Зайка

      Влад упрямо не желал покидать эту убогую квартиру и перебираться в мою, более комфортабельную, в приличном районе, когда-то приобретённую для редких встреч с любовниками. Он говорил о своей независимости от меня, о том, что не хочет быть альфонсом и сидеть на моей шее, и прочую ерунду.       Я же не хотел с ним расставаться, поэтому все ночи мы проводили вместе. Вечером, после того я как забирал его с работы, мы вместе готовили ужин на маленькой кухоньке; вернее, Влад готовил, а я сидел рядом и наслаждался его присутствием, маленькими дозами впитывая в себя его тепло.       За ужином мы обсуждали проходящий день: мне нравилось, с каким удовольствием Влад отдаётся своей работе, сразу становилось понятно, что это дело всей его жизни. Он рассказывал об упрямых заказчиках и новых идеях, которые ему не терпелось претворить в жизнь, но, к сожалению, клиентов под их воплощение всё ещё не находилось. Я его подбадривал, говорил, что он слишком молод и амбициозен, всё только начинается в его жизни и обязательно будет, надо только уметь ждать.       Ночи… Они были горячие, страстные, нежные. Одинаковые и бесконечно разные, безумно короткие и утомительно долгие. Я не мог насытиться его телом, запахом — хотелось раствориться в нём и утонуть в его бесконечности. Я наслаждался его телом, таким красивым и желанным, мог часами смотреть на него спящего — такого милого, родного, любимого.       Утра были не менее прекрасными — тихими, уютными, с чашкой горячего кофе, который Влад делал исключительно для меня: варил в джезве с каким-то особым изяществом, натянутый, как струна, и сосредоточенный на процессе. Сам пил зелёный чай, который, по его мнению, был очень полезен для здоровья, пытаясь и меня переманить на свою сторону. Я же отсмеивался, уверяя, что моему здоровью это точно уже не поможет.       Иногда, проспав момент побудки, мы вскакивали, мешая друг другу собираться, сталкиваясь то в коридоре, то в ванной, то на кухне. Влад начинал бурчать, что ему всё мешает, что вечно из-за меня опаздывает, но даже в эти нескладные моменты он был безумно мил моему сердцу.       Я упорно отвозил его на работу на другой конец города, а он ворчал, как старый дед, что может и сам добраться — не маленький. Я обнимал в ответ, целовал краешек губ и тихонько шептал, что мне будет спокойней знать, что он целёхонький добрался до места. Зайка сдавался, но каждый раз заставлял меня отзваниваться, что и я без проблем добрался до дома. Мне было радостно сознавать, что близкий человек думает и заботится обо мне.       — Игорь, ты целыми днями и ночами пропадаешь где-то. Что происходит?       Я, задумавшись, стоял у окна, когда Лиза подошла сзади, обняла за талию и уткнулась в спину.       — У тебя кто-то появился?       — Да.       — А мы?       — Кто мы, Лиза? — я развернулся к ней лицом, вглядываясь в голубые глаза.       — Ты, я.       — Лиза, о чём ты? Нас никогда не было, я к тебе отношусь хорошо, ты мать моего сына, но не более.       Лиза остекленевшим взглядом уставилась на меня, из глаз её потекли слёзы, а я в душе́ костерил себя последними словами за то, что так грубо ей ответил.       — Игорь, но ведь нам хорошо вместе, мы же не только существуем рядом, но и делим одну постель, — умоляюще смотрела она на меня.       — Ты себе всё это придумала, — как можно мягче произнес я. — Нас никогда не существовало, я сразу предупредил, что гей и женщины мне неинтересны, так зачем ты всё это сейчас говоришь?       — У нас сын, — упиралась она.       — Да, сын, но это ничего не меняет.       — Но нам же хорошо вместе — мы твоя семья!       — Лиза, я тоже человек и тоже хочу счастья и любви. Я очень люблю Кира и к тебе хорошо отношусь, но это ничего не изменит.       — Кто он?       — Влад — человек, которого я очень давно люблю.       — Насколько давно?       — Я встретил его ещё до тебя.       — Тогда зачем тебе понадобилась я? Зачем ты меня во всё это втянул?       — На тот момент мы расстались, и я думал, что это навсегда.       — Как теперь мы будем жить? Только не говори, что приведёшь его сюда! — воскликнула она.       — Я ещё не решил.       — Что? Ты не можешь привести своего любовника в дом, где живёт твой сын. Это аморально!       — Лиза, ты забыла, что это мой дом и я вправе приводить сюда кого хочу и жить с тем, с кем угодно моей душе.       — Нам с Кириллом лучше уехать к маме в деревню, — уже холодным голосом произнесла Лизавета, глядя прямо мне в глаза, словно пытаясь прожечь взглядом.       — Кирилл останется здесь, а ты вольна делать, что хочешь, я тебя не держу.       — Как это? Я его мать, — уже кричала она, в злобе исказив свои красивые пухлые губы.       — Лиза, ты, кажется, забыла про наш уговор, Кир останется со мной, и это обсуждению не подлежит. Ты сама выбрала этот путь.       — Ты не можешь так со мной поступить, я его родила, я заботилась о нём, когда он болел и не спал ночами, я пеклась о его уюте, о твоём, чёрт побери, уюте! Как ты можешь?       — Считаю этот разговор бессмысленным. Если ты увезёшь Кира с собой в деревню, я всё равно приеду и заберу его, но ты тогда к нему и близко не подойдёшь. Подумай об этом.       — Ты не посмеешь.       — Посмею, ещё как посмею. И надеюсь, глупостей ты не наделаешь.       С того момента Лизу как подменили, она перестала обсуждать со мной повседневные проблемы, на мои вопросы отвечала игнором, демонстративно проходя мимо и стараясь прожечь ядовитым взглядом. Занималась только сыном, напрочь забыв о ведении домашнего хозяйства — теперь я сам стирал и гладил себе вещи, а о вкусном обеде можно было и не вспоминать.       — Игорь Алексеевич? — спросил женский голос с незнакомого номера.       — Да.       — Это капитан милиции Сидоренко Анна Николаевна. Кем Вам приходится Елизавета Сергеевна Горнова?       — Она моя гражданская жена. Что случилось? — в душу прокралось нехорошее предчувствие, стало как-то муторно, рука сама потянулась к галстуку на шее, ослабляя его.       — Она сегодня поступила в наркологическое отделение БСМП с передозировкой лекарственных препаратов. Возможно, с целью суицида. Вам надо подъехать в отделение, к нам поступил сигнал из больницы.       — Что с Киром? С сыном? Он с ней должен был быть.       — Сейчас он находится в детском доме, его не с кем было оставить.       — Как мне его забрать?       Анна Николаевна подробно объяснила, что следует делать в подобном случае — какие захватить документы и куда направиться в первую очередь. Поблагодарив женщину за информацию и пообещав приехать на беседу на следующий день, я сразу рванулся в детский дом, чтобы забрать Кирилла из того хаоса, куда его определила родная мать.       Как назло по дороге образовалось множество пробок, и это тормозило мой путь. Я напридумывал себе чёрт знает что, сердце колотилось, как у чумного, от переживаний за сына. Мне хотелось собственными руками придушить эту идиотку Лизу: ладно, на себя наплевать, но как она могла так поступить с сыном? И эта женщина уверяла меня, что живёт только ради него и дышит только им. Сука! Не прощу!       В детском доме мне с боем пришлось отстаивать права на своего сына, доказывая то воспитателям, то заведующей, что я являюсь отцом ребёнка. В результате красная бумажка решила все возможные вопросы, и Кир оказался у меня на руках, с заплаканной мордашкой вцепившись мёртвой хваткой в мою куртку. Его было не оторвать от моей груди, и он всё время повторял «па, па, па…», губки дрожали от рыданий, и казалось, слёзы текли не только из глаз, но и из распухшего красного носика. Боже, ради счастья сына я готов был пройти семь кругов ада, лишь бы видеть его улыбку и радостный смех.       Позже мне предстояла поездка в больницу к Лизе — узнать о её самочувствии и переговорить с врачами. Всю дорогу домой думал, с кем оставить Кирилла. Напрягать Сергея с Лорой не хотелось, я был не готов объяснять причину поступка Лизы, поэтому, недолго думая, набрал номер телефона Влада.       — Гор, я уже заждался, а тебя всё нет и нет, — вместо приветствия протараторил Влад.       — Уже еду. Владюш, у меня к тебе очень важное дело.       — Какое?       — Надо присмотреть за Кириллом.       — Не понял. А где его мать?       — Она в больнице. Так ты присмотришь?       — Солнц, ты ещё спрашиваешь? Вези!       — Лучше ты собирайся, поедем ко мне, там Киру будет спокойнее.       — Гор, это не очень хорошая идея, давай лучше я у себя с ним посижу.       — Влад, это не обсуждается, через пятнадцать минут буду у тебя, будь готов, — с этими словами я отключил связь, подмигнул Кирюхе, который сидел рядом в детском кресле, серьёзный и задумчивый.       Кир не хотел от меня отцепляться даже дома, видимо, происшествия дня сильно на него повлияли. Влад был в шоке от моего рассказа и то и дело повторял:       — Гор, а если я не справлюсь, что делать-то?       — Справишься, — отвечал я, пытаясь его приободрить. — Если что, звони, я на связи.       Показав, где и что находится в доме и поцеловав на прощание моих самых дорогих, я отправился в больницу, где меня ждала головная боль по имени Лиза. Господи дай мне сил, чтобы не придушить её прямо на больничной койке, в окружении больных и медперсонала.       Моему удивлению не было предела, когда я увидел Олега, сидящего возле больничной койки, на которой лежала Лиза — бледная, с пергаментным лицом, на котором не было ни одной искорки жизни, — и держащего её за руку. Цвет лица, некогда меня прельстивший, увял, на щеках не было румянца, губы, напоминавшие спелую вишню, потускнели, блеск в волосах померк. В настоящий момент она напоминала увядший цветок, некогда прекрасный, но утративший свою первозданною красоту.       — Олег, что ты здесь делаешь?       — А на что это похоже? — усмехнулся он, так и не встав со стула и продолжая держать Лизу за руку.       — Как ты узнал, что она здесь?       — Она мне позвонила, когда поняла, что наделала. Испугалась, — сказал он. — Когда приехал, она лежала возле входной двери, видно, успела сама её открыть.       — А где был Кирилл?       — Сидел рядом с ней и плакал.       В моей груди не просто огонь разгорался, а уже бушевало высокое пламя костра. Мне хотелось разрушить здесь всё, разложив здание по кирпичикам, со всеми обитателями.       — Если Кир находился рядом с ней и ты был там, то почему он оказался в приюте? — в настоящий момент я ненавидел их обоих за страдания, что выпали моему ребёнку. Как я их ненавидел…       — Игорь, я сам не понимал в тот момент, чего от меня хотят и медики, и полиция, которую они вызвали. Лиза была без чувств, а я не мог оставить её, прости.       — Я не буду говорить, что чувствовал, пока Кир находился в детском доме. Думаю, ты не желал бы той же участи своей дочери. Поэтому смогу я вас простить или нет — это вопрос времени. Но Лизе после случившегося я не позволю приближаться к сыну. Надеюсь, ты меня понимаешь.       — Игорь, ты сам не меньше Лизы виноват, так почему стараешься переложить всю вину на неё?       — В чём я виноват? В том, что с самого начала был честен, что открылся ей?       — Игорь, я её люблю и буду всегда на её стороне.       — Я это учту, но и ты запомни, что бы она тебе ни говорила, мой сын останется со мной, и она об этом знала с самого начала.       — Мы обсудим это, как только Лиза придёт в себя.       — Обсуждать тут нечего, — злился я. — Сын останется со мной, и на этом точка. Захотите своих — сделаете! — на этой ноте я развернулся и вышел прочь из ненавистной палаты.       Лечащий врач уверил меня, что динамика положительная, опасаться нечего, кризис миновал, очередная красная купюра сделала своё дело, и я с чистой совестью отправился домой, к своей семье.