***
— До сих пор не понимаю, зачем мне эти консультации? — недовольно пробормотал Эвен, усаживаясь в кресло. Уютно, что сказать. Кабинет психолога. — Потому что ты психически не стабилен, — спокойно ответил Томос, открывая свой рабочий блокнот. Не люблю, когда он делает так. — То есть, я псих? — уточнил Эвен. Это был вопрос, на который парень знает ответ. И он положительный. Юноша понимал всё и знал, почему он здесь. Но кому признаваться? Самому себе? — Нет, у тебя небольшое расстройство, которое иногда вызывает агрессию, — спокойно ответил Томос. По-моему, ему скучно от этой беседы. — Как красиво ты прикрываешь правду, — усмехнулся Эвен, вытянув ноги и забросив руки под голову. — Все проблемы от того, что ты не разговариваешь, замыкаешься в себе, игнорируешь внешний мир и уходишь в депрессию. — Теперь из-за этого тащат к психологу? — усмехнулся Эвен. — Тогда всё население мира нужно в психбольницах запереть. Реализм, — парень расплылся в улыбке. — Это твоя защитная реакция. Маска и кулаки. После того, как твой отец попал в такое состояние, твоё расстройство прогрессировало. Ты не понимаешь, что пора отпустить его. — Нет!!! — рыкнул Эвен, не понимая, откуда взялся неожиданный гнев внутри. — Шесть лет, Эвен. Он не достаточно измучен? — доктор снял очки и устало потёр глаза. — Он выкарабкается, окрепнет. Такое в жизни бывает, — настаивал Эвен. — У него не жизнь Эвен, а существование, — аккуратно сказал психолог. — Решать, как всегда, только тебе.***
Я сижу на кресле рядом с окном. Палата тёплая и светлая, из-за солнечной стороны. Мне здесь нравится, несмотря на белый шум приборов и нагнетающий звук, что издаёт искусственная вентиляция лёгких. В ладонях я держу книгу и читаю вслух Нилла Геймана. Отцу нравился этот автор. Помню, как он читал мне его произведения перед сном. Иногда, мне кажется, что он здесь. Я чувствую его, слышу его голос. Боковым зрением я снова и снова ловлю его силуэт. Знаю, он здесь. Он всё ещё жив. Он со мной. И пускай все думают, что это из-за болезни. Я ведь знаю, что это не так. Всё бы отдал, чтобы услышать снова родительские нравоучения, нотации. Вспоминая, как отец ворчал на меня, а потом уходил в кабинет и подолгу разговаривал с самим собой. Раньше я считал его замашки старческим маразмом, а сейчас так скучаю по ним. Шесть лет, долгие года, которые сплелись для меня в один очень и очень долгий день. Хотел бы я вспомнить последний разговор, слова, жест, хоть что-нибудь. Но тот день совершенно стёрся из памяти. Я не помню ничего, я закрылся в себе и очнулся только тогда, когда ко мне в первый раз пришёл Томас. Как выяснилось потом, это случилось спустя два месяца. Целый два месяца я жил как будто в другой реальности. Мой день проходил всегда одинаково: приходил в больницу, здоровался с теми, кто на глаза попадётся, стаканчик кофе, хорошая книга чтение вслух и немое общение с отцом. Так я проводил всё своё свободное время и, только после полуночи, я нехотя шёл домой. И так день за днём. — Эвен, тебе нельзя здесь спать, — голос Марты снова разбудил меня. Я посмотрел в окно, уже совсем темно. Марта была без халата, чёрные джинсы, алый свитер с открытыми плечами, он, кстати, отлично сочетается с огненными волосами Марты. Даже не скажешь, что перед тобой сотрудник больницы. — Тебя подвести? — спросила она, пока я поправлял одежду, кладя книгу обратно на стол. — Нет, я на машине, — сухо ответил я. Не бываю любезным под конец дня. Марта кивнула, подождала меня, и мы вместе вышли из палаты. Последний раз я глянул на отца. Каждый раз сложно уходить отсюда. Сдав халат, я иду по коридору, все уже давным-давно мирно сопят в своих палатах. Сонное царство — место, откуда уже нет возврата. Те, которых давным-давно прекратили ждать.***
В тот вечер он пришёл домой, походил по холодным, одиноким комнатам и лёг спать с чувством завершённости на душе. Ему больше не снились ни Исак, не отец, ни прошлого. Просто бескрайние синие небо. Сладкий вкус свободы никаких оков. Эвен спал крепко и долго. Когда он проснулся, то ощутил тепло, непонятно откуда оно взялось, но оно грело его сейчас. Телефон на кухни стал громко голосить, обтирая перепачканые в остром соусе пальцы Эвен добрался до телефона. — Алло, я вас слушаю. — Эвен, это Марта. Твой отец. он умер, Эвен. Всё ушло, запах завтрака, ветер, что дул с открытого окна, стихли звуки. Мир остановился. — Как? Что, что, случилось? -Эвен надеялся, что ещё спит, нет, это не прада. Отец, он должен лежать у себя, в палате. — Скочёк напряжение и. и когда аппаратура включилась. Его больше нет Эвен, мне жаль. — голос Марты был хриплый, Эвен не сказав ничего положил трубку на место. «Это я виноват» — первое, что пришло в его пустую голову. Он пришёл к отцу и просил совета, так просил, что отец сделал за него выбор сам. Он облегчил его душу. «Это я виноват»