Ночь над Ноттингемом

      На Шервудский лес опускались вечерние сумерки. Сидя у огня, Локсли хмуро разглядывал кольцо с ястребом — трофей сегодняшнего дня. Птичка выглядела до отвращения знакомой. Видимо, он и впрямь слишком расслабился, имея дело лишь с неуклюжими ноттингемскими стражниками. А потому не сразу распознал в охране заносчивой белобрысой красотки, проезжавшей через лес, профессиональных наемников. Не будь поблизости лесного убежища, все могло закончиться гораздо хуже. Хотя, конечно, знать об этом ребятам необязательно. — Что это? — Мач с любопытством уставился намассивную серебряную печатку. — Побрякушка той дамочки, — Алан хмыкнул. — Тяжелая… И сто́ит, наверное, немало… — Я уже видел этот знак раньше, — повертев перстень в руках, Робин убрал его. — Точно такой же украшает герб шерифа. — И что с того? — шервудский браконьер пожал плечами. — Мы что, ограбили подружку Вейзи? — Она больше, чем подружка, если носит подобное кольцо, — командир разбойников помрачнел. — Похоже, в замке что-то затевается. И нужно выяснить, что именно. На дороге за последние два дня — уже третий вооруженный отряд. И ехали они явно не на ярмарку. **       Отправленный вперед посыльный известил о прибытии гостьи еще засветло, дав шерифу время подготовиться к встрече дорогой сестры. Гаю уже доводилось видеть ее во время одной из своих поездок с бароном Вейзи. Странно смотрелись вместе приземистый лысоватый милорд шериф и его высокая, светловолосая сестра. Насколько Гай знал, Давина, как и те, кто негласно находился на службе милорда, выполняла немало поручений своего брата. «И не всегда законных и приятных, можно не сомневаться», — помощник шерифа криво усмехнулся. А еще ходили слухи, что любящий братец приложил руку к смерти ее мужа, в результате чего Давина осталась богатой вдовой и владелицей двух маноров. Или едкое замечание, случайно услышанное в придорожной таверне, что не будь шерсть существенным источником дохода хозяйки «вон того» поместья, она предпочла бы разводить ядовитых змей, а не овец. Но, так или иначе, леди могла жить, как находила для себя удобным, насколько это было возможно с таким родичем, как Вейзи. Самого Гисборна годы скитаний и служба у шерифа приучили принимать от жизни любые подарки, не морщась. И использовать их со всей возможной выгодой. Серьезный и молчаливый юноша, прежде свято веривший в кодекс рыцарской чести - давно остался в прошлом, уступив место наемнику, привыкшему рассчитывать только на себя. Вейзи… Порой Гай еле удерживался от желания вытащить меч и снести к черту его лысую башку. С каждым днем выносить шерифа становилось все труднее. "Он мог бы бросить все и уехать… нет, не мог бы — пустые мечты. Покинуть Вейзи можно было лишь одним способом — в деревянном ящике, и то в лучшем случае. Поначалу его удерживала на службе возможность вернуть "свое" и дикое нежелание вновь оказаться нищим безземельным рыцарем, вынужденным продавать свою преданность и меч то одному, то другому лорду. Надежда обрести, наконец, независимость — получив землю, деньги и власть. А теперь он увяз в этой паутине слишком сильно". "И еще Мэриан…" – он глубоко вздохнул.В последнее время они с Мэр неплохо ладили, и Гаю порой казалось, что ее отношение к нему стало более… теплым. И лишиться ее хрупкой привязанности, тем более, сейчас — когда шериф затеял новую опасную игру? Ведь очевидно же, что дочь сэра Эдварда об этом узнает. И как она отреагирует на это известие, Гаю совершенно не хотелось думать. Ему не нравилось обманывать девушку, а сказать ей правду он тоже не мог. Если бы речь шла о ком-то другом, ему было бы наплевать. Его давно уже мало заботило, что о нем говорят окружающие. Он же не Локсли с его играми в благородство, лишь бы о нем хорошо думали. Но не тогда, когда дело касалось Мэриан. Возможно, несмотря вопли Гуда в лесу, и даже ту чертову татуировку — ведь глупо ожидать, что увидев впоследствии ожог на его руке, леди Найтон не сделает определенных выводов… возможно, она все еще верила в его непричастность к тому покушению. Но теперь все усложнилось. **       Вечернюю тишину нарушил дробный перестук копыт, и вскоре на освещенный чадящими факелами замковый двор въехала небольшая крытая повозка в сопровождении вооруженной охраны.И тут же за их спинами опустилась решетка, словно отрезая от всего остального мира. — Давина, — раскинув руки и сверкая парадным зубом, шериф рысью направился к гостье. — Как доехала, сестренка? — Столкнулась с твоими старыми друзьями, — та наклонилась, чтобы чмокнуть брата в подставленную щеку. Если находящаяся поблизости стража и была шокирована непривычным поведением милорда, то старалась не подавать виду. — Гуд? — шериф хмыкнул. — Надо же… о них уже недели три не было слышно. И признаться, я почти счел их покойниками. Они тебя не обидели? — он обеспокоенно посмотрел на сестру. — Нет, — леди мстительно улыбнулась. — У меня и было с собой не так уж много. Но я все равно хочу, чтобы их схватили, Джекки. — Не беспокойся, дорогая, так и будет, — подхватив любимую родственницу под локоток, Вейзи едва ли не вприпрыжку потащил ее к парадному входу, и вскоре парочка скрылась внутри. **       — С правосудием придется немного подождать, Дэви, — продолжил шериф после ужина. Усевшись в кресле возле камина, барон не спеша потягивал бургундское.Близилась ночь, и покои, отведенные для гостьи, тонули в полумраке. Лишь огонь в камине и пара свечей на столе несколько разгоняли темноту. Одну из стен во всю ее ширину закрывал старый вышитый гобелен, висевший здесь, наверное, со времен королевы Мод. За долгие годы он изрядно поистерся и местами выцвел, отчего казалось, что изображенный на нем король Артур, возглавляющий совет благородных рыцарей, взирает на милорда шерифа и его сестру с суровым неодобрением. — Хочешь сказать, что ты намеренно их щадишь? — белокурая леди, устроившись в кресле напротив брата, выразительно подняла бровь. — Временно, солнце мое, временно, — Вейзи хищно улыбнулся. — Сейчас нам нужны деньги, и много. Ну, ты же понимаешь, да? А в отчетах его высочеству нельзя все время ссылаться на неурожай и капризы погоды. К тому же, часть налогов все равно доезжает до Лондона, или же до Йорка. Кое-что отправляется в мой тайник, ну, а то, что осталось, — шериф усмехнулся, — забирает Гуд. Ненадолго, — добавил он после паузы. Резко поднявшись, Вейзи поставил кубок на стол и почти забегал по комнате. Так, что полы его накидки взлетали за его спиной, словно крылья причудливой черной птицы. — Ты можешь не сомневаться, что этот бойцовый петух раздражает меня не меньше, чем та горластая тварь, что начинает орать под окнами ни свет, ни заря, — отрывисто бросил шериф. — И давно напрашивается на то, чтобы ей свернули шею и бросили в суп. — Джекки, не мельтеши, — Давина сморщила носик и разгладила складки своего любимого черного платья. — Рано или поздно ты его схватишь, не переживай. А я подожду, — подложив кулачок под голову, леди оперлась на подлокотник кресла. — Ладно, — шериф хмыкнул и задумчиво потер щетинистый подбородок. — Давай поговорим о наших дорогих друзьях.Что тебе удалось выяснить? — Спенсер и Бэкингем сомневаются, братик. Они не могут не понимать, что у тебя нет права распоряжаться землями короля Ричарда. — Пока что нет, кисонька. — Вот именно, "пока что". Поэтому им бы хотелось взамен чего-то более… существенного, нежели обещания. Деньги — это всегда хорошо но, к сожалению, они имеют свойство заканчиваться. Причем, очень быстро. — А наш друг Гарольд Винчестер? — Из тех, что откусят руку по локоть прежде, чем ты протянешь ее для приветствия, котик. — Ммм? — Этот старый распутник намекнул… — Что?! — маленькие глазки шерифа сузились. — Это не то, о чем ты подумал, Джек, — Давина потянулась, поскольку от долгого сидения затекла спина. Затем поудобнее устроилась в кресле, вытянув ноги и пристроив их на низкой скамеечке. — Он хотел бы получить Сассекс. — Сассекс? — Сассекс, — мурлыкнула леди и кивнула, — который ты присмотрел для себя. И еще часть Суррея.Половину. — Думаю, — прибавила Давина после небольшой паузы, — при встрече Гарольд непременно упомянет об этом. Ты уверен, что нельзя обойтись без него? — Часть южного побережья находится на его землях, Дэви. А мы пока что не знаем, где Ричарду взбредет в голову высадиться. Мои люди из окружения короля сообщили, что подписание мира с Саладином не за горами. А значит, нам нужно как следует подготовиться к возвращению Его Величества, — Вейзи тихонько рассмеялся. Когда шериф выходил из комнаты, пожелав сестре доброй ночи, гобелен слабо колыхнулся от сквозняка, отчего лицо легендарного короля исказилось еще больше. ** Ноттингемшир, конец сентября       Наконец, дни ярмарки подошли к концу, и торговцы разъехались. И осень, словно тоже спохватившись, что слишком засиделась в гостях, теперь спешно собирала свои пожитки.       Последние недели превратились для помощника шерифа в сплошную круговерть. Впрочем, за четыре года службы у Вейзи редко было иначе. Небольшие же передышки по большей части вызывали у Гая ненужные воспоминания, о которых он хотел бы забыть. Детство, выстрел, пожар… День, когда их с сестрой жизни изменились безвозвратно. После которого уже ничто не было прежним, ничего нельзя было исправить или изменить. В тот день в ревущем и бушующем пламени погибли не только их родители. Крыша и балки горящего дома, обрушившись и разбрасывая в разные стороны снопы искр, похоронили под собой не только их детство, но и кажется, часть его самого…       Гисборн и сам не смог бы сказать, почему он вновь приехал сюда. Он был хозяином Локсли вот уже четвертый год, но на это место — туда, где прежде стоял дом его родителей, ставший для них могилой, наведывался редко. Отъехав от дороги на сотню ярдов, рыцарь спешился возле пышных кустов боярышника, еще не растерявших пурпурно-золотую листву и, оставив Ричи пастись, медленно двинулся вперед. За почти двадцать лет бывшее пожарище давно заросло плотным слоем густой травы и низким кустарником. Не осталось даже камней от стен и фундамента, не говоря уже о менее долговечных свидетелях того, что прежде здесь стояла усадьба. Дом, где раньше жили дети, звенел смех, и были счастливы те, о ком теперь уже никто не помнит. Прошли годы, но и сейчас Гай мог бы с легкостью описать и широкий, чисто выметенный двор, и дом с небольшим ухоженным садиком, где его мать выращивала цветы и пряные травы. Росший у восточной стены высокий куст белых роз; ровная накатанная дорожка, ведущая к дому, а чуть поодаль — хозяйственные постройки. Окно его комнаты на втором этаже, через которое легко было удрать, не привлекая к себе внимания; и лестница со скрипучей второй ступенькой, которую так и не успели заменить…       Неожиданно рыцарь насторожился и обратился в слух. Жизнь наемника приучила его чувствовать опасность еще до того, как она появится. Вот и сейчас он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд со стороны подлеска, что виднелся невдалеке. Не поворачиваясь, и не подавая виду, что заметил слежку, Гай сжал левой ладонью оголовье меча. Конечно, на таком расстоянии от противника глупо хвататься за меч и остается только выжидать. Так или иначе, свист выпущенной стрелы он услышит, а значит, будет шанс увернуться. Сомнений, кто бы мог находиться в зарослях, у Гая не было. Он слишком хорошо научился различать, чьи взгляды буравят ему спину — крестьян, шерифа… или Локсли. Гисборн усмехнулся. "Конечно же, Гуд, больше там некому околачиваться". Но ничто не нарушало тишину, и вскоре Гай почувствовал, что напряжение спало. **       После полудня Робин намеревался лишь потихоньку навестить старого управляющего в Локсли, и узнать у него новости. А возможно, удастся и кое-что выведать о планах шерифа с Гисборном. Недавняя попытка шервудских партизан проникнуть в замок закончилась неудачей, но непривычно большое количество стражи лишь подтверждало худшие подозрения Робина. Он уже был неподалеку от поместья, когда заметил знакомую высокую фигуру на старом пустыре. Атаман разбойников совершенно не ожидал увидеть здесь бывшего приятеля. И теперь, затаившись, настороженно наблюдал за ним из зарослей орешника. Вновь неприятно кольнуло давнее воспоминание, когда друг детства точно так же подолгу бродил по пепелищу, а однажды притащил оттуда чудом уцелевшую от огня шкатулку с украшениями, а затем — меч сэра Роджера. Что, собственно, и послужило поводом для той драки, после которой Гисборн сбежал из дома. Робин вновь вспомнил побелевшее от ярости лицо Гая, и его взгляд — когда слуги с отцом едва их растащили, и невольно поежился. В нем было столько ледяной и неприкрытой ненависти… "Нет, — Локсли упрямо мотнул головой. — Гисборн сам виноват в том, что случилось", но тут же понял, что снова лжет. И прежде всего, самому себе. Потихоньку отступив назад, Робин медленно направился вглубь леса. На душе было скверно. ** "Доверять нельзя даже самым близким. Даже самый близкий друг может предать". Это нехитрое правило Гай усвоил еще в день праздника, который едва не закончился трагедией. А позже он еще не раз убеждался в этом. Темный пыльный сарай, куда его толкнули… Пропахший лежалой соломой мешок на голове и веревка на шее, которая чувствовалась даже сквозь грубую холстину. Леденящий страх смерти и отчаяние, когда окончательно стало ясно, что в его невиновность никто не верит. А Робин сознаваться не собирается и значит, надежды нет. Гисборн сжал зубы, лишь дернулся уголок рта. «Надо же, вчерашний предатель — сегодня громче всех кричит о предательстве». Ему бы хотелось бросить эти слова Локсли в лицо. Но это означало перейти ту грань, которую Гай сам для себя обозначил. Ведь открыто признать, что у них с Гудом было общее детство — это все равно, что пробить брешь в той броне, которой он сам себя окружил. Порог, за который чужим хода не было. И пока что ему удавалось себя контролировать. "Дать врагу еще одно оружие против себя? Нет уж, увольте. Он не позволит Локсли вновь разрушить ему жизнь, черта с два…" А мама? Она была добра ко всем этим "бедным" людям. Кто как не он, ее сын, знал об этом? Гислейн никогда не отказывала им в помощи — ни в еде, ни в лекарствах, если могла помочь. Но когда эта скотина Лонгторн вознамерился отнять у них поместье, это стадо вилланов лишь радостно его поддержало. "Женщина… да еще француженка… будет нами распоряжаться?"Тупые, равнодушные, а то и злорадные лица. И это на празднике, который для них же устроила его мать? При воспоминании об этом у Гая каждый раз темнело в глазах. "Они не хотели над собой женщину? Что ж, теперь они получили мужчину!" — тонкие губы Гисборна вновь исказила саркастическая усмешка. Все это помнилось слишком отчетливо, и оттого еще больше хотелось об этом забыть.Лишь однажды за годы скитаний его побеспокоил призрак из прошлого, давно похороненного под обломками прежней жизни. Но и тот быстро развеялся, как туман от порыва ветра.       Ле-Ман.… Там, на одной из улочек возле южных ворот, где шел бой, в едких клубах дыма от пожара, охватившего предместья, мелькнуло смутно знакомое лицо. Малькольм Локсли? Может быть…., но образ тут же заволокло густой пеленой, а потом стало не до этого. Армия старого короля была уничтожена. Валлийских рутье Генриха перебили всех до единого, как и тех рыцарей, что встали на пути у захвативших город войск Филиппа и Ричарда.       Несколько дней Гай и его собратья по оружию, которым удалось выбраться из этого пекла, зализывали раны, укрывшись в аббатстве Сен-Венсан. Решено было пробираться в Нормандию, к уцелевшим остаткам армии короля Генриха. Монахи снабдили рыцарей провизией, бинтами и лечебной мазью, и ночью их небольшой отряд выдвинулся на Алансон. В другое время они добрались бы за день, но ехать приходилось с осторожностью, избегая главных дорог, захваченных замков и вражеских патрулей. И адское путешествие растянулось на три дня. Остановились в небольшом монастыре у самой границы графства. От тамошних монахов стало известно, что король не появлялся в Нормандии, а повернув на полпути, направился в Шинон. Ехать обратно было немыслимо — от тяжелой дороги у них открылись раны, у двоих началась лихорадка. А вскоре в монастырь пришла весть осмерти старого короля. Молодой принц зубами и когтями вырвал корону у своего отца… Спустя месяц небольшая группа хорошо вооруженных рыцарей под командованием высокого пожилого лорда, в сопровождении слуг и оруженосцев шла по деревянному причалу, ведя за собой лошадей. А на рассвете неф «Святая Мария» вышел из марсельской гавани, взяв курс на Святую Землю… **       Капитан стражи невольно потер правое предплечье. Ожог на руке уже не причинял беспокойства, а вскоре о нем будет напоминать лишь беловатый шрам. Пора было возвращаться в замок. "И заниматься делами, — Гай криво усмехнулся про себя, — а не предаваться воспоминаниям, от которых все равно никакого толку". После небольшой "передышки" шайка Гуда вновь дала о себе знать. Ярмарка еще не успела закончиться, как от купцов и путешественников уже пошли жалобы на грабеж. А еще, помимо других обязанностей, следовало проследить за ремонтом дорог и мостов, для которых дни торгов не прошли бесследно. И привести их в порядок, пока нет затяжных дождей и холодов, чтобы без труда подвезти все, что необходимо для работ. Осталось лишь вытрясти из Вейзи хоть немного денег на этот ремонт. Резко развернувшись, Гай зашагал обратно, в сторону дороги. Вскочил в седло и, не оборачиваясь, поскакал в сторону города. **       В свою комнату рыцарь ввалился лишь ближе к ночи, почти на ходу стаскивая с себя перчатки и плащ. Вслед за ними в изножье кровати полетел и черный дублет. Огонь в камине уже почти прогорел и, поворошив угли, Гай подбросил туда сухих поленьев.Вскоре на них весело заплясали желтые язычки пламени, разливая по комнате приятное тепло. Устроившись в кресле, Гай подтянул к себе лист вычищенного пергамента и взялся за перо. Некоторое время капитан стражи был поглощен своим занятием, а на пергаменте постепенно появлялся рисунок, на котором человек, хорошо знакомый с окрестностями, мог бы угадать небольшой участок дороги, проходящей через Шервудский лес. Откинувшись на спинку кресла, Гай устало потер переносицу, пытаясь отогнать сон. Затем, вытащив из стопки отчетов, лежащих на краю стола, несколько исписанных листов, вновь их перечитал. После чего на импровизированную карту добавились кружочки, цифры и крестики. …Неподалеку от деревушки Блидуорт лесничий и его помощники задержали двух браконьеров. Нарушителей лесного закона арестовали и посадили под замо́к, чтобы впоследствии передать их шерифу Ноттингемскому. Однако той же ночью шайка вооруженных людей напала на стражников и освободила арестованных, после чего до утра держала в осаде дом, где остановился лесничий… Почти высохшее и расщепленное молнией корявое дерево на холме…"Его давно нужно срубить, пока оно не свалилось кому-нибудь на голову", — капитан стражи поморщился. Там, у развилки, шайка Гуда, перемазавшись илом и грязью, едва не до полусмерти напугала двух фермеров, едущих на рынок. Другого незадачливого путешественника сбил с лошади тяжелый, набитый травой подвес, неожиданно ударивший откуда-то сбоку. Всадник скатился в небольшой овраг, где жертву подхватила и подняла в воздух прочная сеть. А охрана леди Давины угодила в засаду возле сухого лога, милях в четырех от Ноттингема. По словам одного из наемников, они некоторое время преследовали разбойников — пересекли прогалину, перебрались через лог. А поднявшись на холм, уже никого не обнаружили. "Как сквозь землю провалились", — солдат в сердцах сплюнул. "Сквозь землю, значит.Может, и впрямь, сквозь землю", — за годы, проведенные в военных походах, Гаю тоже доводилось прибегать к некоторым хитростям маскировки… Конечно, за время его отсутствия местный ландшафт претерпел изменения. Часть прежних вырубок или пустошей была отведена под пашни или пастбища, на других участках уже поднимался новый лес. Но поступив на службу к шерифу, Гисборн быстро освоился с переменами. А за пять прошедших лет, проведенных в разъездах по поручениям Вейзи, успел заново изучить окрестности. И тем отраднее было обнаружить несколько уцелевших тайных тропок, позволявших всаднику сократить путь. Свечи на столе медленно оплывали. За окном послышалась перекличка стражей — смена караула. Помощник шерифа аккуратно свернул изрисованный лист пергамента, подошел к кровати и нажал на небольшую ямку позади изголовья. Засунув свиток в тайник, Гисборн затушил свечи и повалился спать. **       Погожие осенние дни закончились. Небо все чаще заволакивало серой пеленой, из которой то и дело сыпал нудный и мелкий дождь. Казалось, эти вязкие и удушливые тучи опускались до самой земли, скрадывая окружающий мир, и лишь редкие солнечные лучи ненадолго разгоняли плотную завесу тумана. Этот вечер встретил Мэриан тягостным чувством одиночества и смутного беспокойства. А все потому, что три дня назад ее отец, возвращаясь из города, угодил под холодный проливной дождь и простудился. Несмотря на горячую ванну, тепло камина и травяной отвар с вином и медом, старый рыцарь долго не мог согреться. Обеспокоенная девушка отправила отца в кровать, предварительно приказав служанке положить в изножье нагретые и завернутые в мягкую шерстяную фланель камни. Ночь прошла тревожно, а утром Мэриан отправила верхового слугу за Матильдой. В другое время леди Найтон не созналась бы даже самой себе, что нуждается в чьей-то поддержке. Полагая, что и сама вполне неплохо справляется. Но сейчас, когда ее отец болен… Несмотря на все, что произошло в тот злополучный день в лесу, она долго ждала, что Робин все же появится. И можно будет поговорить и объясниться. Но он не приходил и не давал о себе знать. Лишь от Тука ей стало известно, что ребята обустроили себе новый лагерь. Возможно, Мэриан и сама бы отправилась в лес, но теперь она и понятия не имела, где их искать. И тем больше ее удивлял Гай. Девушка непроизвольно повертела кольцо на пальце. Вскоре после того, как она оправилась от ранения, Гисборн снова надел его ей на руку. Было странно и непривычно видеть, что этот резкий, жесткий, а подчас и жестокий человек может оказаться способным на участие и заботу.       Мэриан вздохнула и посмотрела на спящего отца. Все началось еще в тот год, когда Робин ушел со своим королем на войну в Святую Землю. Лорд Найтон, тогда еще шериф, провел в разъездах по графству всю промозглую осень, что закончилось для него тяжелой простудой. Не успев же толком выздороветь, он вновь взялся за дела. И вскоре после Рождества, когда его небольшой отряд возвращался из очередной поездки, их настигла метель. К счастью, до города оставалось лишь две или три мили, и они успели добраться до замка еще до того, как снежная буря набрала полную силу. К ночи ветер утих, но снег продолжал валить еще дня два, не переставая. Но сэр Эдвард тогда слег, как и сопровождавшие его стражники. С тех пор любая простуда оборачивалась для него долгой лихорадкой и кашлем.       Огонек масляной лампы на столе задрожал и заметался, словно от порыва ветра. Мэриан осторожно подправила фитиль и вновь села возле кровати отца. "Не надо думать о плохом. И о том, что близятся зимние холода. Староста заверил ее, что их селянам хватит припасов и топлива, чтобы пережить зиму. С работами на полях было покончено вовремя, и щели в сараях хорошо заделаны — значит, скот не померзнет зимой. Позже она подумает и о том, что можно сделать и для тех крестьян, что пострадали от произвола шерифа. А раз так, то пока можно заниматься лишь уходом за отцом и надеяться, что снадобья Матильды, а теперь и Тука, помогут ему перенести очередную холодную пору".