Влюбившийся убийца

      Попасть в поместье будущей жертвы и пробраться в его комнаты на втором этаже оказалось неожиданно легко. Чтобы он не позвал охрану, первым делом я отключил обе тревожные кнопки, обнаруженные там. Потом осмотрел все апартаменты и, вольготно расположившись на подоконнике в гостиной, закурил.       Все никак не могу избавиться от этой пагубной привычки, что сокращает мою жизнь и усложняет дела. Но, с другой стороны, это шанс на спасение, который я даю каждой из своих жертв, подбираясь к ним так близко. Если почувствует дым и догадается покинуть комнату, проживет еще сутки или двое — в зависимости от его осторожности.       Прикуривая сигарету, я заметил, что апартаменты мужчины, которого мне заказали «вслепую», не имели характерного запаха старости, и это было странно. Может, у меня сложился неверный образ цели? Неизвестно из каких соображений, но заказчица отказалась дать мне фотографию объекта — богатенького и надоевшего ей мужа. И, кроме того, что цель зовут Генрих, и он является владельцем данного поместья, я ничего о нем и не знал. Возможно, потому он и представился мне в образе похотливого и скупого старикашки с застарелым простатитом или наоборот — недержанием.       Но, как бы то ни было, заказ был срочный, а плата — высокой. И времени, чтобы собрать информацию или понаблюдать за целью, мне не дали. Терпеть не могу, когда приходится действовать по обстоятельствам…       Звук размеренных шагов заставил меня затушить и выбросить окурок сигареты, поправить маску и затаиться, наставив на входную дверь пистолет, на случай если все пойдет не так.       Перешагнув порог гостиной, мужчина замер и отдернул руку, что по привычке потянулась к выключателю. Стало быть, сообразил, что не один в комнате. Но не убежал, хотя мог бы.       Затаив дыхание, я следил за ним из своего укрытия. Приговоренный к смерти, не спеша и без резких движений, подошел к бару. Там находилась первая тревожная кнопка на боковой панели, но мужчина остановился слишком далеко, чтобы дотянуться и нажать её. Вспыхнула неяркая подсветка, и у меня появилась возможность разглядеть мою цель.       Этот самый Генрих оказался довольно симпатичным джентльменом средних лет с горделивой осанкой и золотыми волосами, аккуратно зачесанными назад. Неторопливо, как будто с ленцой достав два широких стакана, он бросил в них по куску льда из встроенного в бар морозильника и налил виски.       — Не знаю, кто вы, но предлагаю присоединиться. Одному пить скучно… — не поворачиваясь в мою сторону, будничным тоном произнёс он. — Прошу!       Слегка отодвинув один из стаканов по барной стойке в мою сторону, он взял другой и спокойно направился к широким креслам в центре комнаты. Я не шевелился, наблюдая как Генрих плавно опустился в одно из них, вполоборота ко мне.       — Полагаю, вы пришли меня убить? — спросил он так же спокойно.       «Боги, я готов преклонить голову перед его выдержкой!», — с невольным восхищением подумал я. Люблю умных сдержанных людей, только за это я готов дать ему прожить еще немного.       — Удивлены тем, что я знаю? Пейте. Думаю, минут десять-пятнадцать у нас есть, чтобы выпить и поболтать. Я ведь имею право, как приговорённый, на одно желание перед смертью, не так ли? — уточнил он со странной улыбкой.       Я продолжал молчать, не двигаясь с места.       — Ну что же вы, так и будете там прятаться? — в его голосе прозвучали укоризненные нотки, чем он окончательно покорил меня. Что ж время у нас и правда есть, так почему не поговорить с умным приятным человеком? Но, даже если бы времени не было, я не стал бы отказать этому джентльмену в его последнем желании.       — С чего вы взяли, что я пришёл вас убить? — спрятав оружие, я покинул укрытие и вышел к неяркому свету.       — А разве это не очевидно? Никто не станет просто так пробираться в дом тайком, чтобы пожелать хозяину «спокойной ночи». Не стесняйтесь, берите стакан и присаживайтесь.       — Почему вы так спокойны? — спросил я, подойдя к бару, но ни на секунду не выпуская мужчину из поля зрения. Он молчал. Не снимая перчаток, я взял стакан, облокотился о стойку, чтобы не сокращать расстояние, и сделал глоток виски.        — Совсем не боитесь смерти?       — А что это меняет? — он пожал плечами, — Вы ведь убьёте меня в любом случае. Так стоит ли впадать в истерику и поднимать шум? Вас наняла моя супруга?       Теперь уже промолчал я, снова глотнув виски. Ответить утвердительно я не мог -профессиональная этика есть даже у наемных убийц.       — Можете не отвечать, я знаю. На её месте я сделал бы то же самое.       — Почему? — мне и правда стало интересно. Обычно, мотивы заказчика не касались моей работы, а значит были бесполезными сведениями.       — Ну что тут непонятного? Я богат, и когда умру, она полагает, что всё достанется ей, безутешной вдовушке… — ответил он и ненадолго замолчал, снова пригубив виски.       — Почему вы не выстрелили сразу, как я вошел?       — Залюбовался вами. И заказчик попросил, чтобы всё выглядело, как самоубийство. Поэтому я здесь, а не на одном из соседних зданий со снайперской винтовкой в руках. — честно признался я, и, помедлив, добавил — Только теперь я кое-чего не понимаю… Я-то решил, что встречу здесь уродливого старикана, которого черти заждались на том свете. Но вы… вы ведь еще молодой и очень… красивый мужчина. Любая девушка сочла бы брак с таким, как вы, большой удачей. Чем же ваша супруга оказалась так недовольна, что…       Он горько усмехнулся, прервав меня жестом.       — Есть одна причина. Я — гей.       — О?.. Ну… я тоже, — невольно вырвалось у меня, и от досады я прикусил нижнюю губу.       «Вот уж, нашел, что ляпнуть!»       Повисшая тишина сделалась совсем неловкой. Прикончив остатки виски и взвесив все негативные последствия для себя, я сделал своей жертве неожиданно щедрое предложение:       — Из солидарности, я дам вам отсрочку на двое суток, чтобы вы успели уладить свои дела. Но это максимальный срок, который я могу вам гарантировать.       Генрих все так же молчал, попивая виски, а у меня вдруг ком в горле встал. Пить больше не хотелось, и я молча вернул опустевший стакан в бар.       — Перед смертью не надышишься, — тихо и с убийственной иронией заметил он. У меня дыхание перехватило: неужели откажется и решит закончить всё сейчас? Что ж это будет вполне в духе…       — А что вы хотите за сутки моей жизни? — вдруг спросил он глухим голосом.       — Сутки? Почему не двое? — удивился я.       Мужчина презрительно фыркнул и пояснил:       — Три дня назад лечащий врач гарантировал мне аж целый месяц жизни. И что же мы видим сегодня?       «Месяц? Эта женщина не смогла подождать какой-то жалкий месяц? Или она не знает?» — ужаснулся я про себя, но вслух не проронил ни слова.       — Повторю свой вопрос. Что вы хотите за сутки моей жизни?       Я резко оттолкнулся от барной стойки, подошел к дверям спальни, повинуясь совершенно нелогичному импульсу, и надавил клавишу включателя. Непривычно-яркий свет больно резанул по глазам, заставив зажмуриться. А когда я проморгался и повернулся лицом к Генриху, то обнаружил, что он покинул кресло и теперь стоит в паре шагов от меня и держит в руках пистолет со взведенным курком. Значит, второй слабый щелчок, когда я включал свет, мне не показался.       Я еще мог бы успеть выстрелить сам и убить его, прежде чем он нажмёт на спуск, но… не захотел, и отбросил свое оружие в сторону, признавая поражение.       — А вы весьма предприимчивы. Проверить кресла я не догадался, респект вам, — усмехнулся я, наклонив голову и поднимая повыше руки. Сам виноват — расслабился, а промахи в моей профессии караются сразу, чаще всего смертью.       — Сними маску, — потребовал он без тени вежливости.       Плавным движением я стянул с себя маску и, отбросив ее в сторону, прямо взглянул на того, кто обхитрил собственную смерть. Его лицо теперь попало в полосу света, и я заметил, что глаза Генриха, поначалу казавшиеся карими, на самом деле отливают зеленью.       — Совсем еще мальчишка, — недовольно поджав губы заметил он.       — Обманчивое впечатление. — хмыкнул я и пояснил зачем-то — Мне двадцать семь, я просто хорошо сохранился.       — Так что ты хотел от меня получить?       — Не догадались разве? — вместо того, чтобы придержать язык, я решил немного подразнить его. Не самый умный поступок для того, кого держат на мушке. — Я хотел переспать с вами. Напоследок. Было бы жаль отправить вас на тот свет, так и не узнав, какой вы любовник.       Генрих удивленно вскинул брови, но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки. При ярком свете я заметил, что выглядит он и впрямь неважно — как будто сильно уставшим.       — Руки на затылок. Живо. И шагай вперед. — приказал он внезапно.       Передернув плечами, я неохотно подчинился. Лопатками ощущая направленное на меня дуло и жесткий взгляд, я прошел в спальню и остановился около широкой кровати. Генрих проскользнул мимо меня, к комоду возле кровати. Не глядя открыл один из ящиков, достал оттуда что-то и отдал мне новый приказ:       — Повернись спиной! Руки назад!       Слуховой рефлекс сработал раньше, чем я сообразил, что там звякнуло у него в руках. Но пока это была не пуля, все остальное было не критично. Он приблизился ко мне почти вплотную и, ловко застегнув стальные браслеты на моих запястьях, отступил прочь. Щелкнул выключатель, яркий свет погас, погрузив спальню в таинственный полумрак.       «О, мистер, вы не перестаете меня удивлять. Интересно, это ваш любимый фетиш или вы припасли их специально для свидания со своим киллером? И во что же вы предложите мне сыграть с вами дальше?..», — додумывать я не стал, даже мимолетной фантазии хватило, чтобы запылали щеки, — «Так, давай, Юн, глубокий вдох, выдох, будь реалистом. Сейчас тебя попросят на выход, и свое утро ты встретишь в полицейском участке».       — И что теперь? Сдадите меня властям? Что ж, вполне разумное решение, оно вам гарантирует больше, чем двое суток жизни… — отметая непристойные картинки, огорченно признал я и посмотрел через высокое окно на ночной город. Море огней в чернильной темноте. Жаль, что луны сегодня нет.       Мой несостоявшийся объект молча включил торшер и мягкий свет заполнил собой пространство между нами. Он вновь подошел близко, даже еще ближе, чем в первый раз, его мерное дыхание коснулось моего уха, и я приготовился выслушать язвительную отповедь киллеру-неудачнику. Но поцелуй в шею стал для меня полной неожиданностью. Я вздрогнул и попытался отстраниться, однако сильная рука Генриха удержала меня на месте, обхватив за талию.       — Почему?.. — выдохнул я, чувствуя, как зачастил пульс и сбилось дыхание.       — Это последняя моя ночь, глупо тратить её на сон, — пояснил он. Потом выставил вперед руку с пистолетом, направил его в сторону окна и нажал на спусковой крюк.       Щелчок. Еще один. И еще… Его браунинг даже не был заряжен! Получается, он провел меня, как мальчишку, сделал на тоне! Осознав, в какую простую ловушку я угодил, я откровенно рассмеялся, а когда сумел остановиться, то заявил не скрывая восхищения:       — Вы — самый потрясающий человек, с которым меня сводила судьба! Я не жалею, что нарушил табу и заговорил с вами.       — Давай на ты. Как тебя зовут?       — Юн, — ответил я, развернулся к нему лицом и, качнувшись вперед, легко нашел его губы.       Крепкая ладонь легла на затылок, не давая отстраниться, его язык настойчиво проник в мой рот, переплелся с моим, и… тело затрепетало от наслаждения. Внизу живота немедленно пробудилось желание.       «Вот черт… Как давно у меня никого не было…».       Генрих чуть наклонился, и, прервав поцелуй, переместил губы на мою шею, а его руки мягко, но настойчиво изучали ключицы, грудь, живот. Проникнув под футболку, прохладные ладони поднялись вверх по моему телу, задержались на сосках, дразня их то ласковыми, то резкими нетерпеливыми движениями, пока те не затвердели, а я не застонал.       «Если он продолжит эту сладостную муку, то определенно сведет меня с ума», — подумал я, жалея, что мои руки все еще сковывают наручники и я не могу ласкать его в ответ.       Тут Генрих с силой развернул меня и толкнул в грудь, уронив на кровать. Оставшись доволен своим маневром, он улыбнулся и начал раздеваться. Затаив дыхание, я жадно следил, как он одним слитным движением избавился от галстука, наклонился ко мне и закрыл им мои глаза, крепко завязав его на затылке, и попутно запечатав мне рот новым поцелуем.       — Генрих, — хрипло позвал я, когда поцелуй прервался. Но на мои губы тут же лег палец, приказывая замолчать. Я подчинился, но не смог удержаться и лизнул его языком, а затем вобрал в рот и немного пососал.       — Пока ты в моей постели, можешь звать меня Генри, — со смесью теплоты и превосходства произнёс мой неожиданный любовник. Я молча кивнул в знак согласия.       Какое-то время моего слуха касался только шорох снимаемой одежды, и я пожалел о том, что не могу увидеть его обнаженным.       Ладонь любовно опустилась на мой живот, затем скользнула вниз, слегка задержавшись на члене, которому было уже тесно в джинсах. Эта дерзкая ласка сорвала новый нетерпеливый стон с моих губ.       — Уже совсем готов? А ведь это только начало, — усмехнулся он, расстегнув пуговицу и молнию на моих джинсах и не торопясь стащив их вместе с нижним бельём.       — Иди сюда, — позвал он, налюбовавшись моей полной эрекцией.       Я напряг бедра и пресс, рывком сел на кровати, и решив, что этого будет достаточно, потянулся вслепую вперед, ожидая найти губами его возбужденный член. Но у Генри был другой план: он поднял меня на ноги, наградив за послушание чувственным жарким поцелуем, потом надавил мне на плечи, понуждая опуститься перед собой на колени.       Его приглушенный стон только подстегнул мое желание, когда головка члена ткнулась мне в губы. Я бережно облизал ее, пройдясь кончиком языка по особо чувствительным зонам. Генри застонал сильнее, уже не сдерживая себя, и я понял, что все делаю правильно. Сжав мою голову руками, лишая меня возможности отстраниться, мужчина задвигал бедрами — сперва легко и осторожно, но уже через минуту увеличив резкость движений и глубину, всё глубже тараня мой рот и горло. Я засопел, задыхаясь от его яростного ритма и собственного возбуждения, и тогда он резким движением отстранился. Тяжело дыша, он вздернул меня на ноги и развернул спиной к себе.       Моего слуха коснулся скрежет ключа в замке, щелчок раскрывшихся наручников… Оказавшись свободен от оков, я с удовольствием расправил сведенные неподвижностью плечи и потер ноющие запястья с красными полосками. Потом потянулся к повязке на глазах, но Генри властно перехватил мою руку.       — Не снимай, прошу…       — Хорошо, — согласился я, потом наклонился над кроватью и попросил: — Войди в меня.       Дважды повторять просьбу не пришлось. Жесткие ладони опустились на мою талию, крепко сжали её, и я почувствовал, как горячая крупная головка прижалась к моей напряженной заднице. Проникнуть в меня у него получилось не сразу, пришлось сперва пустить в ход пальцы и слюну. Но, когда наши тела соединились, мы оба застонали от наслаждения. Член у Генри был немаленький, и поначалу причинял боль, но чем дольше находился внутри, неспешно двигаясь туда-сюда, тем больше эйфории я испытывал.       Я уже сам готов был кончить, когда он вышел из меня и приказал лечь на кровать. Подчинившись, я лег ничком и пошире раздвинул ноги, ожидая продолжения, но, прежде чем снова взять меня, он развязал галстук, ослепляющий мои глаза, повернул меня на спину и замер, словно давая как следует разглядеть себя.       — Ты прекрасен… — выдохнул я, любуясь его совершенными чертами и светлой кожей, почти белой в полумраке комнаты. Мне даже пришло на ум сравнить Генри с мраморной статуей, но, в отличие от холодного изваяния, он был теплым и живым.       — Ты тоже, — улыбнулся он, но улыбка тут же погасла, и мужчина вздохнул, с сожалением добавив — Жаль, что мы встретились так поздно и при таких обстоятельствах.       — Не думай сейчас об этом. Давай лучше продолжим, — попросил я, не желая ни о чем печалиться в такой момент.       — Какой же ты ненасытный!.. — хмыкнул он и, вскинув мои бедра, резко вошел в меня, заставив выгнуться от наслаждения.       …Эта ночь была долгой и полной откровений. Уже под утро, утолив взаимную жажду, мы без сил залезли под одеяло и откинулись на подушки. Точнее, Генри откинулся, а я положил голову ему на грудь и наивно пожелал, чтобы это длилось вечно, как того хотело моё сердце. Но на востоке уже разливалась алая, словно кровь, полоса рассвета, и вскоре в дверь постучали.       — Господин, вам пора вставать.       — Я не сплю, — отозвался Генри, гладя меня по волосам, — Подайте завтрак в мой кабинет через десять минут.       — Слушаюсь, — отозвался камердинер и удалился.       — Тебе пора, — прошептал он мне, коснувшись губами виска.       Я закусил губу, жалея, что это так, но кивнул и, поднявшись, принялся искать свою одежду.       — Кстати, как именно я должен был умереть по твоему плану? — как бы между делом спросил он, тоже поднявшись и неспешно одеваясь.       Я хотел отмолчаться, теперь сама мысль о том, что мне его «заказали», была чудовищна. Но Генри был настойчив, он поймал меня за талию, привлек к себе для нового поцелуя, но стоило мне поддаться, как тут же отстранился и строго велел:       — Ответь.       — По моему плану ты должен был принять яд, — нехотя признался я, отведя взгляд. Теперь, узнав этого человека, я прекрасно понимал, что такой способ самоубийства противоречил бы его характеру. — Не понимаю, к чему ты снова затеял этот разговор? Ясно же, что теперь я не стану выполнять эту работу и верну деньги твоей суке-жене.       Вместо ответа он поцеловал меня, нежно и долго. Потом отстранился, провел ладонью по моей щеке и шее:       — Не бери в голову, мне просто было любопытно. А теперь все. Уходи, пока я не передумал и снова не надел на тебя наручники.       Подобрав пистолет и маску, я направился к окну, через которое проник в его дом. Приставная садовая лестница все еще дожидалась меня под ним. Уже усевшись на подоконник, я обернулся и спросил с надеждой:       — Мы ведь еще увидимся?       — Конечно, Юн. — искренне улыбнулся Генри, завязывая галстук перед зеркалом.       — Тогда до встречи!       Удачно выбравшись из дома, и выйдя на оживленную улицу, я слился с толпой служащих, спешащих на работу, и направился к своему убежищу. И тут громкий звук выстрела прокатился по воздуху. Прохожие испуганно заозирались по сторонам, а я весь словно в камень обратился, точно зная, откуда прозвучал выстрел…       — Почему, Генри? — прошептал я, ощутив щемящую пустоту в груди и горячие слезы на щеках.       Ответ был прост и жесток — Генри решил не ждать другого исполнительного убийцу и покинул этот мир сам. Ослепленный утратой, я возжаждал последовать за ним: выхватив пистолет, напугав окружающих еще сильнее, я приставил его к виску, но что-то царапнуло мне кожу. Машинально проверив ствол, я вытащил маленький клок бумаги, засунутый в дуло, и развернув, прочитал его последнюю волю:       «Живи», — гласила надпись.       Мои ноги ватно подкосились, и я осел на асфальт, выронив оружие. Слезы потекли с новой силой, и я уже ни на что не реагировал, даже когда меня с силой подняли на ноги и куда-то повели.