Удушье.

Удушье — это то чувство, когда смотришь на человека, а он и не знает тебя вовсе изнутри, и не знаешь, открыться ему, впустить в душу, давая увидеть тебя настоящего, давая понять, каков мрак изнутри, или же оставить всё, как есть, позволяя ему продолжать душить тебя. Незаметно так, медленно, заставляя кадык трескаться на множество костяных осколочков. Так, чтобы каждый вдох был великим наслаждением. Так, чтобы недостаток кислорода вызывал галлюцинации. Как бы давая тебе понять, что ты счастлив.

***

      Когда тот слишком увлекается, он даёт знать, в кровь расцарапывая чужую грудь. Ну, а если и это не помогает, то будь, что будет, ибо нехер соглашаться на похотливые приманки.       Пальцы сжимаются на чужой глотке, тело выгибается, а толчки резкие — резкие, что самому дурно. В такие моменты он чувствовал, как ногти того раздираю грудь в кровь, и приспускал свой пыл, а если и нет, то это делал животный инстинкт, который ещё не наигрался с жертвой до такой степени, что убить — было бы правильным решением.       И ведь они множество раз обсуждали его припадки во время обрабатывания ран друг другу. И всё же ведь бестолку.

***

      — Эй, Худ, что с шеей?       Сука, неожиданно… Как, впрочем-то, и всегда.       — Вам какая разница, мистер «люблю, блять, подкрадываться незаметно и со спины»?       Привычное бормотание в ответ, и руки сами двинулись к маске, натягивая её как можно ниже. Скрывая от посторонних глаз эти синяки. Эти ярко выраженные отпечатки пальцев. Эти метки.       И стоит ли говорить, об его удивлении, когда чужие руки полезли под эту самую маску, раскрывая то, что было скрыто? И нет, не руки его собеседника, а другие. Более вытянутые выступившие откуда-то из-за спины, с длинными бледными пальцами с острыми когтями.       — Худи?       Голос грозный и холодный. Даже нет, не голос. Звуки, возникшие в его голове. В разуме…       — Передай лично от меня, чтобы он поумерил свой пыл. Ты мне нужен живой.       По шее, синякам прошёл коготь, что без особых усилий мог разрезать кожу, лишь надави он чуть сильнее.       — Да, сэр.       Да ещё и те проклятия, которые он готов был обрушить на весь мир, ведь Главный чуть ли не напрямую рассказал об его секрете при старшем прокси.       — О, срань из преисподней, Тим…       Совсем обречённо произнёс он, не слыша собственный голос в хохоте напарника. Главный исчез также неожиданно как и появился, и это стало пусковой командой для Маски расстелиться по полу коридора. Этот поступок ни на грамм не удивил Худи. Как, впрочем-то, и то, что ему в губы впились поцелуем, подняв маску до самого носа.       И ведь всё бы так и продолжалось, если бы не такой незамысловатый звук, как притворный кашель. И сразу же, и Тим был оттолкнут, и маска на месте, и мысленный мат наготове.       — Это обязательно делать в коридоре, Маски?       Худи хотел было что-то сказать, оправдать и объяснить, и рот уже приоткрыл, но. Но, какой, чёрт возьми, разумный человек будет оправдывать свои отношения? Тем более, он и не разумный. Псих, что сказать. Да, и это и не отношения. Он, впрочем-то, и сам не знал, что это.       И, издав, что-то схожее с рыком, заставляя стену заскрипеть под натиском удара, пыль и грязь отвалиться от прогнивших деревяшек, а потолок закидать всех троих этой помесью, Брайан удалился, оставляя старших прокси в коридоре.       — Ну, Ке-е-ейт нху-ху… За что ты так?       А что уж говорить про протяжный стон, который приглушённо донёсся до парня у выхода из их жилища.

***

      — Эй, ночной лавелас, что с твоей грудью? Чувство, будто трамвай переехал, честно слово.       Не неожиданно, но неприятно. С каких это пор он вообще интересуется его состоянием, находясь в осведомлении того, что тот этого непереносит. Позлить решил?       — Тебе не похуй? Мда. Не многословно, что сказать. Но такова уж участь «напарника» каннибала: либо тебе коротко намекнут проваливать нахуй, либо твоё лицо получит оживлённое знакомство с костяшками, ибо намёков ты не понимаешь.       — Честно?       Хотелось бы назвать взглядом то, что получил убийца, но таковым это не именовать, ибо «бездонные» чёрные глаза, скорее, прямо угрожают, чем просто дают понять, что лучше бы тебе заткнуться, нежели не хочешь получить в нос, глаз, и что там ещё есть.       — Вудс… Если я скажу, что на охоте пришаманил себе шлюху, то ты от меня отъебёшься?       «Фыркающий, зелёноглазый, облезлый старый кот» — сравнить бы его с этим описанием, но вот только он не старый вовсе. И не облезлый — просто со шрамами.       Убрать лишнее и сравнивай сколько душе угодно, да вот «лавеласа» это не устраивало. Ни это недовольное фырканье, ни зелёные глаза. Кому, как не ему знать, какой скандал заведёт его напарник.       — Шлюху он нашаманил. Шлюху! Зачем тебе шлюха? Почему ты опять опускаешь меня на скамейку запасных? Почему не я, а какая-то дрянь с сиськами? Сколько можно, Джек?!       С стены снова просыпалась грязь.       — Вот именно, сколько можно, Льюис? Мы множество раз обсуждали это: я не буду с тобой трахаться. Повторюсь: я. не. буду. с. тобой. трахаться. Ещё раз или двухсот будет достаточно?!       Прижатые руки к груди и поднятый за шарф парень ни капельки не заставили призадуматься над решением, а, скорее, наоборот — только усилили его.       На эту милоту он не подписывался, подбирая этого зверька на улице. Джек видел в нём только животное, напарника, не более, и, хоть в последнем тот был хорош, то с ролью послушного домашнего питомца он не справлялся категорически, хотя… Кто сказал, что секс с животным — это занятие любовью? Так, зоофилия. Но разве такие вещи, как общественные термины могут преградить дорогу каннибалу? Правильно — даже и не подумают.

***

      — Джек…       Взволнованный выдох. Брошенный на кровать парень был однозначно не в духе. Отталкивая тело, что наволилось на него, Брайан всё ёжился от прикосновений под майкой.       — Ну. Послушай же меня!       Некий воскрик, перед поцелуем, а дальше, как всегда: одежда где-то на просторах комнаты, вход резкий, вновь не подготовленный, толчки грубые и сухие, пальцы на глотке, а кадык упирается в гортань. Глухие хрипы, болезненные стоны и хлюпающие звуки. Да, пожалуй, идеальное сочетание.       — Джек.       Тот же тревожный голос, но топерь ещё и с хрипотцой. Боль в горле, головогружение и тошнота. Да. И вправду идеальное сочетание. Ну что ж, кому что.       — Отлично, как и всегда.       Вставая с кровати, каннибал потянулся. И даже надежда на то, что в нём что-то сломалось при щелчке была лишняя, а в голове прокси откинута, ибо хрустит его парень постоянно, а вот ломается…       — Джек, прошу.       — И всё-таки ты был какой-то… Ну, какой-то вялый, что ли.       И даже настроения перебивать его у Худи не возникло, ибо он устал.

Но, сколько, чёрт возьми, ещё он будет молчать?

      — Джек, всё это… Что у нас за отношения такие?       Тишина. Порой, совсем редко, но всё-таки, Худи кажется, что лучше бы не было этого немногословия, ибо в некоторых случаях оно действительно нагнетает.       — Отношения? Чем тебя не устраивают наши отношения?       Раскладушка заскрипела под плюхнувшимся обратно мужчиной. Он всматривался в тёмные глаза напротив, прокручивая в голове вечер, когда он не пришёл сюда. Когда он изменил ему. Хотя, стоп, разве они пара, чтобы распределять — кто изменил, кто нет? Не-а. Они партнёры, не более.       — Не устраивают ли меня наши отношения? Ох, нет. Что ты, просто…       Думая закатить скандал, Худи вдруг замолчал. А чего он, собственно, добьётся этим? Порцию объяснений и «примерительный секс»? Нет, спасибо, он наслушался уже этих оправданий, да и натрахался этими примирениями по уши, если не по глотку.       — Просто я так устал. Голова не варит — вот хуйню и несу.       Хихиканье разнёсшееся по комнате, превратилось в прерывное мычание, когда руки скользнули ниже с живота. Джек всегда смеялся над другом, удивляясь, как тот — взрослый мужчина, а щекотки боится.       — Не пугай меня так больше. Лучше спать ложись. А, да, на этой неделе я не приду больше.       Удивлённый взгляд, вперемешку с недовольством.       — Почему?       Схватив прокси за волосы и услышав довольный стон, каннибал приблизил его к своему лицу, а после фразы: «Меньше знаешь — крепче спишь», откинул на постель.       — У меня дела.       Больно. Очень больно. Да, Брайану было очень больно видеть, как его самый близкий человек так нагло и бесстыже врёт. И может казаться, что убийца верит во все его слова без единой мысли об обмане.       — Хорошо, Джек. Я буду ждать…

***

#Удушье — это то чувство, когда смотришь на человека, а он и не знает тебя вовсе изнутри, # *Безглазый Джек и представления не имел, что чувствует Худи, смотря или слушая звуки измены. Он не знал, что тот знает. Он вообще ничего о нём не знал:

 — Джек.       Взволнованный выдох. Брошенный на кровать парень был однозначно не в духе.       — Ну. Послушай же меня!       Некий воскрик, что вновь был проигнорирован.*

#и не знаешь, открыться ему, впустить в душу, давая увидеть тебя настоящего, давая понять, каков мрак изнутри, # *А Худи каждый раз собирается дать понять, что он не игрушка, но…:

      — Не устраивают ли меня наши отношения? Ох, нет. Что ты, просто…

#или же оставить всё, как есть, позволяя ему продолжать душить тебя: *…но каждый раз его что-то останавливает:

      — Просто я так устал…

#Незаметно так, медленно, заставляя кадык трескаться на множество костяных осколочков: *Каннибал создаёт иллюзию, думая, что тот не разделяет её с реальностью:

      Хихиканье разнёсшееся по комнате, превратилось в прерывное мычание, когда руки скользнули ниже с живота.       — Не пугай меня так больше.

#Так, чтобы каждый вдох был великим наслаждением:

      Схватив прокси за волосы и услышав довольный стон, каннибал приблизил его к своему лицу.

#Так, чтобы недостаток кислорода вызывал галлюцинации: *Худи, казалось, совсем отдался этому самообману, но это было только для вида:

      Больно. Очень больно. Да, Брайану было очень больно видеть, как его самый близкий человек так нагло и бесстыже врёт. И может казаться, что убийца верит во все его слова без единой мысли об обмане.

#Как бы давая тебе понять, что ты счастлив: *Как жаль, что это не так…