Ответы Кошатницы

      Мы выехали рано утром, на следующий же день после того, как пришла весточка Оттуда. Их нашли!       Ребятам сказали, что едем в Наружность за покупками. Они удивились, что в этот раз я тоже отправляюсь вместе с Рыжим, но мы им сказали, что некоторые вещи требуют примерки, да и к Яну надо заехать посоветоваться, и они поверили...       Дорога была длинной, но намного короче той, что мы преодолели восемь лет назад на автобусе в обратную сторону.       Рыжий улыбался весь путь так же светло, как лучилось солнце на розовеющем горизонте. На душе было легко-легко. Мы попали под ливень, видели радугу, лося, пасшегося в вырубке с молодыми саженцами сосенок. А в одном месте дороги нас накрыло облако безумно горланящих чаек... Добрые знаки. Мы вместе вспоминали былые времена: — ...Помнишь, как Рыжик насыпала всем в чай перца? Химера орала тогда как ненормальная. — Ещё как помню! — смеется Рыжий. — А многим понравилось! Помнишь, Муха тогда сказала, что такой чай здорово согревает, но туда нужно ещё молока? И они с кем-то из девчонок набодяжили целый кувшин чая со специями.       Зеленые холмы остаются позади, и старенький автомобиль бежит по пыльной дороге среди желтых полей. Облака на горизонте принимают очертания фантастического города с башнями и куполами. Мы старательно вспоминаем только самое весёлое, наивно-детское и светлое, хоть все эти истории неизменно рождались из разборок, стёбных шуток или пускания пыли в глаза. — ...А это, как они подрались с Шакалом в спортзале за свободное место на скамейке? Ну да, тогда ещё он Вонючкой был...       Рыжий снова смеется и очень похоже копирует угрожающие выкрики Рыжей и верещание Табаки. Потом мы вспоминаем почти каждого Спящего, раз за разом возвращаясь к Рыжей, а вслед за ней к Лорду. — ...Да что ты опять не понимаешь-то? После психушки люди ещё и не так меняются. В чём его стержень? Рыж, всё просто. Его стержень — это Рыжая и Лес. Ну?       Мы говорим о этой паре не в первый раз, и похоже, Рыжий теперь действительно больше понимает Лорда, чем когда-то давно, до выпуска. Но он каждый раз упорно это отрицает и настаивает на том, что Лорд для него загадка.       Санчес спал почти весь путь на коленях, вцепившись коготками в ткань платья. Ему всё равно, на чём ездить — на плече, в автобусе, в корзинке пристроенной у седла Кайроса, или в машине — главное, чтобы я была рядом. Славный потомок Казановы и Моны. Пусть спит, скоро мне потребуется его помощь.       Изумрудные полосы лесов и песочные барханы полей по обочинам дороги встречаются всё реже, а дома становятся богаче и выше. Ещё немного, и мы доедем.       Когда Наружность стала щерить на нашу четырёхколёсную старушку зубьями многоэтажек, настроение резко испортилось, а уверенность в том, что у нас получится, испарилась.       Наружность до тошноты мельтешит рекламными плакатами и вывесками, душит своей бетонно-неживой заполненностью, высотой домов и еще — шумом магистрали, удушливым запахом выхлопных газов. Деревьев по обе стороны дороги всё меньше, они чахлые и печальные.       Как же сильно мы когда-то боялись, что Расчески собираются нас раздавить, разрушить Дом, придавливая со всех сторон своей высотой и массой стен! И ведь, по сути, так и произошло, неважно, что разрушили Дом вовсе не Расчёски. Ха, теперь они сами находятся в положении жертвы — со всех сторон над ними нависают громады небоскрёбов. Это настоящие гиганты по сравнению с теми, прежними. Слепо перемигиваются крошечными застекленными балкончиками. Соты для людей. Ячейки для выращивания бездушной толпы...       Меня передёргивает, так что Санчес тоже вздрагивает.       Рыжий специально делает большой крюк в объезд уничтоженному Дому, я закрываю глаза. Теперь мы оба молчим, переживая каждый за двоих одну и ту же лишь немного притупившуюся со временем боль.       Надо собраться. Если идти с таким настроем на дело — оно обречено на провал. Я устраиваюсь поудобнее в кресле, не открывая глаз, сплетаю ниточки мыслеформ болезненного сопереживания с ниточками надежды, они крепнут вместе и возвращают потерянную уверенность в силах. У НАС ПОЛУЧИТСЯ!       С этим посылом погружаюсь в дрёму. Санчес тоже спит. Ласково щекочу мыслью его сонный разум: "Подвинься чуточку", и он учтиво перекатывается, освобождая место для моего сознания. Немного сбивает Наружный шум — гул машин, но я решаю, что это тоже своего рода река, пусть себе шумит. И... потягиваюсь.       До чего же приятно потягиваться в кошачьем теле! Каждая мышца готова служить тебе долгую и верную службу, а позвонки позволяют становиться длиннее, гнуться и группироваться так, как недоступно даже самому здоровому человеку. После моей сухой шкурки эта — роскошь, тем более, что сейчас в общине мне почти не приходится практиковаться в заимствовании.       Итак, сейчас моё человеческое тело остается спать в машине, а мое сознание в теле кота открывает глаза и ищет взглядом Рыжего. Продолжение следует...