Любовь по сценарию 2: На два фронта

Я перевернулся на другой бок. Минхо лежал ко мне лицом и, подложив локоть под голову, тихо посапывал, от чего пряди темных волос, упавшие ему на лицо, иногда дрожали от его слабого дыхания. Я аккуратно кончиками пальцев убрал мягкие прядки с его лба и приподнялся, облокотившись на подушку. Как же было здорово снова быть рядом с ним. Вот так по утрам просыпаться в его руках, нежась в их теплых объятьях, скучать по нему, пока он разъезжает по встречам и интервью, слоняясь по его квартире, где каждый предмет, каждая вещь пропитана его энергетикой, где в воздухе витает его неповторимый, особенный запах, а по вечерам, словно преданный пес ждет команды «гулять», с замиранием сердца дожидаться его разрешения снова уснуть в его кровати. Причем, иногда я даже не думал о сексе. В последнее время я понял, что секс – не самое главное, что связывает двух людей, испытывающих друг к другу какие-то теплые чувства. Раньше мне казалось, что секс – самое важное в отношениях, что слепая животная страсть – и есть то самое «особенное и магическое», к чему стремятся два любящих сердца. Раньше я думал, что любовь и строится на влечении к телу, на желании сблизиться в физическом плане, на погоне за вожделением и удовольствием. Но сейчас я понял, что магия вовсе не в этом. Конечно, секс – это прекрасно и захватывающе, особенно когда это волшебство случается между двумя любящими друг друга людьми. Но ведь это не самое важное. И это не фундамент отношений. Снова оказавшись рядом с Минхо и начав с ним все с чистого листа, я осознал, что есть вещи, которые значат больше, чем физическое влечение. Например, когда ты просыпаешься посреди ночи, чувствуя, как твой любимый дрожит от холода, и заботливо укрываешь его сползшим одеялом. Или, провожая его на работу, ты паришься над тем, а вкусно ли ты приготовил ему завтрак и сыт ли он сейчас, а потом весь день волнуешься о том, хорошо ли он поел в обед. Или когда ты переживаешь за его здоровье, когда он выходит на улицу в легком пальто, и, когда видишь его вялым, тут же раздумываешь о том, хорошо ли он сейчас чувствует и, если нет, то что у него болит. Или когда ты слоняешься по магазину в поисках нужных продуктов или других товаров и вдруг видишь что-нибудь такое, что обязательно могло бы порадовать его и заставить его улыбнуться. Или, когда он приходит домой уставший и утомленный, ты, внимательный к его желаниям и потребностям, ухаживаешь за ним, выполняя его просьбу, которая даже не слетает с его губ, а просто читается в его глазах. Можно бесконечно приводить подобные примеры, но все они говорят о том, что любовь – это не просто физическая связь, но и духовная. Когда ты ощущаешь человека настолько сильно, что твое настроение зависит от его настроения. Когда ты стремишься помочь ему в чем-то, даже если он не просит твоей помощи. Когда ты сопереживаешь его провалам и радуешься его победам. Когда ты заинтересован в том, как прошел его день и что он планирует делать завтра. Когда ты все делишь с ним пополам, не жалея ничего для него и зная, что и ему для тебя ничего не жалко. Когда ты стремишься осчастливить любимого, даже если это может принести тебе самому множество хлопот, и боишься в чем-то разочаровать его. Раньше я думал, что весь мир вертится только вокруг меня одного, что только я один должен все получать, не особенно запариваясь над тем, что нужно отдавать что-то взамен. Но теперь я знаю - это было неправильно с моей стороны думать таким образом. Теперь мой мир вертелся вокруг Минхо, и мне было не столь важно ощущать – крутится ли его мир вокруг меня. Я знал, что должен окружить его своей заботой, и показывал свою готовность защитить Минхо при каждом удобном случае. Улыбнувшись, я вдруг вспомнил, что сегодня Минхо уходит поздно, поэтому проснется только к обеду, а обед-то не готов! Мне не хотелось, чтобы он обедал где-то в ресторанах – зачем, когда я могу приготовить ему что-нибудь вкусненькое, и мы вместе, в приятной компании друг друга, можем покушать здесь? Аккуратно выбравшись из постели, стараясь не тревожить крепко спавшего парня, я быстренько управился с душем и через полчаса уже стоял на кухне, разглядывая забитый до предела холодильник. Мыслей куча, но нужно сделать что-то особенное, что могло бы развеять все мифы Минхо о том, что я «неважный кулинар». Конечно, я знал, что он подшучивает надо мной, когда называет меня таким прозвищем, потому что сам уплетает мою стряпню за обе щеки и даже иногда, когда приходит поздно и думает, что я уже сплю, прямо с порога летит на кухню и накидывается на приготовленный мной вечером ужин. Минхо редко меня хвалил, но мне не нужно было слов: я видел все по его удовлетворенной улыбке, когда он, объевшись, довольно отодвигал от себя опустошенную тарелку. Но сегодня мне, почему-то, захотелось услышать одобрение от Минхо, дабы немножко уязвить его самолюбие и заставить его-таки уступить моему таланту. Поэтому я, достав из холодильника все необходимые ингредиенты для своего очередного кулинарного шедевра, принялся за готовку. -Опять стряпаешь? – я почувствовал, как руки Минхо обняли меня сзади за талию, сцепившись крепким замком на животе, а ухо приятно защекотало от его горячего дыхания. Лопаточка, которой я переворачивал на противне стейки из форели, дрогнула у меня в руке, и я усмехнулся. -Пахнет аппетитно, - Минхо, заинтересованно заглянув через мое плечо на противень, жадно втянул носом вкусный запах запекающейся рыбы с креветками, а затем снова опустил голову на мое плечо и хмыкнул. – Впрочем, как всегда что-нибудь несъедобное. -Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь жаловался, - я шутливо нахмурился и, отложив лопатку, взял в руки тарелку с дробленым миндалем. Минхо молчал, прижимаясь грудью к моей спине, а я аккуратно посыпал стейки слегка запекшейся форели орехами. -Да, ладно, - наконец проурчал он мне на ухо. – Я люблю, когда ты мне готовишь. Я победоносно заохал – вот это да, что я слышу! -Ну, наконец-то я слышу это! А-ха-ха, я, кажется, победил в этом нелегком бою! – я довольно заулыбался, слегка похрюкивая от радости. -Тебе бы все воевать со мной, - буркнул Минхо, ослабляя свои объятия и уже намереваясь совсем отпустить меня, но я, быстренько закончив посыпать блюдо орехами, запястьями прижал его руки обратно к своему животу, при этом всем телом подаваясь назад, дабы снова почувствовать его своей спиной. -Да я и не пытаюсь воевать с тобой, - я мягко выразил несогласие и, снова поставив противень в духовку, перевернулся к Минхо лицом. Его сонные глаза смотрели как-то таинственно, как будто у него в голове была какая-то мысль, о которой он все никак не мог набраться смелости рассказать мне. Я, удивленно подняв брови и тем самым показывая, что немного не понимаю этого загадочного взгляда, закинул руки ему на плечи, а Минхо, улыбнувшись, бедрами прижал меня к столу. -Тэ, переезжай ко мне, - шепнул он мне на ухо и, отстранившись, выжидающе посмотрел мне в глаза. Я вскинул брови еще более удивленно. Мне не послышалось? Или Минхо действительно хочет, чтобы я переехал жить к нему? -Ну, знаешь, - парень заметно смутился и, опустив глаза вниз, начал со стеснением водить пальцам по разделочной доске, которая лежала за моей спиной, при этом застенчиво улыбаясь непонятно чему, - хочу, чтобы ты вот так каждое утро готовил мне что-нибудь… Я рассмеялся. -Это похоже на эксплуатацию! – усмехнулся я, а Минхо, улыбчиво цокнув языком, бросил на меня прищуренный взгляд. -Ну, если не хочешь, я ведь тебя не заставляю, - Минхо пожав плечами, опустил руки на стол по обеим сторонам от меня и, облокотившись на них, слегка пригнулся, от чего его лицо оказалось на уровне моей груди. Он смотрел на меня прямо, пристально, как будто пытался загипнотизировать или просто-напросто прожечь дырку в моей голове. -Не заставляешь? – переспросил я, закусив губу и забравшись пальцами в его густые волосы. По его испытующему взгляду я сразу понял: говоря о том, что вовсе не заставляет меня жить с ним, он на самом деле думал по-другому. Нет, он не заставлял меня – он просто ставил меня перед фактом, пытаясь скрыть свою настойчивость под как будто невзначай брошенным вопросом, на который у меня не было вариантов для ответа. Потому что Минхо уже сам все решил за меня. И именно эта черта в нем мне всегда и нравилась. То, что он принимал решения за нас двоих, особенно те, на которые у меня не хватит смелости решиться. Если мы что-то оба хотели, но не признавались в этом друг другу, я мог молчать до последнего, даже не подавая виду, что мои мысли заняты тем или иным желанием или предложением, а Минхо тут же брал инициативу в свои сильные надежные руки, одним словом или действием разрушая эту недоговоренность между нами и тем самым заставляя меня дрожать от счастья. Мне нравилось это чисто мужское начало в Минхо. Мне нравилась его редкая, но все же экспрессивная грубость, мне нравилось, что иногда он мог заткнуть меня всего одним тяжелым взглядом, при этом вовсе не обижая меня, а наоборот - заводя и возбуждая во мне страстные чувства. Мужественность Минхо действительно волновала и будоражила, и сейчас был именно тот момент, когда я не мог устоять перед его настойчивым взглядом. Он ничего не говорил, его руки даже не касались меня, но один только взгляд, всего одна обольстительная улыбка, в которой проскальзывала настолько притягивающая непристойность, заставляли меня забыть обо всем и ощущать слабость в коленях. -Нет, вовсе нет, - задумавшись, Минхо пожал плечами, все же не переставая прожигать меня пламенным взглядом. -Черт, этот взгляд! – я сдавленно простонал и, притянув его к себе за плечи, впился в его губы страстным поцелуем. Минхо, отвечая на поцелуй, довольно улыбался, а я, словно когтями, вонзившись в его оголенный, еще горячий ото сна торс, совершенно забыл о том, что в духовке запекался обед для Минхо. В чувство меня привело еле слышное шипение, которое говорило о том, что стейки уже начинают подгорать. Мы с Минхо, застыв и перестав целоваться, прислушались к шипению, а потом Минхо воскликнул что-то типа: «Блин, моя еда горит!», а я, рассмеявшись, тут же полез в духовку за противнем. К счастью, со стейками все было в порядке: форель и креветки хорошо прожарились, а сыр, который я потер и выложил сверху в самый последний момент, аппетитной золотистой корочкой запекся сверху. Минхо был доволен таким обедом, с наслаждением смакуя каждый кусочек, а я, потеряв аппетит от его недавнего предложения переехать к нему, сидел напротив и завороженно наблюдал, как тот расправляется с моим кулинарным творением. Со стороны Минхо это было рискованное предложение, скорее всего, он долго его обдумывал, прежде чем сделать такой серьезный шаг. Вообще-то, в тот вечер, когда Минхо предложил мне начать все сначала, он признался, что готов открыться перед всеми и рассказать о том, что любит меня, но теперь уже запротестовал я. Казалось, мы поменялись местами: теперь Минхо уговаривал меня рассказать о наших чувствах, а я упирался и вредничал, говоря, что этого не стоит делать. Я понимал, что Минхо хотел показать мне, насколько сильно он любит меня, что уже даже не боится разоблачения в обществе и того, что его карьера может закончиться, когда люди узнают о его неприличной тайне. И, конечно же, его готовность к подобному шагу льстила мне, но, если раньше я жаждал этого, то теперь опасался. Я не хотел тревожить Минхо, я не хотел, чтобы из-за меня у него что-то пошло не так, не хотел, чтобы из-за любви ко мне он потерял то, чего так долго добивался и о чем мечтал всю жизнь. Я знаю, что Минхо хотел стать актером еще с самого детства, и вот теперь его мечта сбылась – он стал тем, кем хотел стать, а тут вдруг появляется какой-то непонятный человек, который может в миг разрушить все то, к чему Минхо так стремился все эти годы. Конечно, когда я называл себя «непонятным человеком», Минхо обижался, ведь мои подобные фразы оскорбляли его чувства, но я видел эту ситуацию именно так. Кто знает, но… вдруг вскоре он поймет, что я вовсе не тот человек, с которым ему хочется быть всю жизнь, и осознает, что совершил самую огромную ошибку в своей жизни, признавшись в чувствах, которые, собственно, ничего и не стоят. Тогда он будет чувствовать себя отвратительно, а я этого не хочу. В конце концов, мы с Минхо договорились о том, что сам лезть на рожон он не будет, но, если в прессе поползут какие-то слухи насчет нас двоих и журналисты начнут высказывать какие-то предположения, то Минхо не станет открещиваться и расскажет все, как есть. И вот теперь он предлагает мне жить вместе с ним, что уж точно вызовет недоумение у прессы и повод для слухов и сплетен в кругу острых на язычок журналистов. Но… жить с Минхо… Мое сердце замирало, когда я представлял, что буду находиться здесь 24 часа в сутки. Я, в принципе, и сейчас провожу здесь много времени, но иногда мне все же приходится возвращаться домой, но после того, как я перееду сюда, мне не нужно будет задумываться о том, что Минхо может отказать мне в возможности ночевать вместе с ним. Я буду каждое утро просыпаться с ним, каждое утро провожать его на работу, каждый вечер встречать его дома с теплым ужином, а затем, ночью, засыпать на его груди…Я буду иметь возможность убираться в его квартире, касаясь руками тех предметов, которых касается он, я буду мыться в душе, в котором моется он, я буду пользоваться посудой, которой пользуется он… От этих мыслей у меня приятно кружилась голова. Неужели это правда, или мне все это просто снится? -Сегодня могу вернуться поздно, - сказал Минхо, надевая пальто и наматывая на шею шарф. – Но ты меня дождись, ладно? Я кивнул, а он, нежно поцеловав меня в щеку, захватил с собой сумку и вышел из квартиры. -Спасибо за обед, ты просто сногсшибательно готовишь, - Минхо одобрительно подмигнул мне и побежал по коридору, видимо, уже опаздывая на встречу. Я проводил его взглядом и, закрыв дверь, с пару минут постоял в коридоре, прислонившись спиной к стене. Меня переполняло чувство радости и тревоги, ведь жить с Минхо было действительно опасно, поскольку это сразу наведет папарацци на подозрения, они начнут делать провокационные фотографии, и тогда точно ни у кого не будет сомнений, что мы с Минхо встречаемся. Хотя, я и так ошиваюсь здесь чуть ли не каждый день, поэтому, если бы у прессы возникли подозрения, они бы уже точно выложили все свои карты на стол. Но пока они молчали, а, значит, ничего сомнительного пока не заметили. Прибравшись со стола и вымыв всю посуду, я заправил постель, привел комнату Минхо в порядок и решил съездить домой, чтобы сообщить своим любимым женщинам радостную новость и собрать свои вещи. Я решил не временить с переездом и сегодня же перевезти в квартиру Минхо все необходимые мне вещи. Когда я вошел в квартиру, стряхивая снег с меховой опушки своей парки, который вдруг так неожиданно крупными хлопьями посыпался с затянутого тучами неба, Кибу, сначала любопытно выглянул из гостиной, а когда увидел меня, тут же выпрыгнул мне навстречу, виляя своим пушистым лисьим хвостом. -Здравствуй, здравствуй, - я присел перед ним на корточки и потрепал его по холке, от чего хаски приподнимал голову и от наслаждения замирал на месте, смотря на меня приветливым взглядом. Кибу остался у нас. С тех пор, как мы с Ен развесили объявления, его настоящий хозяин так и не объявился, и мы со спокойной душой подумали, что пес может остаться у нас, тем более, что ему было с нами хорошо, и никто из нас не замечал того, что он скучает по прошлому хозяину. Кибу чувствовал себя прекрасно в нашем доме, ведь его все любили: мама вечно подкармливала его всякими вкусностями, Ен постоянно вертелась вокруг него, то вычесывая ему шерсть, то играясь с ним, то вытаскивая его на улицу, где сейчас он с удовольствием кувыркался в снегу, и даже Мио, который со временем превратился в прекрасного, полного сил и азарта к жизни кота с вечно стоящим трубой хвостом, настолько привязался к Кибу, что по ночам не мог без него заснуть. Собственно, от меня Кибу получал меньше внимания, потому что до сих пор у нас с ним были не очень простые отношения, но я чувствовал, что где-то на подсознании нас тянет друг к другу, и что я нравлюсь псу точно так же, как и он нравится мне. Кибу всегда встречал меня, когда я приходил домой, а я, если ночевал здесь, всегда проверял его перед сном, заботясь о том, чтобы в его миске всегда была вода, и чтобы одеяло, на котором он спал, не сбивалось и не уползало из-под него. В этом, наверно, и проявлялась наша молчаливая забота друг о друге. -Привет, - я, раздевшись и на ходу поглаживая Кибу, который все еще вертелся у моих ног, заглядывая мне в глаза, зашел в гостиную, где Ен и мама, улегшись на диване, смотрели какой-то фильм. – Опять дорамы смотрите? Я усмехнулся и, присев на свободный край дивана рядом с ногами Ен, которая головой лежала у мамы на груди, посмотрел на экран. Там какой-то мужчина с идеально уложенной прической (несмотря на то, что по сценарию шел дождь и он был весь мокрым) говорил что-то о своей несчастной любви, смотря в камеру такими жалостливыми щенячьими глазами, что мама с Ен, прижимая подушки к груди, то и дело горестно вздыхали и всхлипывали. Кибу, усевшись у моих ног, недовольно заскулил, а я, опустив на него понимающий взгляд, погладил его по макушке. -Ох уж эти женщины, - протянул я, косясь на маму и сестру, и откинулся на диван. Пока дорама не закончилась, они обе даже не замечали моего присутствия, а когда наконец-то на экране пошли титры, мама и Ен, вытерев мокрые от слез глаза, улыбнулись, обнаружив, что я все это время сидел рядом с ними. -Ты сегодня рано, - сказала мама, спуская ноги с дивана и поглядывая на часы, стоящие на книжной полке. -Мам, я к Минхо переезжаю, - сказал я, затаив дыхание и смотря на нее оживленным взглядом. Женщина, сунув ноги в мягкие плюшевые тапочки, приподняла брови в удивлении, а Ен, усевшись на диване в позе лотоса и положив между ног подушку, усмехнулась. -С чего это вдруг? – поинтересовалась она. В ее голосе я чувствовал нотки ревности. -Ну, он предложил мне… - я пожал плечами, не ожидая такой реакции со стороны сестры. – Мне кажется, это хорошая идея. -Очень хорошая, - буркнула Ен, надувшись. – То есть, ты нас бросаешь? Под словом «нас» она подразумевала только себя, потому что я знал, что маме все равно, где я буду жить – здесь или там. -Да кто сказал, что я вас бросаю! – возмутился я, растерянно смотря то на Ен, то переводя взгляд на маму, которая улыбалась, тоже чувствуя ревность в словах своей дочери. – Ничего не изменится, я также буду приходить к вам каждый день! Ен внимательно всмотрелась в меня, подумала о чем-то и отвернулась, скрестив руки на груди. -Ну-ну, - еле слышно пробубнила девочка. -Да ты чего такая бука, ну? – я легонько толкнул Ен в плечо, но та сделала вид, что не заметила этого дружеского жеста. – Ревнивица! Я знал, что это слово ее зацепит, и не ошибся: услышав это, Ен подскочила на месте, окинула меня возмущенным и разгневанным взглядом и, спустившись с дивана, разъяренной походкой направилась прочь из гостиной. Кибу побежал за ней следом. -Вот странная, - рассмеялся я и расслабился на диване, закинув голову на спинку. -А ты не боишься, что это может спровоцировать слухи? – спросила мама, переставая улыбаться и теперь смотря на меня с тревогой. -Минхо сам принял это решение, - ответил я, разглядывая потолок. – А я не буду ему перечить. Ну, ты же знаешь, что теперь я против того, чтобы он перестал скрывать наши отношения, но если он хочет рисковать – то я поддержу его, что бы он там не решил. В конце концов, это когда-нибудь все равно откроется. А я все это время пытался как можно больше оттянуть этот момент, все сопротивляясь его желанию открыться перед обществом. Мама снова улыбнулась, теперь одобряюще. -Ты сильно изменился, я тебе скажу, - заметила она, тоже откидываясь на спинку дивана. – И я не могу понять: то ли это в силу возраста, то ли это Минхо так на тебя влияет. -Скорее второе, чем первое, - кивнул я. – Если бы я не встретился с Минхо, сейчас был бы все тем же раздолбаем. Мы рассмеялись. Мне было так приятно, что мама поддерживала меня. После того, как я рассказал ей обо всем, я первое время очень стеснялся еще раз заводить разговор обо мне и Минхо, но мама сама частенько спрашивала меня об этом, и со временем я понял, что она действительно переживает за то, что происходит в моей жизни. Она старалась принять в ней какое-то участие, пусть даже только спрашивая о чем-то, обсуждая и давая мне какие-то советы, но это и было как раз то, что мне нужно. Мне нужно было выговориться, мне было необходимо послушать ее мнение, ее советы, понять, как она смотрит на все, что происходит между нами. И, именно после того, как я признался ей, что я люблю мужчин, я почувствовал, что мы наконец-то стали с ней близки. До этого момента я не ощущал между нами какой-то родственной связи, я не испытывал к ней каких-то трепетных и сильных чувств, но мои проблемы очень сблизили нас. И сейчас я необыкновенно счастлив от той мысли, что самый важный друг в моей жизни, который меня всегда поддержит и даст мудрое наставление, - это моя мама. Конечно, Ен тоже была моим другом, но в силу возраста она еще многого не понимала, хоть иногда и удивляла меня своей сообразительностью и не свойственной детям в ее возрасте разумностью, поэтому я не обсуждал с ней мои проблемы так глубоко и тщательно, как с мамой. Но я знал – когда Ен вырастет, она будет мне таким же другом, что и мама, и обязательно будет вдалбливать толковые вещи в мою со временем поседевшую дурью башку. -Надеюсь, ты-то хоть не против, что я перееду к Минхо? – улыбнулся я, вставая с дивана. -Нет, конечно, - отмахнулась мама. – Главное, чтобы тебе там было хорошо. Я благодарно улыбнулся ей, посмотрев в ее со временем потускневшие глаза теплым взглядом, и направился в свою комнату собирать вещи. Собственно, много брать я с собой не собирался: помимо одежды и вещей личной гигиены, возьму, пожалуй, пару книг, ноутбук и… (АТМОСФЕРА Kausal – That Will Make Sense Tomorrow) Мои мысли прервала знакомая мелодия, которая с нарастающей громкостью раздалась где-то в коридоре, и я, осознав, что это звонит мой телефон, вышел в коридор и покопался в карманах еще мокрой от снега парки. Посмотрев на экран телефона, я увидел какой-то незнакомый номер телефона. -Да? – я поднял трубку и прошел на кухню. -Тэмин? – я услышал мужской грубоватый голос на том конце. – Это Вы? -Да, - я даже растерялся. -Простите, не знаю, как обращаться к Вам… - человек на том конце тоже растерялся. -Ли Тэмин, - поспешил я представиться. – Но можно просто Тэмин. -Хорошо, - я почувствовал, как мужчина улыбается. – Дело в том, что мы нашли Ваш номер в списке контактов в телефоне господина Ким Джонина. Мы набрали практически все предшествующие номера, но Вы единственный, кто ответил на звонок. Скажите, кем Вы приходитесь господину Ким Джонину? Я, услышав это имя, напрягся. Это было настоящее имя Кая. -А что случилось? – я присел за стол. -Дело в том, что сегодня ночью господин Ким Джонин пытался покончить с собой… Услышав это, я прикрыл рот рукой, на какие-то доли секунды потеряв способность слышать, как будто мои уши на мгновение заложило. -… служащий церкви, который в ту ночь находился в храме, застал там господина Ким Джонина, который, со слов служащего, находился в невменяемом состоянии и вел себя очень странно. Решив, что господин Джонин сумасшедший, служащий не стал выдавать себя и сразу позвонил в соответствующую инстанцию. Но не успел он сделать звонка, как господин Джонин вскрыл себе вены прямо перед алтарем. Тогда служащий вызвал скорую и пытался оказать пострадавшему первую помощь, но когда мы приехали на место, господин Джонин уже потерял сознание. Я с ужасом вдохнул воздух полными легкими – казалось, мне не хватало воздуха. Он умер? Что происходит? Зачем он пытался покончить с собой? И почему в церкви посреди ночи?... -К сожалению, мы не можем разыскать родственников господина Джонина, - продолжал говорить мужчина. – Поэтому решили обзвонить знакомых, чтобы те могли как-то связаться с ними и сообщить о случившемся. -Он жив? – спросил я, чувствуя, как мой голос дрожит. -Да, господин Джонин жив, сейчас с ним все в порядке, но требуется, чтобы кто-то был с ним рядом, - ответил мужчина. – Да и желательно сообщить родственникам, ведь они могут его искать… Так кем вы приходитесь господину Джонину? -Я… - я замялся. – Я знакомый. -Может быть, вы тогда сможете как-то связаться с родственниками пострадавшего и сообщить им о его местонахождении? -Д-да, конечно, - я кивнул. Мужчина назвал мне адрес больницы, в которой сейчас находился Кай, а когда мы попрощались, я тут же выскочил в коридор и начал в спешке одеваться. Да что он творит?!