Так хорошо

— Удивить решил, да? Какой голос. Какой холодный, мятный, тревожный голос. М-м-м. Мои губы замерли на самом кончике её ушка — очаровательном, розовом, остреньком кончике. Я открыл глаза. Последние десять минут я жмурился от удовольствия, и это было почти самое лучшее, что в моей жизни бывало. Даже лучше, чем сейрунское мягкое мороженое — а можете мне поверить, с ним мало что может сравниться, уж в чём-чём, а в мороженом я очень даже хорошо понимаю. — Смотря что ты имеешь ввиду, солнышко, — осторожно произнёс я. Моя ладонь соскользнула с её спины, перестав осторожно ощупывать шнуровку простенького платья. Рука плетью упала на покрывало — рядом со снятыми перчатками. Филии нравилось, когда я их снимал. Она любила брать меня за руки, любила рассматривать их, водить пальчиком по ладони. Любила подносить к губам и медленно целовать костяшки. Любила мои руки. Я очень старался, когда их придумывал. — Я что-то делаю не так? Она молчала. Мятный привкус усиливался. Зря я всё это затеял. Ох и зря… Она повернулась ко мне. Погладила по щеке — осторожно, самыми кончиками пальцев прослеживая контур лица. — Ты боишься. Не надо бояться. Пожалуйста. — Мне страшно отпугнуть тебя, — сказал я. Губы меня едва слушались, замороженные вкусом её тревоги. — Ты сейчас неспокойна — я знаю. Она чуть улыбнулась. Едва заметно. — Конечно. Я ведь не умею о таком говорить. И немножко боюсь. — А это важно — говорить? — Очень. Ты же так и будешь переживать. — Она подвинулась, склонила голову мне на плечо. — О чём переживать, если я — я принадлежу тебе уже давно? Я молчал. Не знал, что сказать. — Магия сильнее, чем мы. Значимее, чем наши тела. Как можно бояться доверить своё тело, если доверила магию? Она подняла голову, заглянув мне в глаза. Она подняла голову, и я накрыл её губы своими — её тёплые и мягкие губы. Шнуровка на её платье медленно расползлась под пальцами — будто разошлась старая, ветхая ткань. Филия откинула голову, подставляя мне для поцелуев беззащитное горло… Эль. Как же я её хотел. Её горячие ладони гладили меня по спине, несмело проникнув под кофту. Кончики пальцев выцеловывали позвоночник и лопатки — выпиравшие совсем чуть-чуть, мне так нравилось. Я очень старался, когда придумывал своё тело. Я очень старался, и моё тело не подвело — оно идеально совпало с её телом, о котором я и не ведал, измышляя своё. С её телом, у которого были родинки на внутренней стороне бедра, и нежная розовая кожа, и золотой, ослепительной чешуёй покрытый хвост. Шёлковая лента на его кончике была изумительно прохладной. Я льнул к Филии — и она тянулась ко мне. Я ласкал её — и она отвечала, неумело касаясь огненными маленькими ладонями, и её хвост метался по покрывалу, и скользил по моей коже, нежно царапая самым кончиком. Я прижимал её к себе — и она оплетала меня, словно плющ, прикрывала глаза, длинно и прерывисто выдыхая, и ей было так хорошо, что у меня темнело в глазах и подкатывало к горлу, но я не мог, не мог позволить себе хоть на секунду сбиться с заполошного ритма, выплавлявшего из нас — одно. И мне было так хорошо, что я мог дать ей всё это. И нам было так хорошо.