***
Как покончить с жизнью наиболее чувствительно? Так, чтобы физическая боль до самой смерти затмила душевную. Только эта мысль кружилась в голове Малфоя уже в течение длительного времени. Сколько он уже «болеет» Поттером? Неделя? Месяц? Не-ет… Годы, долгие годы обучения в Хогвартсе. Чем только Драко не пытался отвлечься от невыносимо болезненных мыслей о Поттере: учёба… друзья… хобби… чтение… секс. Он менял пассию за пассией, эскорта за эскортом, перепробовал кучу хобби, зазубрил до дыр все учебники, перечитал бóльшую половину книг в школьной библиотеке, но ничего не спасало его от этой тяжести… на длительное время. Душа разрывалась от боли… Малфой влюблён в Поттера. Ведь даже звучит смешно, не находите? Сначала это были дружеские чувства, желание подружиться, проводить с ним время, ходить вместе в Хогсмид, вместе ужинать в Большом Зале, а позже он начал проваливаться в пучину безумия под названием «Поттер»… Очень тяжело любить человека, который ненавидит тебя всю свою жизнь. Очень часто Драко замечает странные искры в его глазах, и если бы он не был в него влюблён, то сказал бы, что тот чувствует то же самое, но в данной ситуации он списывает всё на свою глупую и больную влюблённость, которая затуманила ему мозг. По началу юный слизеринец не знал, что делать. Не знал, как ему избавиться от этой ноющей и тянущей боли в сердце, не знал, как покончить с этим. И помог ему с решением урок Маггловедения.Flashback
Сдвоенный урок Маггловедения с Гриффиндором. Профессор Кэрроу рассказывает про самые страшные грехи человечества, которые совершали наши предки и которые совершаем мы. Семь смертных грехов. Итак, первый:Гнев.
Драко совершает этот грех каждый день: снова и снова он злится на Поттера за отвергнутую руку, за свою глупую любовь, за все те чувства, которые он чувствует к нему и за эту невероятную боль. Второй:Гордыня.
Ещё один грех. Малфой подвергнут гордыне, поэтому не подходит к Поттеру и не признаётся ему в своих чувствах. Он знает, что, если он признается, то ему, конечно, станет немного лучше, он сможет делать вдох и выдох, не боясь, что боль вновь ударит его по груди, но…гордость не позволяет ему даже подойти к Гарри первому. Третий:Алчность.
Он ставит свой род и достояние семьи выше всего остального, но только не выше Гарри. Считается ли это грехом? Определённо, да. Четвёртый:Зависть.
Драко завидует гриффиндорцам. В особенности Грейнджер и Уизли. Они могут к нему прикасаться каждый день, могут улыбаться ему и получать взаимную улыбку каждый день. Могут играть с ним в квиддич, обнимать его, заботиться о нём каждый день. А он не может. И вряд ли когда-либо сможет это делать, не получая при этом смачный удар в солнечное сплетение или разбитый нос. Ах да, а как же наша Сектумсемпра? Её он не забудет никогда. И плевать на то, что тот простил этого шрамоголового придурка, как только увидел его взволнованное лицо в Больничном Крыле. Но и это он, конечно же, списал на галлюцинацию. Пятый:Блуд.
Сколько уже перебывало в постели величайшего блудного сына Драко Малфоя? Пять? Десять человек? А половину Хогвартса не хотите ли? Он пытался забыться хоть на мгновение, но все были не те. Девушки уже начали вызывать отвращение, а в парнях вечно находились те мельчайшие детали, которые подсказывали, что это не тот человек. Это не Поттер. Шестой:Чревоугодие.
Драко не помнил, когда последний раз нормально ел. Неделю назад? А может и месяц? В Большом Зале он почти не бывает, ведь знает, что Поттер обязательно будет там. В последнее время один лишь взгляд на него вызывает дичайшую боль. Полезная пища или вредная — Драко не разбирался: просто ел, чтобы утолить чувство голода, но он уже давно не чувствовал вкуса пищи. И, наконец, седьмой:Уныние.
Драко уже читал обо всех этих грехах ранее, но, к своему стыду, об этом слышал впервые. Интерес взыграл в нём, и он принялся слушать внимательнее. Зачем? Чтобы отвлечься от навязчивых глупых мыслей. — Уныние — самый страшный из всех грехов, — принялась рассказывать Кэрроу, — в ваших учебниках о нём не написано, потому что Министерство Образования посчитало данный грех неприемлемым для вас, но я думаю, что вы обязаны знать все грехи. Помните, дети, если вы будете постоянно унывать и думать: «Всё плохо, всё очень плохо», ничего не изменится. Никогда не нужно предаваться унынию, всегда нужно искать в себе силы идти дальше, искать суть проблемы и решать её. Уныние равно недоверию вашей вере и богосопротивленчеству. Другими словами, уныние — это состояние апатии и подавленности, настроение, при котором человек не заинтересован своим положением и происходящим вокруг, может быть не в состоянии исполнять свои жизненные обязанности. Сопровождается общим упадком сил. Сильное уныние характерно для депрессии и мыслях о самоубийстве. И тут Малфоя, считай, осенило. Мысль о том, как он, наконец-то, сможет избавиться от долгожданных мучений, закралась к нему в голову и не пожелала больше оттуда уходить. Покончить с собой. Он думал об этом и ранее, но… всегда старался отметать эти мысли. А сейчас идея о самоубийстве прочно засела у него в голове, не желая уходить. Да и разве есть другой выход, помимо самоубийства? Драко был уверен — его нет. — Профессор Кэрроу, позвольте выйти? — Малфой приподнял руку, проговорив это довольно тихим и взволнованным голосом. Но никто не обратил на это внимание, как, собственно, и всегда. Никому не было дела до одного слизеринца, который сидел себе одиноко на последней парте, витая в своих мыслях. — Конечно, мистер Малфой, идите, — Кэрроу не удосужила его взглядом, лишь махнув рукой в сторону двери и отвернувшись к доске, начала что-то увлечённо писать. Что именно — Драко было всё равно. Он встал из-за парты и вышел из кабинета, направляясь к женскому туалету, ведь только там можно было материализовать желаемое без страха быть обнаруженным. Найдя нужный этаж и нужное помещение, он зашёл в туалет и наткнулся на Плаксу Миртл. — Ох, какой милый ма-альчик! Дра-а-ако… Пришёл со мной поговорить? — Миртл взмыла в воздух, взглянула на вошедшего парня приторно ласково и принялась накручивать на палец прядь волос. — Нет, дорогуша. Будь так добра, сгинь с глаз моих, — увидев, как девушка опешила от такого неописуемого хамства, рявкнул, — быстро, я сказал! — Малфой был так резок, что Миртл вздрогнула и нахмурилась. — Ну, ладно-ладно, зачем же так кричать? Я девушка вообще-то, если ты не забыл! — Забыл. Миртл, исчезни. Мне сейчас абсолютно не до тебя, — Драко взглянул на ту уверенным взором и скрестил руки на груди. Миртл обиженно фыркнула, демонстративно утёрла невидимую слезу и с гордо поднятой головой исчезла в унитазе своей кабинки, расплескав воду по всей площади. Малфой задумался: а так ли вообще важна жизнь? Если в ней нет любимого человека, то жить, фактически, и незачем. Слишком… больно. Теперь появился способ перекрыть душевную боль физической. Он трансфигурировал из удобно подвернувшегося в кармане платка нож и сделал первый порез на своей руке: не слишком глубокий, чтобы так быстро не распрощаться с жизнью. За первым последовал второй, красным пятном крови разливаясь по всему запястью. А за ним шёл и третий, и четвёртый, и пятый. Только когда всё предплечье усыпали разнообразные порезы, Драко успокоился. Порезы саднили, но парень плевать хотел на эту незначительную физическую боль, ведь он мог наконец-то хоть какое-то время не чувствовать крика души и сердца. Он промыл раны под водой, прикрыл их длинным рукавом, не застёгивая манжеты, и вышел из туалета, утерев слёзы рукавом. Парень даже не заметил, как эта лишняя вода стала течь из его глаз. Интересно, из-за чего? Из-за боли? Или снова виноват Поттер? Он поправил мантию, вздохнул с облегчением и медленно и размеренно пошёл обратно в класс.***
Прошло пару месяцев, на месте старых рубцов на коже появлялись всё новые и новые, кожа буквально вся была изрезана, не было ни одного живого места. Предплечье было идеально изуродовано. Вечно ходить в рубашке с длинным рукавом было проблематично и не комфортно, особенно в тёплые дни весны, но другого способа скрыть свои порезы Малфой не придумал. Парень шёл в нейтральном настроении в слизеринские покои, читая на ходу книгу, которую удалось стащить с Запретной Секции, не замечая на ходу ничего и никого, за что и слышал кучу проклятий в свой адрес. — Смотри, куда прёшь! — кажется, голос принадлежал какому-то когтеввранцу. — У тебя вообще глаз нет?! — это уже был незнакомый Драко недовольный пуффендуец, потому что перед глазами мелькнул жёлтый галстук. — Оторвись от своей книжки и смотри, кого толкаешь! — На дорогу смотри, зубрила! Ещё много подобных комментариев вылетали в его адрес, но он не обращал внимания, не удосуживая обидчиков даже взглядом. — Смотри, куда прёшь, Хорёк ты несчастный! Стоп Этот голос заставил парня вздрогнуть и оторваться от чтения. Уизли. А рядом с ним Грейнджер… и Поттер. Поттер стоял, понурив взгляд и разглядывая свои ботинки, Грейнджер поджала губы и пыталась схватить своего друга за рукав, чтобы тот успокоился, ведь и так было понятно, что драки не избежать, а Уизли смотрел на Малфоя с вызовом. — Уизли, природа обделила тебя внешностью, так попробуй компенсировать это умом, ладно? Иди книжку что ли почитай, как нужно грубить. Просто «Хорёк» уже надоело, ну, честное слово. Одно и тоже каждый день. Вот я, смотри, сколько тебе уже всего придумал: рыжий, нищеброд, урод, ублюдок, тупоголовый. Видишь, это уже больше, чем твоё вечное: «Хорёк», — Малфой разглядывал всех троих с явным величием, с удовольствием разглядывая краснеющее от злости лицо Рона и Гарри, готового вступиться за друга. — Ты… Ты… Идиот! — Ты меня разочаровал, Уизли. У тебя, видимо, не только эмоциональный диапазон, как у зубочистки, но и умственные способности тоже не уступают этому званию. — Да как ты смеешь, Малфой! — тут уже не выдержал Поттер, в два шага преодолел между ними расстояние и ударил того по лицу. Слизеринец, не ожидая такого поворота, распластался на полу и непонимающе уставился на Поттера. Тот не остановился и, не давая противнику возможности встать, начал бить его, куда глаза глядели. Поттер бил отчаянно, жгуче вытирая слёзы с лица. Он бил и за свою глупую влюблённость, про которую Малфой, конечно же, ничего не знал, и за своих друзей, и за всю школьную жизнь, которую Малфой ему отравил. А Малфой смотрел на него, почти не предпринимая попыток защититься. Он не бил в ответ, только иногда прикрывал лицо и вздрагивал от каждого нового удара. Физической боли он не чувствовал, лишь смотрел. Смотрел на то, как Грейнджер пытается оттащить Гарри, но на её тщетные попытки тот лишь отмахивается. Смотрел на то, как девушка кричит Уизли, чтобы он помог оттащить друга. Смотрел на ухмыляющееся лицо того самого Уизли. И смотрел в глаза Поттера. Очки давно слетели на пол, стёкла в них треснули, а зелёные глаза поблескивали от влаги, слёзы катились по щекам нескончаемым ручьём, и без того взлохмаченные вихры волос растрепались ещё сильнее, но даже это воронье гнездо чертовски нравилось Малфою. Когда Гарри в очередной раз замахнулся по лицу, Малфой уже по инерции поставил блок, рубашка вместе с мантией скатились до локтя, обнажая бледную кожу, на которой красовалось куча алых полосок, на одной даже всё ещё не до конца высохла кровь. Поттер замер, уставившись на открывшийся участок кожи. Малфой, оторвавшись от разглядывания Поттера, быстро задёрнул рукава, закрывая обзор, вскочил и, выплюнув язвительное: — Уйди с дороги, Поттер! скрылся за ближайшим поворотом, который вёл в заброшенный дамский туалет.***
Драко забежал в туалет, скинув мантию и закатав рукава, скатился по стене на пол, закусив ребро ладони, чтобы не закричать от боли. — Ох, Драко, дорогой! Я смотрю, ты здесь уже постоянный гость. Я так рада, что ты составляешь мне компанию! — Отвали, Миртл, не до тебя, — пробубнил Малфой в надежде на то, что злосчастное привидение наконец оставит его, но не тут то было. — Слу-ушай, — начала плакса, проигнорировав его слова, — если ты тут вдруг умрёшь из-за потери крови или новых порезов, ну, или же из-за Га-арри, который уже скоро должен ворваться сюда, то ты можешь поселиться в моей кабинке, и, так уж и быть, я прощу тебе твою грубость, — кокетливо сказала Миртл, накручивая прядь волос на палец и подлетая ближе. — Я сказал отвали! Стоп… что? Поттер? — Да, я слышу его шаги, слышу, как он приближается к туалету. — А-агрх! Малфой вскочил и вытащил из потайного кармана мантии нож, которым он обычно делал порезы, и в ту же секунду в помещение ворвался Поттер. — Что тебе здесь нужно, гриффиндурок?! — прошипел Малфой сквозь зубы. — Мне нужен ты. Малфой, давай поговорим? — Мне не о чём с тобой разговаривать! Катись отсюда, пока цел! — Малфой, послушай, всё хорошо, просто брось нож, хорошо? — Гарри говорил медленно, растягивая слова, словно говорил с душевнобольным человеком. — С чего это я должен бросать нож?! — Давай просто поговорим? Расскажи мне, что случилось, зачем ты это делаешь? Послушай, тебе просто нужно успокоиться… — Поттер растерянно и со страхом в глазах, что нарастал с каждой секундой, смотрел на Драко, аккуратно и медленно пытаясь подойти к тому. — Это тебе нужно успокоиться, Поттер! У меня всё давно исчезло, в отличие от некоторых! Сердце ты мне уже разбил, душу изрезал, мою гордость растоптал. У меня всё давно разбилось из-за тебя, исчезло просто! Мои краски благодаря тебе закончились! Остались только вечные — чёрная и белая… Что тебе ещё нужно? Что?! Тебе больше нечего у меня забирать! — Драко, я просто хочу помочь! — Что, неужели опять комплекс героя заиграл? Не нужна мне твоя помощь! Мне нужен ты! Просто нужен ты! Весь ты, полностью! А я тебе не нужен! Чёрт, Поттер, какой же ты урод… Я… Я люблю тебя… — Малфой утёр рукой слёзы и приставил нож к запястью прямо над выделяющейся пульсирующей веной. Он провёл по запястью ножом, делая очень глубокий порез и разрезая вену. Далее всё шло, как в тумане. Очень много крови, душераздирающий крик Поттера. Безвольное тело падает на пол, веки тяжелеют и постепенно закрываются. На белоснежный кафель ручьём льётся алая кровь. Миртл оглушительно взвизгивает и скрывается в своей кабинке, а Гарри… Гарри казалось, что его сердце остановилось. Он кричал, упав на колени перед Малфоем, попытался перекрыть поток крови, оторвав от своей рубашки рукав и перемотав им запястье. Белый кусок ткани мгновенно пропитался кровью, она же не перестала литься. Гарри подхватил бессознательное тело на руки и побежал в Больничное Крыло, прижимая к себе Малфоя, словно что-то очень драгоценное и дорогое.***
Прошло несколько мучительных часов, мадам Помфри нормализовала количество крови в организме Драко, раны потихоньку затянулись благодаря заживляющим чарам, но Малфой до сих пор не очнулся. Помфри объясняла это тем, что у него болевой шок, что так бывает, и что он должен совсем скоро придти в себя. Гарри не отходил от него ни на минуту, не обращая внимания ни на ворчание медсестры, ни на друзей, которые всё говорили и говорили, ни на учителей, которые причитали его за пропуск уроков. Бессонные ночи брали своё, организм слабел, и силы иссякали в нём с каждой минутой. Но он просто держал Драко за руку, аккуратно поглаживая его ладонь большим пальцем, разглядывал лицо, которое в свете больничных ламп казалось ещё бледнее обычного, разглядывал затянувшиеся раны на его запястье и иногда подрагивающие ресницы, будто тому снились кошмары. Спустя ещё несколько часов, Гарри уже держался из последних сил, мадам Помфри пыталась достучаться до него, попросить его пойти поесть или поспать хотя бы несколько часов, но тот слышал её будто сквозь толщу воды, не отрывая взгляда от Малфоя.***
Наступило утро следующего дня, организм гриффиндорца потребовал сна и отключил парня от мира сего без его позволения на несколько часов, погрузив в царство Морфея. А в то время, как Гарри спал, опустив голову на скрещенные руки на кушетке Драко, слизеринец медленно открыл глаза. Первое, что он почувствовал, так это дикую головную боль, позже он услышал сбивчивое дыхание рядом с собой и тепло Поттеровской руки, сжимающей его собственную. Он приподнялся на локтях, разглядывая помещение и Гарри. Воспоминания нахлынули на него резкой волной, и ему вдруг стало страшно. Драко Малфой признался Гарри Поттеру в своих чувствах, а потом очнулся чёрт знает через сколько времени, но, судя по огромным кругам под глазами Поттера, через достаточно долгое время, а рядом с ним спит Герой. Забавная ситуация. Гарри, затылком почувствовав изучающий и растерянный взгляд, поднял налитую свинцом голову, распахнул глаза и уставился на Малфоя. Глаза в глаза. Серебряные в ярко-зелёные. — Драко… — Поттер. — Наконец-то ты очнулся! — Гарри отмер первым и накинулся слизеринцу на шею, крепко накрепко обняв. Малфой неуверенно обнял в ответ, зарываясь одной рукой в тёмные вихры. Оторвавшись на секунду, Гарри прижался лбом ко лбу Драко и прошептал тому в самые губы: — Ты конченый идиот, Малфой, и… я тоже тебя люблю. Драко потрясённо распахнул глаза, улыбнулся и, преодолевая те самые лишние миллиметры между их губами, вовлёк Гарри в такой долгожданный для обоих поцелуй.