали только об одном и попеременно бросали взгляды то на Анну, то на Разумовского. Маковская почувствовала себя преданной и с обидой подумала, как ей не доверяют. Графа в свою очередь не отпускала мысль о блестящей партии Мироновой, пожалуй, намного лучше дочкиной, но недопустимая связь с полицией...О чем только думал князь, делая предложение? У Пещуровой сложился пазл, и она с удовлетворением заметила, как изначально раскусила «дружбу», в которой убеждала племянница. Уж ее-то не проведёшь! У неё давно выработался нюх. Петр Иванович, ссутулившись, рассуждал о женской хитрости и не понимал, почему весь свет сошёлся клином на Штольмане, а не на нем. Анна же смотрела прямо на Нежинскую, а та отвечала тем же с обезоруживающей улыбкой. Ананьевская скучала и только что не зевала, изредка обмахиваясь веером больше по привычке, нежели по необходимости, она поглядывала на князя. – А теперь, когда Сергей Владимирович рассказал нам о спиритизме, я бы хотел попросить Анну Викторовну приобщить нас к миру духов. Нежинская громко усмехнулась. Ананьевская выгнула бровь и насмешило улыбнулась. – Вы общаетесь с духами? – ошеломлённо спросила Маковская. – Вы, как называют, медиум? – Позвольте, Кирилл Владимирович, – с жаром возразил Абрикосов, – сеанс собирался провести я. – Однако, как интересно. – Меня об этом не предупреждали, – взволнованно отозвалась Лидия Ивановна, – я против духов. – Вызывать духов буду я! – продолжал напирать Сергей Владимирович. – Поверьте, я не претендую, – ответила Анна. – Господа, господа, может быть, раз возник такой спор, сначала свои способности продемонстрирует Сергей Владимирович, а потом Анна Викторовна? – Вы знаете, Кирилл Владимирович, я вынуждена отказаться. Простите. Мне нужно на свежий воздух. Анна поднялась и устремилась к двери, следом за ней дядя. – Сразу направо, Анна Викторовна, – любезно подсказала Нина Аркадьевна, давая понять, что она в доме Разумовского частый гость. Анна напряглась, но нашла в себе силы кивнуть и вышла в коридор, где вдохнула полной грудью. Она с трудом сидела последние полчаса. Вроде бы ничего существенного не произошло, но непредвиденное появление Нежинской оказалось сродни удара под дых. Анна чувствовала себя в безопасности, пока никто не знал в каких она отношениях с князем, а недоразумение с полицией...Высшее общество никогда не перестанет смотреть на фараонов свысока и неважно, какой пост они занимают и сколько делают добра. – Аннет? Ты такая бледная! Пойдем на воздух. – Я хочу уехать. – А потом уедем. За спиной открылась и закрылась дверь. – Анна? Голос Разумовского звучал взволнованно. – Не волнуйтесь, Кирилл Владимирович, обычное переутомление, – сказал Петр Иванович. – Нужно на свежий воздух и затем мы сразу уедем. – Уедете? – Анна успокоится, и мы поедем. – Может быть, вы все же останетесь на ужин? – Нет, увы, в другой раз. Князь смерил взглядом Миронова и напряжённую спину Анны. – Раз так, то я велю приготовить карету. Разумовский щелкнул пальцами, и из холла вышел дворецкий. – Пусть сейчас же заложат мою карету. – Будет исполнено. – Пока экипаж готовят, Анна, вы позволите пройтись с вами? – Думаю, идея прекрасная. Я тогда останусь здесь. Князь посмотрел на Миронова, отмечая в том удивительное желание оставить племянницу наедине с ним. В саду Анну встретил тёплый вечер, какой бывает только в конце сентября. Солнце ускользало за горизонт и последними лучами цеплялось за подол бархатного желтого платья. Широкие тропинки разветвлялись и вели в разные уголки большого сада. Поражало огромное количество различных растений и цветов. В глубине слышалось журчание фонтана, где находилась оранжерея. – Что с вами? – заговорил Разумовский, как только они подальше отошли от дома. – Я...устала... Князь бросил на неё испытывающий взгляд. Она не поднимала глаз, казалось, мыслями она была далеко отсюда. – Дело в Нине Аркадьевне? Знаю, вы недолюбливаете друг друга. Я должен был учесть, когда разрешил ей остаться. Но что произошло? Анна отстранилась. Меньше всего ей хотелось исповедоваться. – Спросите у неё сами. Уголок рта дернулся в улыбке, и князь сказал: – Предлагаете вывести ее из комнаты и отчитать? Тогда следует прочесть нотацию и Ананьевской. Они много лет неразлучны и, думается мне, Наталья Алексеевна приняла непосредственное участие в афере Нины Аркадьевны. – Разумовский провёл ладонью по лбу. – Послушайте, Анна. Не знаю, что случилось, пока я читал срочную корреспонденцию, но им явно это удалось. Петербургское общество отличается от Затонского. Вы были не готовы к встрече, да я сам был не готов. Теперь вы знаете, чего ждать от фрейлин Ее Императорского Величества. – Вы правы. Петербург отличается от Затонска. Для вашего общества я – провинциалка, которая водится с фараонами. Князь сдвинул брови к переносице. – Я никогда так не думал. Анна, вы... – она посмотрела на него, и он осекся. – Они правы. Разумовский взял за руку и приложил к своей груди. – Свет всегда о ком-то судачит. Думаете, меня не обсуждают? Или ту же Нину Аркадьевну? Касаемо преступлений – одни их совершают, другие расследуют. Какая ещё девушка стала бы искать убийц, ловить воров? У какой найдётся столько самоотверженности, храбрости? Ананьевская? Да она без служанки шнурки на ботинках не завяжет. – Он сделал шаг. – Вы восхитительны и когда вы смотрите на меня – вот прямо как сейчас – с подозрением, чуть склонив голову вправо, с характерной только для вас полуулыбкой, я понимаю, что вы – восьмое чудо света и с вами не сравнится ни одна женщина. Князь прижался горячими губами к тыльной стороне ладони, отчего Анна вздрогнула. Он вскинул голову, понимающе улыбнулся, погладил пальцем место поцелуя и выпрямился. Идиллию разрушили голоса гостей, вышедших в сад. Князь посмотрел на спутницу и улыбнулся. – Мы можем их обогнуть, если вы не хотите встречаться. В саду множество дорожек. И не дожидаясь ответа, он завернул в сторону вишневого сада, где среди деревьев спряталась беседка, затянутая колхидским плющом, и где почти не было слышно голосов, но они снова свернули, и слова гостей потонули в тишине, затем князь повёл влево, и они прошли мимо небольшого искусственно выведенного болота с кувшинками, и вдруг Анна увидела за кустами крыльцо, с которого вышла. – У вас очень большой сад, – выдохнула она в восхищении. – Его обустроила моя мать, с тех пор я ничего не менял, разве что скамейки, – усмехнулся он. – После ее смерти сад лишился заботливой женской руки. Если вы захотите что-то поменять, я не стану возражать, – он пожал плечами. – Вы можете обустроить и дом по своему вкусу, о средствах не волнуйтесь, – князь добродушно похлопал по руке, лежащей на сгибе его локтя. Они подошли к дому и заметили фигуру Петра Ивановича с чашкой чая. Увидев их, он вышел на крыльцо. – Замечательная погода. Вот и все гости вышли в сад. – Имели счастье чуть не столкнуться, – ответил Разумовский. – Карета готова, Ваше Сиятельство, – объявил дворецкий. – Уже идём. У парадного выезда ждала карета князя, запряженная чёрными рысаками. Лакей открыл дверцу и спустил ступеньки. – Простите меня за испорченный вечер, – мягко сказал князь, когда Анна садилась в карету. Она устало улыбнулась. – Вы ни в чем не виноваты, причина в моей тонко чувствующей натуре, – усмешка искривила ее бледные губы. – К сожалению, я не могу вас проводить. Гости. – Если обо мне будут спрашивать, скажите, что появились обстоятельства и я... – Не беспокойтесь, поезжайте. Разумовский поднёс руку к лицу Анны и невесомо провёл пальцем по щеке, после чего захлопнул дверцу, и экипаж тронулся с места. Князь развернулся на одиночные овации. В дверях стояла Нежинская и хлопала в ладоши. – Такому чувственному прощанию нужно поучиться заядлым повесам, а вам выступать на подмостках Императорского театра, – со смехом сказала она. Разумовский широким шагом стремительно преодолел разделявшее их расстояние. Женщина смотрела на него снизу вверх с вызовом. – Сейчас же прекрати водевиль, устроенный с Мироновой в главной роли, если не хочешь потерять статус фрейлины и оказаться на задворках империи. – Она надеялась на предложение Штольмана, что он одумается и прибежит к ней, поэтому держала в тайне помолвку с вами. Я сожгла ее мосты. Она ваша. Вы должны сказать мне спасибо. Глаза князя загорелись от ярости, его благородные черты лица исказились от злости. Догадка осенила его. – Я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, – ответил он ледяным тоном. – Я не разрешал покидать Затонск. Ты забыла, что я решаю, что тебе делать? Выражение лица фрейлины изменилось, приобретя затравленный вид. – Я не вернусь. Мне надоело безмозглое, серое общество Затонской дыры, куда вы меня запихали! Отправьте Наталью. Он угрожающе навис над ней и отчеканил: – Коней на переправе не меняют. – Я не ваша игрушка. Я даже не ваша любовница. Я отказываюсь... – Молчать! – князь схватил Нежинскую за подбородок и с силой сжал ее челюсть, она и вскрикнуть не успела. – Ты достаточно сегодня поговорила. Ты немедленно уедешь обратно, и если я увижу хотя бы один недружественный взгляд в ее сторону, я прикажу перерезать тебе горло и закопать в одной из канав ненавистного тебе Затонска.